Антрекот
Япония. Истории времен смуты.
(1859-1659)
Информация к размышлению: Сакамото Рема.
Информация к размышлению: Кидо Коин
Информация к размышлению: Кондо Исами
Информация к размышлению: Ишин-Шиши
Инцидент в Терада-я
Инцидент в Икеда-я
Дело о дворцовых воротах
Шинсен или злостное умножение сущностей
И.о. справедливости
История "Каменной стенки"
Игра, в которую может играть вся семья
Не просочиться бы в канализацию или "Исчезающий" Кацура
"Год Тигра" или о пользе справочной литературы
Истории времен смуты - часть
вторая
Истории времен смуты - часть третья
Япония, 1864. До гражданской войны еще несколько лет, но на
улицах уже режутся вовсю. К заместителю военно-морского министра Бакуфу
(военного правительства Токугава) приходит непрезентабельного вида молодой
человек с письмом от князя Мацудайра (родовое имя Токугава, сохранившееся за
одной из младших ветвей семьи). В письме князь просит рассказать молодому
человеку о делах министерства. Зам министра, в общем, делать нечего - только
всяких вьюношев просвещать. Но, с другой стороны, а вдруг что-то выйдет? И он
начинает объяснять молодому человеку, как обстоят дела. А дела можно
характеризовать кратким словом "катастрофа". Ничего нет, денег нет, ничего не
делается, верфи в чудовищном состоянии, работать никто не хочет, учиться никто
не хочет, людей, владеющих иностранными языками, нет - и вообще, такое
впечатление, что вся страна сверху донизу категорически желает оставаться в
своем нынешнем беззащитном состоянии.
Рассказывает он, и как-то ему неловко, странно ему. Кажется ему, что он этого
внимательного молодого человека где-то видел - причем при обстоятельствах, не
имеющих отношения к флоту или князю Мацудайра. И тут он прерывает свои жалобы
пленного турка и говорит:
- Постойте. Вы - Сакамото Рема из Тоса, глава фехтовальной школы Шиба. Вы -
бунтовщик и убийца. Вы же убить меня пришли - что ж вы мне уже второй час
голову морочите?
Молодой человек бьется лбом об пол и начинает объяснять, что он действительно
Сакамото Рема из Тоса и действительно некоторым образом бунтовщик, хотя это как
посмотреть, но у него и в мыслях не было убивать высокопочтенного господина
Кацу, к которому он не испытывает ничего, кроме уважения.
- Меня князь Мацудайра попросил зайти и посмотреть, нельзя ли что-нибудь
сделать. И я уже вижу, что можно. Рабочих на верфи мы вам найдем, и кадетов в
мореходное училище - сколько хотите. И переводчиков с варварских языков. А вот
денег у нас и у самих нет, но у меня есть одна идея, если она пойдет, будут и
деньги...
Идея называлась торговый картель Кайентай (сейчас Мицубиси), и пошла она хорошо
- так что года через два мятежники начали снабжать военно-морскую программу еще
и деньгами. Так и продолжалось это сотрудничество при полном одобрении коллег
Сакамото Ремы и начальства Кацу Кайсу - потому что, кто бы не победил в
гражданской войне, флот потребуется всем.
Информация к размышлению: Сакамото Рема.
Сакамото Рема (личное имя переводится на русский милой контаминацией "драконь"
- матери перед родами приснился дракон с лошадиной головой) - это такая себе
химера, готовый персонаж приключенческого романа. Мастер клинка, отказавшийся
от меча в пользу "смит-вессона", абсолютный бессребреник, создавший первую в
Японии торгово-промышленно-финансовую корпорацию, политик, страстно
ненавидевший сегунат и мечтавший похоронить его без крови, человек считавший,
что самый простой способ победить варваров - это научиться делать все то, что
делают они - только лучше. Сторонник равенства а ля Арал Воркосиган - "объявить
всех самураями и забыть об этом вопросе". Это именно он уговорил Сайго и Кидо
Коина (поклонники аниме знают Кидо под одним из его промежуточных имен - Кацура
Когоро) забыть старую вражду и объединить силы Чошу и Сацума (каковое
объединение, собственно, и похоронило сегунат). За ним не стояло никакой силы -
но все очень быстро привыкли, что Рема все время говорит какие-то совершенно
дикие вещи - и всегда оказывается прав. В 1867 он настоял на переговорах с
сегунатом. Если бы его "девять пунктов" были приняты, может быть, обошлось бы и
без войны. Неизвестно, как бы оно обернулось, но тут Рему убили. Убийство это
приписывали Шинсенгуми, а точнее лично Сайто Хаджиме. Руководство Шинсена,
вопреки своему обыкновению, категорически заявило, что не имеет к этой истории
никакого отношения - но им не очень поверили - кому ж еще-то? И уже хорошо
после войны выяснилось, что это действительно не они - местное самурайское
ополчение случайно узнало, где Рема ночует, и решило огрести немножко славы. Но
когда оставшиеся в живых прибежали к начальству докладывать, начальство
приказало им заткнуться и сидеть тихо, потому что свои же не простят.
Информация к размышлению: Кидо Коин
Кидо Коин (Кацура Когоро) - историческое лицо, тоже глава фехтовальной школы
(их вообще в этом конфликте на обеих сторонах было как во Французской революции
адвокатов), старший самурай хана Чошу и какое-то время высокопоставленный
чиновник в представительстве хана в Киото, "человек с замороженной кровью",
escape artist - не знаю, как адекватно перевести это хорошее английское
выражение на русский - в общем, все попытки его арестовать кончались такими
красочными конфузами, что один региональный чиновник даже доложил по
начальству, что он не нанимался воевать с нечистью. Вестернизатор. За несколько
лет переиграл, пересидел, просто убил всех, кто стоял между ним и властью в
движении и возглавил Ishin-shishi ("людей благородной цели") хана - и вел себя
в этом качестве замечательно. Единственный человек, который мог составить ему
серьезную конкуренцию - Такацуги Синсяку - безоговорочно его поддерживал. В
общем, выражаясь словами Латыниной "человек, который способен на все, когда
речь идет не о личной выгоде". В какой-то момент перестал носить оружие, что в
ситуации гражданской войны выглядело очень странно. Причины неизвестны.
