В этом подразделе мы приведем некоторые важные сведения по общим подходам к гуманитарным процессам. Соответствующие теории, как правило, называют историософиями, то есть философиями истории, однако такое наименование совершенно условно. Историю данные концепции объясняют не в большей и не в меньшей степени, чем культуру и т.д. Речь идет попросту о неких самых общих концептуальных подходах к человеческой деятельности вообще. Специальные культурологические, исторические, лингвистические и т.п. концепции нас здесь не интересуют, с ними Вас познакомят соответствующие курсы. Следует, однако, помнить, что эти специальные теории во многом строятся на приложении к определенной области тех же общегуманитарных подходов (почему мы их здесь и изучаем).

Как всегда, мы будем обращаться не столько к самим теориям (некоторые из них будут перечислены просто в качестве примеров), сколько к тематическим и концептуальным элементам, из которых они складываются. Образно говоря, можно считать, что носители гуманитарного знания словно заполняют обширную анкету, касающуюся их понимания тех или иных сторон человеческой жизни. Большинство вписывает в одну и ту же графу разные ответы, а некоторые так и вовсе добавляют новые графы. Эти варианты ответов и различия в наборе граф нас и интересуют.

Прежде всего подходы к гуманитарным процессам делятся, условно говоря, на «волюнтарные» («релятивистские») и «телеологические». В первом случае человеческая деятельность возводится к соответствующим человеческим желаниям и объясняется как усилия по их реализации. Деятельность групп объясняется как результат сложной интерференции индивидуальных деятельностей, взаимно учитывающих друг друга. Со второй точки зрения, в человеческой деятельности реализуют себя некие начала, от людей и их желаний практически не зависящие. Именно эти начала и определяют главное в человеческом бытие. Различие между волюнтарным и телеологическим подходами восходят к противостоянию рациональных и сверхценных мировоззрений, а также реалистов и номиналистов в философии. Волюнтарные точки зрения, в общем, похожи друг на друга. Это и понятно: структура, совместимость и реализуемость человеческих желаний всеми понимается по общему опыту более или менее одинаково (что не мешает самым ожесточенным разногласиям по частным вопросам). Телеологических концепций на свете сколько угодно, поскольку «демонов», двигающих людьми, как кукольник - марионетками (разве что эти марионетки имеют известную реальную автономию, а сами о себе вообще думают, что они свободны) можно домыслить сколько угодно. Для средневековых мыслителей этой скрытой от прямого взора людей силой будет абсолютное Мировое Божество, для Гегеля - примерно то же самое под названием Вельтгайста (Мирового духа), для кондовых марксистов - Производительные Силы (говорят-то о них, конечно, как о совокупности отдельных вещей, но воспринимают и рисуют как самостоятельно действующую обобщенную силу), для Гитлера - гений расы, для Шпенглера - некие культурные архетипы, свои для каждой культуры и непознаваемые по своей сути, для современного либерала - технологический прогресс и свобода. В каждом случае соответствующее начало считается главным источником гуманитарных феноменов, лишь преломляющихся в ходе собственно человеческой деятельности. Суть здесь в том, что та или иная сторона человеческой деятельности, свойств и взваимоотношений воспринимается не как функция человеческих целеположений, а как возникающая в ходе их реализации (или даже независимо от нее) самостоятельная и не зависящая от них сила. Человек может открыть ее и пытаться «подладиться» под нее, и в этом случае его ждет успех, попытки же действовать вопреки ей приводят к гибели. По-видимому, появление такого подхода (древность его не знала) было вызвано, с одной стороны, потребностью человека средневековья и постсредневековья в такой «руководящей и направляющей» извне Силе, а с другой - реальной непредсказуемости многих гуманитарных явлений, чья связь с человеческими целеположениями оказывается затемнена (по системе «хотели как лучше, а получилось...»). Просто то, что сторонникам волюнтарного подхода представляется вторичным, хотя и отдаленным следствием, телеологи делают причиной. Под воздействием аналитически построенных естественных наук волюнтарные подходы в «человековедении» сегодня явно преобладают над телеологическими, но спор между ними далеко не решен. Стоны и плач по поводу того, что волюнтарные концепции разрывают вертикаль, связывающую человека с Единым в миропорядке, лишают нас возможности постичь наиболее глубинные и всеобщие законы мироздания и убивают высшую духовность вол всеуслышание звучат и сегодня, и явно будут звучать в обозримом будущем. Практически все современные телеологические подходы прямо или косвенно восходят к Гегелю.

