Истории времен смуты - часть первая

О связи времен
История о том, как Сайто Хаджиме сменил фамилию
Выбор профессии - как Эрнст Сатоу стал дипломатом
Узко место пусто не бывает или Оборона перевала Бентен
Мелкие прижизненные хлопоты или О вреде переедания
"Думаем на бегу". Информация к размышлению: Такацуги Синсаку
Вопрос питания или роль свинины в контрреволюции
Анекдоты о Шинсене
"Ах, какие от меня были неприятности" - смерть Кондо Исами
Личные причины
Рокудай столетия спустя
Нормальное фехтование
Гонка вооружений по дону Корлеоне
О правилах дорожного движения и драматических эффектах
O должном титуловании
Серизава Камо в ненатуральную величину или Кто тут у нас тигр, слазь

Истории времен смуты - часть третья

О связи времен

Одну из этих фотографий мне даже удалось найти в сети - http://www.miburo.com/info/9500.jpg - это групповой снимок следователей и командиров патрулей полицейского комиссариата новой столицы. На дворе эпоха Мэйдзи, полицейские одеты в мундиры французского покроя и вооружены по тому же образцу. У одного человека - хотя на фотографии этого не видно - вместо сабли у пояса должна висеть катана.
Вторая фотография, сделанная на 14 лет раньше, сильно расплылась. Я как-нибудь попробую ее толком отсканировать. Это тоже групповой портрет - рядовых и офицеров Шинсена, сделанный во время передышки после Дела о Дворцовых Воротах. Цвета - в кашу, так что вопрос было ли форменное кимоно Шинсена голубым или светло-желтым все еще остается открытым.
Объединяет эти снимки, присутствующий на них человек, тот самый носитель катаны. Найти его на обеих пока не удалось - но документы утверждают, что он там есть.
Человека этого зовут Сайто Хаджиме, он же Ямагучи Дзиро, он же Фуджита Горо, он же, он же, он же.
Толком о нем известно только, что был он сыном самурая, имел братьев и сестер, подростком сбежал из дома - и возник на карте уже во время создания Рошингуми, куда был принят по личной рекомендации князя Мацудайры. К тому времени Сайто было около 20 и он уже имел репутацию очень решительного человека и великого фехтовальщика.
Когда (не без помощи Сайто) "неизвестные лица" зарезали-таки Серизаву Камо, Шинсен стал Шинсеном, а Сайто Хаджиме - командиром третьего подразделения и левой рукой Хиджикаты. В частности, в его "профессиональные обязанности" входил поиск и тихое уничтожение руководителей боевых отрядов Ишин Шиши - так что в каком-то смысле Сайто сам был хитокири, боевиком - только на службе правительства (собственно именно поэтому убийство Сакамото Ремы сразу повесили на него - были прецеденты). Случалось ему охотиться и на своих или бывших своих - в частности это именно он убил советника Ито Кашитаро, когда тот решил переметнуться к Ишин Шиши.
Нагакура - один из немногих уцелевших офицеров Шинсена - в воспоминаниях описывал милую сцену - когда выяснилось, что командир четвертого подразделения Такеда Канрююсай потихоньку подторговывает опиумом и берет деньги "за защиту", было решено принять меры. Так что однажды теплым вечером после ужина в какой-то харчевне, Сайто Хаджиме поднялся и вышел следом за Такедой. Вернулся минут через пять мрачный как туча и сказал Кондо "Это никуда не годится. Надо срочно что-то делать с уровнем нашей боевой подготовки."
Потом началась война. Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений - но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружие западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) - обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось. Потом Кондо погиб - сунулся что-то разнюхивать во вражеский лагерь, никому ничего по своему обыкновению не сказав, а его там опознали. (Последние слова - опять-таки совершенно в его духе "Ах, какие от меня были неприятности...")
После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сегуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились - раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто - или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны - но очень уж неравные были силы - даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале сентября Сайто окружили под Вакамацу - и там погибли все, в том числе и остатки его старой роты. Считалось, что погиб и сам Сайто.
Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история - республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в мае 1869 (см. историю "Каменной стенки") его случайно не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась.