Пережил войну, был одним из руководителей страны и умер в 1877 от мозговой
лихорадки на несколько месяцев пережив своего коллегу и соперника Сайго
Такамори.
Информация к размышлению: Кондо Исами
1867. Уже практически война. В Киото, в большой гостинице на окраине города
собираются представители нескольких групп "людей благородной цели", чтобы
заслушать проект петиции о конституции. Чтение уже началось, как вдруг в
комнату влетает один из часовых и сообщает, что в гостиницу только что вошел
Кондо Исами, командир Шинсенгуми - подразделения, поддерживавшего порядок в
Киото от имени сегуната.
Поскольку предыдущий визит этого господина в гостиницу, набитую Ишин Шиши,
(знаменитый инцидент в Икеда-я) кончился для "людей благородной цели" крайне
плачевно, присутствующие начинают нервно оглядываться и оценивать помещение на
предмет обороны. Тут на сцене появляется слуга, который начинает объяснять, что
господин Кондо один, что он часто приходит ужинать, и что он вот сейчас идет на
"чистую" половину (то есть туда, где они все собрались) и что хозяин -
естественно - не может его остановить. А через минуту появляется и сам Кондо. И
действительно один. И видит человек тридцать из верхушки розыскного списка.
Вопрос: что было дальше?
Ответ: это Япония. Обе стороны вежливо поздоровались, Кондо предложили сесть -
и чтение проекта пошло дальше. Под конец довольно бурного обсуждения,
представитель от Тоса спросил у Кондо, что тот думает о проекте. Тот покачал
головой и ответил, что согласно существующим законам страны, это прямая измена
- но этот вопрос не входит в его, Кондо, компетенцию. Его долг - поддерживать
порядок в старой столице, а данный проект и обсуждавшиеся меры по его
осуществлению опасности для жителей Киото не представляют. Поэтому все
присутствующие могут свободно передвигаться по городу до тех пор, пока не
нарушат общественный порядок. Затем он поблагодарил собравшихся за
исключительно интересный вечер и откланялся. И уже от перегородки сказал "Если
вы не уравняете в правах ши-но-ко-шо (четыре основных сословия - самураи,
крестьяне, ремесленники, торговцы), то грош цена вашей конституции, и не стоит
она ни одной человеческой жизни." И вышел.
Господа мятежники были до глубины души потрясены таким возмутительным
радикализмом.
Информация к размышлению: Ишин-Шиши
Япония, как известно, чуть ли не 300 лет была страной
закрытой. Указ сегуна Иэмицу гласил: "Отныне никому, покуда солнце светит над
миром, не позволяется приплыть в Японию, даже в качестве послов, и этот запрет
никогда не должен быть отменен под страхом смертной казни." Но на американцев
этот указ впечатления не произвел и в 1854 году командор Перри (знаменитый
инцидент с "черными кораблями" (2)) силой вынудил
японцев подписать договор, по которому иностранные суда могли заходить в
японские порты и вести торговлю.
Для страны это был конец света. Для умных людей - конец света
вдвойне - многие в Японии знали про "опиумные войны" в Китае и полагали, что
торговым договором дело не ограничится. Вот так и возник лозунг "Сонно Джой" -
"да здравствует император - долой варваров!"
Дело в том, что власть сегуна вполне официально проистекала от
императорской, и в 19 веке все более популярным становилось мнение, что сегун -
это инструмент императора, и власть его легитимна только пока решает
поставленные императором задачи - в частности, обеспечивает безопасность
страны. Эта позиция (школа Мито), вполне невинная в годы мира, стала опасной
после открытия страны - если режим бакуфу не смог или не захотел защитить
Японию от варваров, значит он потерял право на власть. Отныне император должен
править сам. (Забавно, что светом в окошке для проимперской партии был один из
членов дома Токугава - Хитоцубаши Кейки. Человек половину сознательной жизни
просидел под домашним арестом за ярко выраженные проимперские настроения, потом
оказался крайним в цепочке наследования, стал сегуном - и весьма активно в этом
качестве боролся с Ишин Шиши. Видимо положение обязывало.
Поначалу "рыцари благородной цели" были сугубыми изоляционистами
и призывали к восстановлению статуса кво - только с императором во главе.
Чиновники бакуфу, в общем, хотели того же (без императора) - только понимали,
что не получится.
А с противоположной тенденцией вышло так.
Жил-был в Чошу самурай Ёшида Шоин (или Ёшида Торадзиро). Был он ученым и
поэтом, пользовался уважением и покровительством главы клана. Много
путешествовал (по Японии, естественно, что, кстати, тоже было редкостью -
самураи не могли самовольно покидать пределы хана), еще больше читал. Был себе
такой тихий традиционалист. И вот, вскоре после подписания договора, 24-летний
самурай явился к Перри и по-голландски (несчастный коммодор чуть дар речи не
потерял) попросил взять его с собой в Штаты. Перри, естественно, отказал.
Попытка покинуть страну по японским законам была преступлением, каравшимся
смертью. Поэтому, получив отказ, Ёшида Шоин немедленно сдался властям.