Укажем, любопытства ради, на малопопулярные сегодня, но массово распространенные в XVIII-XIX вв. концепции, стоящие на стыке волюнтарного и телеологического подходов. Согласно их различным вариантам (в разных своих частях разделяемых множеством ученых от просветителей до Карлайля), «миром правит мнение», то есть общепринятое мировоззрение, но его вырабатывают не сами люди, а немногие избранники - герои, рождающие идеи, которым суждено овладеть массами и двинуть их по новому пути. Так просветители понимали крупнейшие социокультурные перемены, например, рождение религии и модернизацию (жрецы обманули народ, философы научат его, как освободиться), а Карлайль - всю человеческую историю вообще. Отсюда же культ «святой идеи» и ее носителя в русском общественном сознании прошлого (слава богу, хоть не этого) века. Легко заметить, что эти концепции воспроизводят старую-престарую мифологему «культурного героя», дарящего человеку огонь, язык и прочие блага цивилизации. Для героев такие теории имеют волюнтарный характер (те-то действуют согласно собственным целеположениям), но для большинства людей - телеологический, так как этим большинством овладевает и двигает, независимо от его собственных устремлений, идея, занесенная извне. Точнее, эта идея проникает в сами их устремления.

Важнейшим достижением «волюнтаристов» этого века является внимание к механизмам и характеру накопления, передачи и функционирования информации и социкультурных норм, а также моделирование человеческой деятельности (и на индивидуальном, и на общественном уровне) как движения в режиме «вызов - ответ» (где ответы влекут за собой новые вызовы по бесконечно переплетающимся цепочкам). Действительно, для объяснения целеполагающей деятельности эти вопросы являются ключевыми. Отсюда же внимание соответствующих ученых к проблеме ошибочных ответов на вызовы, их накопления, последствий и возможностей коррекции.

Вторым большим камнем преткновения для гуманитариев является сама возможность сравнивать различные гуманитарные явления, классифицировать и типизировать их. Невозможность эксперимента создает особенно губительное положение именно в этой области. (Именно эксперимент с незначительными накапливающимися изменениями граничных данных позволяет точно понять, чем два явления сходны, а чем они отличаются). На одном полюсе здесь стоят те, кто полагает, что главная суть у каждого гуманитарного явления - своя, несоизмеримая с прочими; сходство касается исключительно внешних и второстепенных черт (Макс Вебер). Так рождаются концепции замкнутых несоизмеримых цивилизаций, стержень существования каждой из которых несравним с другими и вообще непознаваем (Тойнби), или концепции принципиально противоположных друг другу современного логического и древнего дологического (мифологического, ассоциативного) мышления и т.д. Особенно любят это дело культурологи. На противоположном полюсе стоят универсалисты, которые любое гуманитарное явление считают результатом действия очень немногих универсальных для любого места и времени факторов. Такие и Ренессанс в Китае найдут (Конрад), и каждое второе трайбалистское по сути движение объявят социалистической революцией, или, наоборот, походом за ценности «свободного мира» (агитаторы и водовозы Советского Союза и США). Здесь же коренится исток разногласий между теми, кто отстаивает единый линейный путь для любого гуманитарного процесса, и теми, кто указывает на его вариативность при равноправии и равноценности многих из вариантов.

Третьей важной областью споров и разногласий является понимание динамики гуманитарных процессов (ключевые слова: развитие, революция, эволюция, реформы, стагнация, стабильность, деградация, кризис). Одни исследователи полагают, что вся человеческая деятельность движется вдоль единой линии развития, и это движение неизбежно (например, концепция универсального прогресса). Другие - что различные гуманитарные процессы осуществляются вдоль собственных, хотя и переплетающихся линий, имеющих к тому же разветвляющиеся равноправные подварианты, и совершенно необязательно связанные с «развитием» (то есть прогрессирующим накоплением какого-то признака или направленным изменением явления) вообще. Здесь возникает проблема выбора пути и времени притормозить, остановиться, а то и вовсе сойти с него. Естественно, на понимании этой стороны дела очень сильно сказывается выбор между волюнтарным и телеологическим подходами; чем в меньшей степени мы признаем за человеком осуществлять собственные целеположения, тем более жесткие и универсальные законы его жизни мы будем реконструировать, и наоборот.