А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в университете, пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори - один из трех основных лидеров Ишин Шиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе - и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение - то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную халепу, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим - естественно оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил большую. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Ремы ему бы не простили - но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут для разнообразия ни при чем. И ему сделали стандартное предложение - любую должность среднего уровня на выбор.
Если бы он отказался, никто бы не удивился - отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился - и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиеши решил, что грех такому добру пропадать - и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений - и высокопоставленных коррумпированных чиновников лично для Каваджи.
И в этом качестве тоже вошел в легенду. "Инспектор Фуджита Горо" стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив - растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.

После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла - а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсена не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.
Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.
Во-первых (но не в-главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог - ну разве что если б решил связаться с Сакамото Ремой.
В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за "делом о дворцовых воротах") стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сегуната и изоляционисты на службе сегуната могут только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсена не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное - попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый - и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в "бессрочный отпуск" и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл - с 16 спутниками вместо 15, потому что в последний день командир третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть о чем-то разругался с Кондо и решил, что в Шинсене ему больше делать нечего.
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным, колдовским образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Ишин Шиши из Сацума - а чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Ишин Шиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.
А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсена явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира третьего подразделения Сайто Хаджиме, но, конечно же, не являвшийся им (поскольку, как же может человек _вернуться_ в организацию, из которой нельзя выйти?). Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсен - и тут же был назначен ... командиром третьего подразделения - поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.
В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече - неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил (что вообще-то было ему крайне не свойственно). Возвращался домой пешком. Один. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестного с копьем. Был ранен в горло, отступил на лестницу храма - и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что его тело лежит на перекрестке у храма. Они - почему-то вместе с двумя десятками ронинов из провинции Сацума - кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Тошидзо Хиджикате и конечно новому командиру третьей Ямагучи Дзиро.
Через неделю сторонники Ито, не успевшие к "свалке у Абуранокоджи", попытались сравнять счет - устроили засаду на Кондо (результат - пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира первого подразделения Окиту Соджи (результат - пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на, кхм, Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший - Мунаи Юносуке вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) "Эта сволочь Сайто Хаджиме..."

* * *

Выбор профессии - как Эрнст Сатоу стал дипломатом

Читаю мемуары г-на Эрнста Сатоу "Дипломат в Японии" и тихо радуюсь. (Времена, естественно, самые что ни есть викторианские.)
Молодой человек, сразу после колледжа, узнал, что Японию открыли для дипломатических отношений и что МИД набирает людей на курсы переводчиков. Пошел, сдал экзамен - и поехал в Японию учить язык. Семья сначала протестовала - отец-полковник хотел, чтобы сын пошел по военной линии. Эту проблему молодой Сатоу решил просто - принес отцу ворох статей, о том, что тогда творилось в Юго-Восточной Азии. А имелась там опиумная заваруха в Китае и все вышеописанное в Японии. Отец внимательно прочел и извинился перед сыном, что плохо о нем подумал.

Учитывая нездоровый Японский климат, молодой Сатоу перед отъездом купил револьвер и всю дорогу с ним упражнялся. По приезде в Нагасаки он на вторую неделю перестал его носить. "Я понял, что если кто-то из джентльменов с двумя мечами решит выразить мне свое неудовольствие, выстрелить я просто не успею. А револьвер был тяжелым и неудобным и очень пачкал карманы маслом".

* * *

Мне казалось, что с началом большой войны и войсковых операций "сольные выступления" Шинсена сошли на нет.
Однако, не тут-то было.
5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Ишин Шиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бентен и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Дорога мимо - одна. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков этих оттуда выселять. А то больно у них плотность огня высокая и кучность попадания.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 20 человек. Тринадцать из которых _прорвались обратно к своим_. Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений.
А командовал этим несколько более успешным вариантом обороны а ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.
Довольно много народу, включая и коллег по Шинсену, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.

Жил-был хатамото Киекава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киекава на том не прекратил.
И высшие силы - в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори - решили, что пора положить тому конец.
А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться "буквой К" - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киекава пользовался влиянием при императорском дворе).
Но, как всегда, когда ясно "что", встает вопрос "как".
Киекава часто ходил в место под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киекава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)
План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киекава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киекава пошел по маршруту. Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал, - сказал, что Киекавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
"Увы мне", сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.
Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.
Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.
А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киекавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...
И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киекавы, он бы его сделал с первого удара.
Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киекава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.
Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.
На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).
А Киекаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов.

Любопытно, что человек, который убил Киекаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.
Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.
Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.

Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)
Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юго-восточное, восточное, северо-восточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.
7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать, - говорил один из его коллег, - он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь".
Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.
23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.
В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."
Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.

Командир десятой Харада Саноскэ был невменяем даже по Шинсеновским меркам. Например, когда один из старших самураев хана Айзу сказал (в _частном_ разговоре) Хараде, что тот не умеет себя вести (чистая правда) и вообще на самурая не похож, Харада ответил, что такие вещи проверяются просто. Вот он сейчас кое-что сделает - сможет ли уважаемый господин повторить? Вынул вакидзачи и воткнул в живот по рукоять. Оппонент с воплем сбежал. На крик примчался Кондо (тогда еще просто мастер додзе Шейкан), учинил Хараде скандал, вытащил нож, перевязал рану и - не обращая внимания на крайнее возмущение своего будущего комроты - перекинул его через плечо и отволок к врачу. Ками берегут сумасшедших - обошлось без перитонита и неисправимый Харада потом хвастался шрамом от сэппуку. (1)

В апреле 1868 "Кангун" (армия императора - то бишь армии Сацумы и Чошу) и "Куйю Чинбутай" (то есть армия сегуната) оказались нос к носу у Нагареяма. Ночью были какие-то подвижки и кто-то со стороны Бакуфу с перепугу пальнул по императорскому штандарту. И на утро в лагерь Ишин Шиши является вежливый джентльмен, представившийся как Окубо Ямато (а там рядом действительно было родовое поместье Окубо - очень дальних родичей Окубо из Сацума), и объяснил, что он пришел извиниться за вчерашний инцидент и твердо обещать уважаемым оппонентам, что этот кабак больше не повторится.
Его, естественно, приняли, чаем напоили. На штаб и расположение войск он тоже посмотрел. И тут ками принес на позиции из Эдо Ариму Фуджиту. Каковой тут же поднял брови домиком и спросил - "А Кондо-то что тут делает?" А Кондо Исами естественно полагался на то, что в тот момент во вражеском штабе его ни одна душа не знала в лицо.
Но головы он не потерял - и спокойно ответил, что он такой-то такой-то, а этого господина впервые видит. Рыцари заколебались - всем же было известно, что Кондо Исами деревенщина неумытая, а тут был господин вполне комильфо, вплоть до китайской поэзии... И тут кто-то вспомнил, что у них там под стражей сидит пойманный дезертир из армии Бакуфу. Его привели - и он опознал Кондо.
Арима Фуджита был за то, чтобы обращаться с Кондо как с военнопленным - то есть отослать в Эдо и пусть командование разбирается. Но Кагава Кейзо и Тани Татеки, считавшие, что убийство Ремы - дело рук Шинсена, настояли на том, чтобы с ним обошлись как с преступником. И на следующий день Кондо отрубили голову. По свидетельству Аримы, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, объяснял самому Ариме, что конфуцианцы погубят Японию - при этом, только когда в ход пошли совершенно абсурдные аргументы, Арима понял, что его разыгрывают, давал палачу инструкции относительно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес "Ах, какие от меня были неприятности..." столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел.
Его люди все это время искали его - но Кондо не сказал, куда идет, так что Хиджиката узнал о его смерти на следующий день из данных разведки.
Надо сказать, в командовании Куйю Чинбутай все очень нервно смотрели на Хиджикату - Юпитер его знает, какую форму у этого человека примет горе... А он, как ни в чем ни бывало, пришел в штаб и сказал, что поскольку военспец здесь теперь он, то он просит окружающих не мешать ему работать, до окончания критической ситуации. И начал готовить прорыв из уже образовавшегося окружения, каковой прорыв и осуществил с присущим ему блеском.
И ничего. Совершенно не изменился, о Кондо говорил так, как будто тот только что вышел. А спрашивать, понятное дело, никто не решался. И было это дело покрыто тьмой, пока едва ли не через год уже на Хоккайдо Эномото Такеаки, человек молодой и бестактный, не сказал Хиджикате, что люди, которые сейчас очень рады видеть его во главе армии, не потерпят его на этом посту после победы (если, конечно, таковая состоится). На что Хиджиката, не моргнув глазом, ответил, что этим господам беспокоиться не о чем, потому что как только закончится чрезвычайное положение, вступят в силу правила организации, к которой он до сих пор принадлежит, поскольку выход из нее не предусмотрен.
Адмирал, повторяю, был человек бестактный, а потому, наполовину в шутку, спросил, о каком правиле идет речь. И получил в ответ, что о номере шестом (если командир соединения убит, его подчиненные не могут без приказа покинуть его). Так и выяснилось, что именно думает Хиджиката о смерти Кондо и о себе в этой связи.