(1) Его посадили до выяснения, а он - скучно же сидеть - открыл в
тюрьме школу для других заключенных. Через несколько месяцев его выпустили -
было решено списать его действия на "обстановку временного безумия" - а вот
преподавать ему понравилось, так что выйдя на свободу, он завел в родном городе
Хаги "вольную академию под соснами", куда принимал учеников любого возраста и
звания. И как-то так вышло, что оказалось у него в учениках что-то 50 человек
18-25 лет - и все как на подбор патриоты. Идеи "Шока Сандзюку" были просты.
Япония - маленькая страна. "Варвары", уступая японцам в культуре, многократно
превосходят их в техническом отношении. И потом, их много больше. Выводы -
чтобы не разделить участь Китая, Япония должна как можно скорее позаимствовать
у варваров всю техническую сторону - и желательно превзойти их. Сделать это
силами одних самураев не получится - их слишком мало. Значит, надо привлекать
талантливых людей из всех сословий - то есть похоронить кастовую систему.
Поскольку бакуфу на это никогда не пойдет, режим должен быть
изменен на прямое императорское правление - желательно мирным путем, но можно и
не мирным.
Компания потихоньку организовывалась, училась обращаться с
огнестрельным оружием, вела пропаганду среди крестьян и ремесленников (это для
тогдашней Японии была настолько дикая идея, что инспектора сегуната несколько
лет этого просто не замечали - хотя пропаганда велась практически в открытую),
посылала эмиссаров в другие кланы - и даже выпускала собственную газету под
забавным названием "Летучие уши, большие глаза".
И тут грянул гром. В 1858 под давлением извне - и вопреки воле
императора - бакуфу подписало декрет, выводивший иностранцев из-под действия
японских законов. Японию залихорадило. Министр Ии Наоцуке, фактический
правитель страны, решил, что с огнем борются огнем - и начал волну репрессий. В
столицах инакомыслящих казнили без суда. До провинции чистка рядов еще не
докатилась, но было ясно, что это - вопрос времени. Ёшида Шоин призвал к
восстанию, компания его учеников попыталась убить Ии Наоцуке, но их подвела
полная неопытность в такого рода делах. Ёшида Шоин был арестован, доставлен в
столицу и 21 ноября 1859 года казнен. Ему было 29.
Историки считают 59 год, годом начала смуты. Большая часть учеников Ёшиды
приняла участие в революции - Ито Хирубуми - первый премьер-министр и создатель
конституции. Ямагата Аритомо - создатель современной армии, и конечно, Кидо
Коин и Такацуги Синсяку - люди, которые в паре с Сайго Такамори и Окубо
Тошимиси из Сацума выиграли гражданскую войну.
Инцидент в Терада-я
22 января 1866 года провинции Сацума и Чошу (или Тесю) заключили тайный союз
против сегуната. А 23 автор этого союза Сакамото Рема с коллегой-заговорщиком
Миеши Шинзо свалился отпраздновать успех в свою любимую харчевню Терада-я. И
был крайне - и неприятно - удивлен, застав там целую свору единомышленников,
уже занятых тем же. Рема с приятелем поднялись наверх, остальные продолжали
гулять внизу, а служанка Орьо, из-за которой Рема и любил это место,
отправилась в баню отмокать и приводить себя в порядок. И поскольку баня
находилась на другой стороне здания, она как раз первой услышала, что к
харчевне приближаются солдаты. Вылетела из чана с горячей водой и кинулась
вверх по лестнице, предупредить. Надо сказать, что само это действие подарило
людям наверху не меньше минуты, потому что увидев через окно на освещенной
лестнице совершенно голую очень красивую девицу, господа из местной милиции
встали как вкопанные. Очнулись, выломали дверь, и человек 20 кинулось вверх по
той самой лестнице.
И легли они там в полном составе - потому что Рема к тому времени научился
довольно быстро перезаряжать свой контрабандный Смит-Вессон, а его спутник был
достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы его на это время прикрыть. К тому
времени, внизу уже затихло. Миеши Шинзо хотел спуститься вниз, поискать еще
противников, но Рема сказал, что у него осталось всего четыре патрона, и надо
уходить. Они выломали перегородку, спрыгнули с третьего этажа на склон и ушли.
И только на полдороги к представительству Сацума в Киото (все провинции были
обязаны иметь представительства в старой и новой столицах) выяснилось, что Рема
довольно основательно ранен.
У ранения были забавные последствия - полагая, что он может умереть, Рема
откупил Орьо у хозяйки гостиницы и немедленно на ней женился, а Сайго Такамори,
опасаясь того же, настоял, чтобы Рема с женой поехали в Сацума, к горячим
источникам в горах Киришима. Сера помогла - и эта поездка считается первым
медовым месяцем в истории Японии.
История эта пошла сильно на пользу Терада-я - туристам до сих пор показывают
"сливовую комнату" с царапинами от пуль и зарубками от мечей на стенах. Как
сказал праправнук хозяйки "Взяв на работу Орьо, прапрабабушка обеспечила
будущее семьи".
Инцидент в Икеда-я
Жаркое лето 1864. Ситуация нервная - изоляционисты заявили о своем присутствии,
но правительство реагировало слишком быстро и решительно, придворные, открыто
поддержавшие "Сонно Джой" были по требованию бакуфу изгнаны из императорского
дворца, первые попытки вооруженных выступлений закончились неудачей, население
колебалось - в общем страна застыла в состоянии неустойчивого равновесия, а по
большим городам шла резня. Как на Средиземном море во вторую мировую, когда
день принадлежит Ю-88, а ночь - эсминцам КВМФ, днем полиция бакуфу арестовывала
и убивала недовольных, а ночью хитокири (человекоубийцы) из числа Ишин Шиши
охотились за правительственными чиновниками. Но сила все еще была за
правительством и руководство изоляционистов из провинции Чошу понимало, что
долго так продолжаться не может. Нужно было как-то переломить ситуацию.