Далее, развитие гуманитарных процессов очень любят изображать в виде геометрических схем (линейное развитие, с приостанавливающимся, но в целом однонаправленным и безвариантным направлением, циклическое, с периодическим повторением одного и того же круга перемен, спиральное, с повторением одних и появлением других, новых явлений, сеточное, с вариативным движением по переплетающимся направлениям). Наконец, гуманитарии всегда стремились «исчислить ход светил», выявить качественный и количественный ритм гуманитарных процессов (ср. теории Тойнби или Л.Гумилева о неизбежных фазах истории цивилизации или этноса и даже их попытки более или менее точно определить протяженность этих фаз). В науке этого столетия необычайно плодотворным здесь стало направление, связывающее эти ритмы с ритмами движения природы и космоса. Иногда эта связь даже абсолютизируется, и все движение человеческого бытия определяется как прамая функция от космического ритма. В целом можно сказать, что если качественные ритмы выявить с грехом пополам удалось, то их количественные замеры остаются делом далекого будущего (если они вообще возможны - здесь, опять-таки, сказывается вредоносное отсутствие массовых экспериментов). Отдельно существует вопрос о начале и конце любой линии развития. В подходах к началу колеблются между предположением о том, что данное гуманитарное явление «созрело и развилось» мало-помалу, чуть ли не само собой, и о том, что огно было едва ли не сознательно изобретено. Применительно к завершениям линий развития, переходят от эсхатологических схем, по которой они могут быть полностью и резко оборваны (от концепции Страшного Суда до «конца истории» Фукуямы), к представлению о континуитете, перерождении и продолжении этих линий.

Еще одна группа разногласий связана с проблемой взаимодействия носителей гуманитарных явлений - людей - во времени и в пространстве. Применительно к пространственному взаимодействию четко выделятся два крайних подхода. Первый можно было бы условно назвать макиавеллистским. Особенно он проявляется в политологии и геополитике, частично и в экономике. Его сторонники делают акцент на таких вполне реальных явлениях, как межчеловеческие несходства, антагонизмы, конфликты и борьба, но абсолютизируют их, забывая, что общество с его могучими инструментами - властью, этикой и культурной нормой - для того и существует, чтобы умерять, ограничивать, регулировать и компенсировать эту борьбу. Подход такого рода может быть примен к самым разным гуманитарным процессам (и вовсе не обязательно ко всем разом). Английский мыслитель Гоббс, определявший жизнь общества как «борьбу всех против всех», и марксисты с их классовой борьбой как сутью движения общества применяли его к внутрисоциальной практике. Экспансионисты и расисты применяют его к сосуществованию государств и рас, социал-дарвинисты - ко всем формам человеческой деятельности вообще. Применив его к экономической жизни, получим современное либеральное мышление с его верой во всеспасающую силу рыночной стихии и конкуренции. Бесконечно печальный опыт практического применения подобных подходов (марксистские классовые войны, маскирующиеся под революции; экспансионизм кайзеровской Германии; расистская держава Третьего рейха; попытки Гувера справиться с Великим кризисом 1929 года «рыночными» методами; либеральные реформы в экономике России последнего десятилетия) показывают, что их сторонники изрядно промахнулись. Противоположный полюс занимают сторонники всевозможных коллективистских схем, считающие, грубо говоря, что удел человека и его творений - «жить для ближнего» или надчеловеческой сверхценной идеи. На средней позиции стоят сторонники умеренного персонализма, согласно которым группы людей и надчеловеческие структуры контролируют и взаимно соподчиняют отдельных людей потому и постольку, поскольку их существование жизненно необходимо самим этим людям.

Что касается взаимодействия во времени, то здесь одна сторона любит подчекивать значение традиции, другая - инноваций (в том числе развивающих и отвергающих традицию). Обе стороны очень склонны абсолютизировать то и другое, в пылу полемики напрочь забывая об их сугубо прикладном предназначении. Интересно, что так себя ведут не только исследователи, но и непосредственнные носители гуманитарного процесса, причем в куда большей степени. Связано это с тем, что любая перемена сама по себе, независимо от последствий, подсознательно воспринимается людьми как угроза и неудобство, а с другой стороны, как и всякие целеполагающие существа, они стремятся к лучшему и в состоянии представить себе его.