Аояма Эндзю из хана Мито, учитель, историк и великий знаток генеалогии, был прямым вассалом Токугава и не очень ярко выраженным имперским лоялистом. Так что когда в провинции разразилось проимперское восстание Тенгу, никто не удивился, что Аояма Эндзю его не поддержал.
Удивились потом, когда он не поддержал и победителей. Причем не поддержал настолько, что после победы революции, то есть реставрации он просто провел несколько месяцев под домашним арестом и был выпущен. (Это при том, что в хане Мито шла настоящая резня.)
На вопрос, чем объяснить его нейтралитет, Эндзю всегда отвечал "у меня личные причины". И только через два года, когда хан прекратил свое существование, выяснилось, что двигало достопочтенным Аоямой Эндзю. Учитель был лыс. А по строго-настрого предписанному Токугава этикету, преподающий должен быть совершенен. И потому - есть волосы, нет ли их - обязан иметь на затылке положенный самурайский узелок. Так что каждое камиблагословенное утро Эндзю был вынужден приклеивать к затылку узелок из фальшивых волос. Если день был жарким, клей начинал плавиться и узелок отваливался. Иногда - прямо во время занятий.
"А я, - объяснял Эндзю, - слышал, что в варварских странах все ходят, как хотят. Это не та причина, по которой стоит убивать людей, потому я и не поддержал Тенгу. Но как я мог отказаться от мечты..."- сказал он и провел ладонью по совершенно гладкому затылку без ненавистного узелка.

Асахина Шинемон был одним из лидеров просегуновской партии в провинции Мито. Пока он воевал на севере, его жена, опасаясь за жизнь четырнадцатилетнего сына Такеши, отправила его с другом к родне в провинцию. Но родичи сказали, что они сами под подозрением, дали подросткам денег и посоветовали пробираться в Эдо, где легче затеряться. Мальчишки разделились, но Такеши где-то в переходе от новой столицы поймал специально высланный за ним отряд. Мальчика привезли в Мито, два дня показывали на городских рынках, а на третий должны были казнить.
Вечером второго дня через базарную площадь проходили войска из Сацума, направлявшиеся на подавление очередного мятежа в Айзу. Увидев мальчишку на помосте, командир сацумского контингента спросил, что бы это значило. Получив ответ, что этот, с детской челкой, - страшный государственный преступник, сацумец сказал: "Ну если все дело в том, из какой он семьи, так давайте я его прямо сейчас и усыновлю. Парень он храбрый, происхождения хорошего, отряду как раз нужен барабанщик. Так что я в выигрыше. Он останется жив - так что он в выигрыше. Вы будете знать, что, как мой сын, он уже никогда не поднимет оружия против императора - и вам не придется казнить ребенка. Так что и вы в выигрыше. По рукам?" Увидев, что речь эта показалась толпе убедительной, и испугавшись, что его могут заставить согласиться, судейский чиновник выхватил меч и зарубил Такеши.
Самурай из Сацума не стал затевать драку, но прибыв в расположение армии, доложил по начальству. Там схватились за голову "Они там что, в Мито, с ума посходили хором? Государственный преступник 15 лет!" И тут же издали постановление о том, что гражданским и военным властям Мито запрещается приводить в исполнение смертные приговоры без санкции из столицы. И были довольны своим решением ровно три недели, пока из Эдо не приехал по поставочным делам Кидо Коин и не привез с собой в качестве персонального подарка Сайго с Окубо документ, датированный 1864 годом. В каковом от имени сегуна в тех же самых выражениях гражданским и военным властям Мито запрещалось... И поинтересовался, согласны ли они на такую эффективность. Потому что пока ханы юридически независимы, никакой другой не будет. В общем, в верхних эшелонах предложение Кидо отменить всю систему ханов к бабушке Владыки Яньло и вводить европейское администрирование, возражений не встретило. А вот среднее звено протестовало еще года три...