И один из лидеров мятежников, Миябе Тейзо из Хиго предложил
следующий план: дождаться ветреного жаркого дня, поджечь старую столицу и убить
Мацудайру Катамори и Нагавонумию Тацухико, ответственных за город. Пока все
верные бакуфу силы будут заняты пожаром, захватить императорский дворец,
вывезти императора в укрепленный монастырь на горе Хиэй и заставить его
подписать документ, лишающий бакуфу власти и назначающий главу хана Чошу
протектором Киото. "Новые времена требуют сильных средств".
Руководство Ишин Шиши в Киото поддержало Миябе. За одним исключением - на уже
поминавшегося здесь Кидо Коина идея поджечь летним днем миллионный город,
построенный в основном из дерева и бумаги, не произвела особого впечатления.
Ему даже показалось, что завершись этот план полным успехом (в чем он
сомневался), Ишин Шиши, "людям благородной цели" пришлось бы менять
самоназвание. Потому что прежнее им уже не годилось бы. "Нельзя уничтожать
страну ради спасения страны." И он высказал это свое частное мнение настолько
внятно, что неизвестно что бы там произошло, не приди Кидо по своему
обыкновению без оружия. В общем, вылетел он из гостиницы Икеда (Икеда-я), где и
проходило совещание, как летучая мышь из печной трубы, решив, что зайдет
вечером и еще раз попробует их уговорить. Но не зашел. Проспал. (Не по своей
вине, впрочем. С совещания он зашел к своему агенту/любовнице/будущей жене
гейше Икумацу и рассказал ей про затею Миябе. Икумацу же решила, что
предполагаемый вечерний разговор добром не кончится (и ведь как в воду глядела)
- и подлила ему снотворного в чай.) А весь остальной штаб остался в гостинице
планировать операцию.
А в это время на другом конце Киото, в Мибу, другая компания планировала
встречный заплыв. Созданное для наведения порядка в Киото самурайское Новое
Ополчение (Шинсенгуми) начало свою рабочую деятельность не с парадов, а
патрулирования улиц и создания сети информаторов. А Миябе Тензо был человеком
решительным, но уж очень плохим конспиратором. К тому моменту, как он огласил в
штабе свои решительные меры, о том, что он находится в городе, знали уже как
неделю.
Самого Миябе все время перевозили и перепрятывали, а вот за
одного из его слуг хвост зацепился прочно и проследил до места ночевки -
магазинчика "Масуя", хозяином которого был некий Киемон. Поскольку след Миябе
был в очередной раз потерян, руководство Шинсена решило потрясти магазинчик -
авось чего выпадет. И к большому своему удивлению обнаружило там довольно
большой склад боеприпасов и всякой горючей радости - и недожженный фрагмент
письма Миябе, где излагался его генеральный план. Да и прихваченный в магазине
Киемон при ближайшем рассмотрении оказался числящимся в розыскных листах
самураем из Чошу Котакой Шунтаро.
Засим имела место, если верить свидетелям, совершенно готическая
сцена допроса. Поскольку оные свидетели сильно противоречат друг другу и явно
занимаются нагромождением ужасов, подробности мы опустим. Достаточно точно
известно одно. Арестованный восемь часов молчал - а потом все же заговорил.
От того, что он заговорил, настроение у шинсеновцев, впрочем, не улучшилось.
Люди с горючим материалом, уже рассеянные по точкам. Склады вроде "Масуя" в
каждом квартале города, штаб, который может находиться в любом из пяти
указанных Котакой мест - а может не находиться ни в одном из них. И сотни тысяч
жертв в перспективе. В общем, погоревали они, разделили тогда еще сравнительно
небольшой отряд на две группы и резерв и отправились с ночным визитом по двум
наиболее интересным адресам. Икеда-я стояла в списке первой.
А дальше была сцена, известная любому японскому ребенку примерно так же, как
нам эпизод с матросом Железняком и караулом - Исами Кондо, командир Шинсена,
отодвигающий перегородку в комнату, где сидит киотский штаб "людей благородной
цели", со словами "Я очень надеюсь, что вы окажете сопротивление".
Оказали. В первый момент, показалось, что имеет место ситуация с
карасем, поймавшим щуку - Ишин Шиши в гостинице оказалось несколько больше, чем
рассчитывал Кондо. Поскольку Икеда-я была гостиницей отнюдь не первого сорта,
то по ходу имели место ситуации сугубо комического свойства - мечи застревали в
стенах, люди валились с неосвещенных лестниц, Кондо в запале перерубил несущую
балку и в верхней комнате просто поплыл потолок... На шум и грохот примчалась
вторая ударная группа, вытянувшая пустой номер, счет сначала сравнялся, а потом
резко изменился в пользу Шинсена.
Из присутствовавших Шиши 8 погибли на месте, 4 были тяжело ранены и умерли в
ближайшие несколько дней, 20 было арестовано, двоим удалось уйти. Миябе
покончил с собой.
Последствий у этого случая было два:
а) Шинсен из маленького полицейского отряда с достаточно дурной славой
(оставшейся от прежнего руководства) за ночь превратился в свет в окошке города
Киото и перестал испытывать нужду в деньгах, рекрутах и добровольных
помощниках. (Последующие события репутацию эту закрепили и окончательно
определили ту непропорциональную роль, которую это сравнительно небольшое
формирование сыграло в истории Смуты и гражданской войны.)