Теперь перейдем к подходам, которые на самом деле вовсе не противоречат, а дополняют друг друга. Однако в восприятии самих гуманитариев и их аудитории они часто становятся антагонистами, и предпочтение того или другого вызывает бурную бесплодную полемику. Прежде всего, это так называемый цивилизационный и формационный (стадиальный) подходы. В первом случае человеческую деятельность изучают через призму формационной принадлежности общества, в котором она разворачивается, то есть через призму именно тех вещей, что объединяют это общество с другими, типологически схожими. Во втором - через призму культурной специфики общества, то есть именно того, что ее от большинства других обществ отличает. Если бы речь шла об изучении отдельных людей, то можно было бы сказать, что первый подход исследует человека с точки зрения его возрастной анатомии и физиологию, а второй - с точки зрения его характера. Речь, как видим, идет просто о различных аспектах, и в действительности здесь возникает почва не для столкновений, а для сотрудничества.

Два других универсальных гуманитарных подхода ко всему на свете - это структурный метод и «метод выделения идеальных типов». Первый - формально-аналитический, второй основан на целостном восприятии «сути дела». В рамках первого любое гуманитарное явление расчленяется на структурные составляющие по различным формальным признакам и их корреляциям. Выявление «структуры» явления, несомненно, многое говорит о нем самом. Точное определение и обоснование второго метода связано с именем Макса Вебера. Любое целостное явление, согласно ему, можно представить как результат смешения (в различных долях) нескольких качественных начал. Они не существуют обособленно в самом явлении, и могут в чистом виде вообще не существовать нигде в мире, но это - полезные абстракции, позволяющие моделировать разные явления как сочетания одних и тех же «первоэлементов» в различных пропорциях. Так мы сможем «уложить» различные явления в одну стройную классификационную систему и лучше представить себе их сходство и различие. Сами эти качественные начала, конечно, выделяются прежде всего интуитивно, по ассоциациям, ведь по формальным признакам углядеть их в каждом явлении по отдельности нельзя (там они полностью слиты). Приведем простейший пример, без которого все сказанное останется малопонятным. Представим себе поле квадратиков, каждый из которых залит однородным серым цветом определенного оттенка (вспомните палитру любого графического редактора в Grey Scale). Так вот, первый подход «разобьет» все это поле по отдельным квадратикам, и будет исследовать получающиеся при этом структуры. А второй подход выделит во всем поле два начала - Черный и Белый цвет, и будет исследовать их сочетания в каждом из квадратиков, хотя ни черный, ни белый цвет как таковые ни в одном из них не встречаются. Для первого метода все поле - это сочетание квадратиков, для второго - Черного и Белого (смешанных в разных долях). Квадратики и образуемые ими структуры доступны непосредственному наблюдению и анализу, Черный и Белый цвета - результат синтеза, качественной экстраполяции, ассоциаций и интуитивного впечатления от созерцания более темных и более светлых квадратиков.

Наконец, гуманитарное явление можно изучать как в его статике (синхронический, одномоментный срез), так и в динамике (историко-генетический подход, исследующий явление в его изменениях, развитии и особенно при его рождении). Первый подход позволяет подробнее представить себе структуру явления, второй - описать его сущность и функции, а также заметить некие его детали и свойства, обращающие на себя внимание только в процессе его изменений (так лягушке насекомое виднее, когда оно летит). Первый подход описывает, так сказать, устройство некоего механизма, второй - его работу, и одно немыслимо без другого.

Таковы общие «начала» гуманитарных схем. Любая реальная гуманитарная концепция представляет собой сложное переплетение всех перечисленных (и еще некоторых других) подходов, причем сочетает разные, в том числе противоречивые, поддходы применительно к разным сегментам реальности. Этим и определяется смысл всей нашей продолжительной беседы по излоденной теме. Надеемся, что с ее помощью Вы без особенного труда разложите разнообразные гуманитарные теории, с которыми Вам все равно предстоит сталкиваться, по стандартным «анкетам». Таким образом Вам будет легче уяснять их общую природу и различия и проще усваивать их, как соизмеримые ответы на одни и те же вопросы.