История первая: сорок лет спустя

Был в начале эпохи Сева такой себе мастер кендо по имени Ямамото Чуджиро. И как-то он во дворе школы отрабатывал горизонтальный удар на пустой фляжке, висевшей на шнурке. Мимо проходил какой-то старик, остановился, долго смотрел, как тот практикуется, сказал "Трудная задача" - а потом попросил у него меч. Как отказать старшему?
Ямамото и отдал ему меч. Тот встал в какую-то перекошенную стойку, сделал выпад - фляга не шелохнулась - повторил "трудная задача", с поклоном отдал меч и ушелестел себе. И Ямамото был уверен, что тот промахнулся (шнурок-то даже не дернулся), пока не встал в стойку сам - и не увидел, что фляга пробита насквозь. Потом он обегал весь квартал, пытаясь узнать, кто этот старик - и выяснил, что это господин Фуджита, сторож музея. Но тот как раз приходил брать расчет...

В начале 1864 приятель Ремы встретил его на улице и, в числе прочего, похвастался новым мечом.
- Твой клинок, - сказал Рема, - на ладонь длиннее, чем нужно. Он не годится ни для боя на улице, ни, тем более, для боя в доме. Ты вечно будешь всюду застревать. Мой тебе совет, подбери себе меч покороче, вот как у меня.
В конце 1865 года тот же приятель встретил Рему снова - и в разговоре признал, что длинный меч по нынешним временам действительно оказался неудобен и что он теперь носит другой, покороче.
- Это вчерашний день, - сказал Рема. И вынул из-за пазухи "смит и вессон".
В следующий раз они встретились уже в 1867. У приятеля на ремне висел "кольт".
- Эта штука устарела. Разве из нее что толком достанешь? - фыркнул Рема. - Вот настоящее оружие. - и он извлек из-за пазухи "Международное право" на английском.
После войны приятель стал адвокатом.

Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но дайме Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачьих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании "Кайентай". И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рема) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю дайме Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сегуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рема тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости и коррумпированности тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней тому же самому Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил "Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?"
В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. "Кайентаю" была предложена компенсация в 83 тысячи золотых ре. В общем "Англия сдалась." (с) Бургомистр

В марте 1863 обстановка в стране накалилась настолько, что сегуну пришлось впервые за 200 лет самому приехать в старую столицу, чтобы пообещать императору, что к следующему маю духа варварского не будет в Японии.
В день, когда торжественная процессия (император по традиции встречал сегуна на границе города) вошла в Киото, разразился жуткий ливень. Что совершенно не подействовало на толпу. Миллионы людей вывалили на улицы, чтобы посмотреть на императорские носилки, сегуна и сопровождавших его знатнейших вельмож страны.
В толпе у моста Санджо стоял приехавший в старую столицу по делам Такасуги Синсяку. Как обычно, не вполне трезвый и куда больше обычного злой. Во-первых, никаких теплых чувств к сегуну Ишин Шиши из Чошу не испытывал, да и испытывать не мог. А во-вторых, из-за визита и праздников жизнь в старой столице замерла и Такасуги предстояло куковать там как минимум лишнюю неделю. В общем, сочетание политического возмущения, дождя и дурного настроения, отфильтровавшись через пары саке дало типичную для Такасуги равнодействующую. Когда сопровождавший императорский паланкин сегун подъехал к мосту, Такасуги во всю свою глотку рявкнул: "Да здравствует сэй-и-тай-сегун!"
Толпа замерла. Процессия споткнулась. А что прикажете делать, если _полный_ титул военного правителя действительно "великий полководец, победитель варваров"... Хотя в данном контексте оный титул звучал сугубой государственной изменой. И поскольку рубить посреди старой столицы человека, всего лишь назвавшего сегуна его законным полным наименованием, было совершенно невозможно, охрана сделала вид, что ничего не произошло. Процессия двинулась мимо.
А Такасуги, подняв себе таким образом настроение, пошел искать, где б ему еще выпить.

Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем," - сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите _его_, я ни тигру, ни вам не завидую".
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого".

Примечания

1.
Курт:
А с какого времени японцы начали использовать европейские воинские звания?

Антрекот:
Если Вы про "комроты" то это моя вялая попытка бороться с со странным званием Kumichou - "командир подразделения".
А в полном объеме они появились в армии Мейдзи во время войны Бошин.

2. Ре-ма раскладывается как дра-конь.