б) Благодаря инциденту в Икеда-я и последовавшему за ним Делу о Дворцовых
Воротах (далi буде), Кидо Коин остался единственным в киотском руководстве, кто
был во-первых, жив, а во-вторых, не имел на руках крови жителей города - и
наконец нашел управу на своих радикалов. Дальше "люди благородной цели" будут
действовать вменяемо, расчетливо и - насколько это вообще возможно - без
эксцессов.
Дело о дворцовых воротах
"А война состоит из большого взаимного неумения"
В. Шкловский
Инцидент в Икеда-я вызвал волну. Войска провинции Чошу, отброшенные от Киото за
год до того и стоявшие в провинциях Суо и Нагато, снова двинулись на столицу и
перекрыли три главные дороги, оставив свободным только тракт, ведущий к горе
Хиэй. В городе и во дворце началась паника, придворные носились как куры с
отрубленными головами, Хранитель Священного Города Хитоцубаши ішинобу (он же
Токугава) срочно вызвал в Киото войска провинций Айзу и Сацума. Расчет был
точный - провинция Айзу уже лет триста как твердо держала руку Токугава, а
дайме Сацума находился в родовой вражде с домом Мори, дайме Чошу, так что в
данном конкретном случае на него можно было положиться.
На какое-то время все опять застыло в равновесии - в лагере мятежников шла
свара относительно порядка действий, а Хитоцубаши Ёшинобу, во-первых, сам был
императорский лоялист и совершенно не хотел палить в единомышленников, а
во-вторых, считал, что в виду катастрофического международного положения,
последнее, что страна может себе позволить - это гражданская война. Он
надеялся, что мятежники, увидев, что город им дешево не взять,
подумают-подумают, да и отойдут, как и вышло за год до того.
Тут он ошибся. Командование Чошу было домом разделенным, но радикалы - Маки
Идзуми и Кусака Гэнсуй - и в этот раз добились своего - и 20 августа 1864
мятежники двинулись в атаку на город. К пяти утра передовые отряды достигли
императорского дворца.
К Хитоцубаши примчался гонец, сообщивший, что во дворце истерика и что
обсуждается вопрос, не следует ли вывезти императора по северному тракту в
монастырь на гору Хиэй. (Если помните, именно туда его хотел утащить покойный
Миябе.) Хитоцубаши передал командование войсками генералу сацумского
контингента Сайго Такамори и кинулся во дворец.
О том, какой кабак царил на обеих сторонах, можно судить по одному факту. Уже у
дворца Хитоцубаши заметил отряд копьеносцев-ашигару в белых повязках,
занимающий позицию на перекрестке, и спокойно проехал мимо, приняв их за боевое
охранение хана Айзу, охранявшего дворец. Ашигару же, принадлежавшие к хану
Чошу, приняли всадника за придворного аристократа и, поскольку ехал в сторону
дворца, а не от него, столь же спокойно его пропустили.
Приехал он вовремя - в шесть утра, при поддержке артиллерии, мятежники начали
штурм ворот. В двух местах им удалось прорваться на собственно территорию
дворца - каких-то запаниковавших самураев клана Фукуока Хитоцубаши у парадного
подъезда чуть ли не руками ловил... Но тут втянувшаяся на территорию группа
попала под перекрестный ружейный огонь - войска Чошу, так же не имевшие боевого
опыта, наступали столь же бездарно, как люди бакуфу оборонялись, между отрядами
образовалась щель - а в эту самую щель тихонечко забрались два подразделения
Шинсена. Так что бой вскоре откатился обратно к воротам и застрял - на какое-то
время, пока Шинсен не перегруппировался, не сместился - и опять не вышел в тыл
к мятежникам. И тут выяснилось, что маневрировали они зря, потому что с другой
стороны в этот самый тыл уже вываливался Сайго Такамори, успевший разделаться с
основными силами противника.
Разгром был полный. Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй отступали почти до Осаки,
ненадолго оторвались от противника и, воспользовавшись передышкой,
остановились, отдохнули, поужинали - и покончили с собой вместе с 16
соратниками.
А город полыхал еще двое суток. Сгорело больше 28 тысяч домов. Шинсен при
тушении пожара потерял больше людей, чем в самом столкновении. Потушить огонь
удалось только силами вернувшейся армии.
После этого случая, император решил, что с него хватит доброхотов - Чошу было
объявлено "врагом императорского двора", а сегунат получил одобрение на
организацию экспедиции против мятежного хана.
А в самом движении Ишин Шиши народ надолго потерял привычку спорить с Кидо
Коином, потому что прецеденты были уж больно убедительные.
Шинсен или злостное умножение сущностей
Когда командор Перри использовал свою артиллерию в качестве устричного ножа, в
Японии, как уже было сказано, это восприняли как конец света - без всяких
преувеличений. _Иностранцы_, хозяйничающие на японской земле? Диктующие
правительству условия? Да лучше всем островом под воду провалиться. И огромное
число людей - особенно в так называемых "недружественных" провинциях (то есть
ханах, некогда враждебных дому Токугава) решило, что если так - значит мир
перевернулся вверх тормашками и все можно. Самураи - особенно молодые - бросали
свои ханы (дело совершенно неслыханное) и направлялись в старую или новую
столицы, в надежде как-то повлиять на положение вещей.
А представление о том, в какую сторону надо влиять, у них было простое.
Большинство из них на полном серьезе полагало землю Японии священной в прямом
смысле слова, а политику изоляции, проводимую Токугава - совершенно правильной.
Бакуфу, допустив варваров в страну, совершало с их точки зрения неслыханное
предательство. А уж те, кто _ратовал_ за открытие страны, были предателями в
квадрате и подлежали немедленному истреблению. Такому же истреблению подлежали
и сами иностранцы, самим присутствием оскверняющие землю Японии. Градус
ксенофобии был чудовищный. Уже помянутый Хитоцубаши ішинобу считался в
определенных кругах опасным вестернизатором уже потому что любил свинину и при
езде верхом пользовался европейским седлом. (Интересно, что бы сказали господа
изоляционисты, если бы узнали, что из всех средств передвижения ішинобу
предпочитает велосипед? Бедняга получил возможность ездить на нем открыто,
только после того как отрекся от титула сегуна.)
Программа-максимум у этих оторвавшихся от ветки родимой самураев (роши) была
проста - перебить предателей, свергнуть бакуфу и по священной воле императора
изгнать варваров, чтобы все стало как раньше, только лучше. Программа-минимум -
спровоцировать войну между варварами и бакуфу (атаки на европейские кварталы
или на европейцев, рискнувших появиться хоть где-нибудь без охраны, происходили
постоянно) - ну и конечно перерезать всех предателей.
Большинство из роши так или иначе присоединялось к группировкам Ишин Шиши
("людей благородной цели"), но даже неприсоединившиеся представляли собой
угрозу по причине буйства и неорганизованности.
И глава хана Айзу, Мацудайра Катамори подумал, что, когда дует
ветер, умные люди строят мельницы. И решил мобилизовать часть этих бесхозных
самураев для охраны порядка в Киото. (Дело в том, что нормальная японская
полиция оружия не носила, приспособлена была для ловли воров и пресечения
пьяных драк и никак не годилась для борьбы с хорошо вооруженными и даже
некоторым образом организованными самурайскими отрядами.)
Хатамото Киекава Хачиро были даны полномочия подобрать
подходящих для этого дела людей. Он набрал довольно большой отряд, названный им
Рошингуми (то есть "ополчение роши"), выдвинулся к Киото и стал лагерем в
деревушке Мибу. Но вообще-то охрана порядка в старой столице никоим образом не
входила в его планы. Киекава был тайным сторонником проимперской партии - и
намеревался использовать созданный на деньги бакуфу отряд против правительства.
Киекава собирался во главе своих людей напасть на американский
квартал - пусть потом правительство попробует доказать, что оно тут ни при чем
- и таким образом спровоцировать войну. Но тут ему не повезло - или скорее
сказалась его некомпетентность в кадровой политике. В созданной им части
незаметно для него образовалось два независимых подразделения. Компания некоего
Серизавы Камо - бывшие бойцы армии Тенгу (это отдельная долгая история), к тому
времени превратившиеся в обычную банду, и люди из фехтовальной школы Теннен
Ришин - Кондо, Хиджиката, Окита, Харада, Нагакура, Иноуэ, Яманами, Шимада -
сплоченная группа, объединенная дружескими связями и весьма специфической
идеологией (см. ниже).
И когда на очередном совещании Киекава заявил, что переходит на
сторону императора, Хиджиката Тошидзо, второй номер в Теннен Ришин, встал и
сказал, что это прямая измена - и люди Камо, которым страшно не нравилось, что
ими вообще командует посторонний, его поддержали.
В результате, что-то около 40 человек решили уходить с Киекавой,
а 13 - остаться в Мибу.
Любопытно, что 40 против 13 ничего предпринимать не пытались - а вот Киекава на
следующий день налетел на засаду, чудом уцелел, намек понял и из Киото убрался,
бросив своих людей.
Оставшиеся решили создавать свою организацию, названную "новое ополчение" -
Шинсенгуми. Но это был "дом разделенный". Серизава Камо большую часть времени
занимался гульбой и вымогательством (иногда даже при помощи артиллерии) и
сторонники его от него не отставали. Кличка "волки из Мибу", данная Шинсенгуми
и впоследствии вошедшая в легенду, сначала вообще-то имела в виду именно эти
инциденты и была презрительной. В конце концов, у князя Мацудайры лопнуло
терпение и он решил, что исключительные боевые качества Камо не покрывают
причиняемого им беспокойства. Он вызвал к себе Кондо Исами, главу фехтовальной
школы Теннен Ришин, делившего тогда с Камо командование, и сказал ему, что
больше не желает ничего слышать об это скандалисте.
Через несколько дней второй человек в команде Серизавы Камо, Ними Ниишики, тихо
взымал дань с трактирщика в квартале Гион, когда в трактир вошли Хиджиката,
Харада, Нагакура и... ближайший друг и собутыльник Ними и Серизавы молодой
человек по имени Сайто Хаджиме (Серизава еще восхищался "пьет как губка, а
дерется как трезвый"). Ними прижали к стенке и заставили покончить с собой на
месте. Еще через две недели Серизава Камо, предусмотрительно менявший место
ночевок и никогда не ходивший один, был убит в публичном доме в Мибу
"неизвестными грабителями".
Сторонники его либо также пали жертвой неизвестных
злоумышленников, либо бежали.
С этого времени Шинсен стал Шинсеном - то есть самым дисциплинированным и
боеспособным воинским формированием на службе сегуната.
Ирония ситуации заключалась в следующем. Глава этой самурайской организации -
Кондо Исами - был вообще-то сыном крестьянина, которого за исключительный
фехтовальный талант усыновил его учитель-самурай (дело в Японии обычное). Его
заместитель, блистательный тактик, ходячая чума, "злой дух Шинсена", Хиджиката
Тошидзо был сыном крестьянина, не усыновленным никем. Откуда он взял не
положенную крестьянину по штату фамилию, осталось неизвестным. Известно только,
что его права носить два меча не оспаривал никто - не было желающих.
Остальной состав был не лучше - самураи низшего ранга, бывшие крестьяне и даже
(о ужас!) бывшие ремесленники и торговцы. В счет шло только умение владеть
оружием, обучаемость и согласие подчиняться довольно специфическим правилам, о
которых отдельно.
Опора режима, защитники традиции - эти люди нарушали установления Токугава
самим фактом существования.
А причина, по которой они поддерживали бакуфу была еще веселее. Не знаю, когда
это началось, но к 1864 году вся верхушка Шинсена уже состояла из сугубых
республиканцев - причем самого радикального образца (всеобщее прямое
избирательное право, и т.д.). Им казалось, что военную меритократию (каковой
было бакуфу), пусть даже и коррумпированную, будет легче превратить в нечто
путное, нежели прямое императорское правление. (Уже под конец войны, в 1869
Хиджиката и Эномото Такеаки попробовали осуществить ряд этих идей на Хоккайдо.)
Надо сказать, что эти умонастроения не были для шинсеновского начальства
секретом и совершенно оное начальство не беспокоили.
И.о. справедливости
Как уже было сказано, поначалу и Ишин Шиши и просто сорвавшиеся с прикола
самураи считали всех, кто стоял за открытие страны, да и просто тех, кто не
желал немедленной войны с иностранцами, предателями и осквернителями земли
японской. Ну а с предателями, как известно, разговор короткий. "Тенчу" -
"небесная справедливость" (в противовес земной, не работающей) должна была
восторжествовать. И по Японии прокатилась волна политических убийств. Но была
одна сложность. Намеченные жертвы, как правило, были или сами очень неплохими
бойцами, или ходили с охраной (а иногда и то, и другое разом). Поэтому
руководители мятежников выискивали и пестовали бойцов, которые могли бы за счет
своего мастерства управиться с таким гандикапом. Уличное убийство - дело
особое, к нему нужен талант. Отыскать человека нужных качеств было непросто. Но
зато уж те, кто в этом ремесле себя нашел, преуспевали очень впечатляющим
образом.
Каваками Генсай 1834 года рождения. Вместе с Окада Изу и Танакой Синбеем входил
в первую тройку политических убийц. Он в молодости готовился стать буддийским
священником, но что-то ему помешало. Был маленького роста, носил длинные
волосы, выглядел очень молодо, говорил тихо и производил впечатление человека
совершенно безобидного. По свидетельству коллег, на расстоянии его можно было
принять за девушку. По их же свидетельству, это был спокойный, сдержанный
человек, никогда не терявший хладнокровия, при любых обстоятельствах
действовавший четко и расчетливо и не выносивший лишней крови. Убил
высокопоставленного чиновника Куму Созана на улице среди бела дня при большом
скоплении народа - телохранители охнуть не успели, а его уже там не было.
Рассказывали, что как-то сидели в какой-то гостинице Ишин Шиши из Хиго и, в
числе прочего, обсуждали какого-то правительственного чиновника, от которого
никому не было житья и который не далее как вчера опять кого-то спалил по
простому подозрению. Во время разговора Генсай вышел. Вернувшись, он тихо сел
на место и положил рядом с собой какой-то пакет. Когда его спросили, зачем он
выходил, он развернул пакет, достал оттуда голову и поинтересовался, не об этом
ли чиновнике они говорили.
Налетев как-то на шинсеновский патруль, положил 8 человек из
девяти (девятый просто не успел добежать до места боя) - а там овечек не
держали.
Стиль фехтования - Фурануи - достаточно редкий, полагающийся на
скорость.
Был убежденным изоляционистом, после победы революции разошелся на этом с
правительством Мэйдзи, был обвинен в какой-то противозаконной ерунде и не то
убит, не то казнен в 1871.
Окада Изу (3), 1838 года рождения,
- маленький, круглый как шарик, нервный, гиперактивный. Тоже по виду не
скажешь, что боец. Сын ашигару (низший самурайский ранг) из клана Тоса. Яростно
учился фехтованию. Был замечен - на несчастье свое - Такещи Ханпейтой - главой
фехтовальной школы Къеси Накеси и одним из первых "людей благородной цели".
Такеши Ханпейта и начал эту историю с Тенчу - небесной справедливостью - то
бишь охоту за чиновниками бакуфу. И приспособил своего лучшего ученика к этому
делу. Проблема была в одном - парень очень плохо переносил убийство людей и шел
вразнос. Так что Сакамото Рема, у которого сил не было смотреть на это
безобразие, выпросил его у начальства и приставил охранять Кацу Кайсу - того
самого морского чиновника. Но в 1865, когда Такеши Ханпейта был арестован и
приговорен к смерти, Окада сдался властям и был казнен.
Танака Синбей, сын рыбака из Сацума, тоже с детства влюбился в фехтование,
занимался сам, потом нашел учителя, добрался в Киото и поступил на службу
сначала к Морисите Синджо, потом к Кайэде Такейджи (оба видные Ишин Шиши). Но
что-то у него там не сложилось. И тут он встретил уже помянутого Такеши
Ханпейту - и не просто попал в его обойму - тот выдал за Синбея сестру. И жили
они два года душа в душу со всеми вытекающими. Но при убийстве Анегакужи
Кинтомо что-то пошло не так - и меч Синбея остался на месте. (Интересное было
дело, вполне себе легендарное - инспектор и 6 человек охраны легли на месте, а
нападающий был один.) Меч был приметный - работы Изуми-но-Ками - из тех что
железную каску рубят. Так что к Синбею пришли. Он посмотрел на оружие, сказал
"Меч мой, а уж что им в эту ночь делали, я сказать не могу. Видно только, что
зазубрин на нем нет." Вынул вакидзачи и "зарезал сам себя".
Стиль - Сацума Джиген - из тех, что полагаются на первый удар. Вот как раз на
его освободившееся место и попал Окада.
История "Каменной стенки"
Осенью 1862 года правительство Токугава заказало через американское
представительство в Японии 6 боевых кораблей первого класса, заплатив за них
600000 долларов золотом. Но не то глава представительства, Прюйн, оказался
жуликом, не то военное министерство СаСШ было занято несколько другими делами,
но из заказа до Японии дошел только один боевой корабль второго класса.
В общем, в 1867 году в Америку было послано представительство во главе с Юкити
Фукузава, чтобы выяснить, что стало с заказом, а главное с деньгами. С золотом
у правительства СаСШ было не очень хорошо, зато после 1865 образовался явный
переизбыток всяких железных предметов. И японцам в счет заказа передали
броненосец "Каменная стенка" (прозвище генерала Томаса Джексона), еще два года
назад бывший красой и гордостью флота Конфедерации. Счастливое
представительство отбыло обратно, предоставив покупке добираться своим ходом.
Что она и сделала, прибыв в порт Эдо 24 апреля 1868 года. Только вот за две
недели до того, то бишь 11 апреля, столица была сдана мятежникам, а потому
броненосец попал немного не в то государство и оказался посреди второй
гражданской войны в его короткой биографии.
Итак, "Каменная стенка" встала в военной гавани бок-о-бок с
восемью судами японского военного флота, а коммодор Джордж Браун отправился
выяснять, кому, собственно, сдавать товар. Но руководству Ишин Шиши было не до
броненосцев, так что команду отправили обратно в Штаты, а Браун остался
куковать на корабле.
Ночью 19 августа на борт поднялся вежливый, но с ног до головы
обвешенный стрелковым оружием японец, представился адмиралом Эномото Такеаки и
попросил американцев покинуть судно, поскольку военный флот решил, что с
"людьми благородной цели" им явно не по дороге, а потому уходит из Эдо
куда-нибудь, где воздух почище.
Браун, не моргнув глазом, ответил, что данное плавсредство не является частью
ВМФ Японии, а впредь до официальной передачи имеет пребывать собственностью
СаСШ со всеми вытекающими.
Эномото Такеаки был, как уже сказано, человеком вежливым, да и дипломатический
инцидент ему создавать не хотелось. И он ушел. А зря.
А поутру новые хозяева Эдо проснулись и обнаружили, что рейд
практически пуст. Такеаки увел с собой 8 кораблей и 2,500 матросов и солдат.
Он двинулся на север, потерял контакт с двумя кораблями из-за
шторма (один потом захватили сторонники императора), прихватил еще два в гавани
Сэндай, где взял на борт довольно большой контингент войск покойного сегуната,
и пошел на Хоккайдо.
В октябре 1868 они с налету взяли форт Горекаку, а к ноябрю
вместо проимперского Хоккайдо уже имела место Республика Эцу с Эномото Такеаки
в качестве президента и Тошидзо Хиджикатой в качестве главкома.
А Штаты тем временем объявили о своем нейтралитете и заявили, в
частности, что передадут броненосец законному правительству Японии - как только
выяснится, кто там законное правительство.
А Такеаки тем временем начал потихоньку беспокоить южных соседей
- да так, что двух свежеукупленных у Франции военных кораблей как ни бывало, о
судах береговой охраны уж не говоря. И всем понятно, что еще год другой и
Республика Эцу начнет потихоньку расширяться на юг, а северные провинции
издавна держали руку Токугава...
В общем, одним из пунктов договора о признании нового японского
правительства был пункт о передаче броненосца. "Каменную стенку" переименовали
в "Котецу" и в марте 1869 спешно собранная эскадра во главе с новым флагманом
пошла громить супостата. Мартовский шторм запер их в бухте Мияко. Тем временем,
разведка Эцу не спала и в Горекаку сведения об эскадре прибывали едва ли не
раньше, чем в Эдо. Такеаки решил захватить броненосец. Но тут ему сильно не
повезло - его эскадру опять разметал шторм и первым в бухту Мияко вломился
капитан Куга на "Кайтен". У Куги было очень хорошо с храбростью и очень плохо с
инженерным мышлением. Первое, что он попытался сделать это стать борт к борту с
"Котецу" и высадить абордажную команду. Все бы хорошо, не будь "Кайтен"
колесным пароходом, который по конструкции не может стать к чему-либо впритирку
- колесо мешает, а "Котецу" - броненосцем, метра на три выше бортом.
То что десяток самураев Куги таки высадился на палубу
броненосца, можно отнести только за счет крайней некомпетентности команды
"Котецу", которая только минут через 10 додумалась открыть пулеметный огонь
(наверное, инструкцию читали). Но уж после того, как заговорили "гатлинги",
исход стал очевиден. К счастью для "Кайтен", Кугу убили сразу, а его помощник
приказал быстро уходить. Фактор внезапности сыграл впустую. От планов захвата
пришлось отказаться.
В начале апреля имперский флот подошел к Хакодате. Еще месяц шли
ожесточенные морские бои, где имперская сторона потеряла три или четыре
корабля, а их противники - два и две береговых батареи. Но в конце концов
имперским силам удалось полностью блокировать Хакодате с моря. А потом кто-то
опытным путем обнаружил, что сравнительно новые пушки "Котецу" дальнобойнее
пушек форта. И начался обстрел. Каковой был бы куда как эффективен, если бы не
то обстоятельство, что Такеаки вообще-то знал параметры бывшей "Каменной
стенки" и люди в Горекаку и фортах Хакодате уже месяц как закапывались в землю.
Но продолжаться до бесконечности это не могло.
Неизвестно, когда и чем закончилась бы осада с моря, если бы 13,
кажется, мая, во вполне обыденной и вполне успешной стычке с проимперскими
войсками на суше (если на море дело шло невесело, то на твердой земле силы
республики воевали очень лихо) шальной пулей не убило главкома, Тошидзо
Хиджикату. Боевой дух армии резко упал - а на следующий день один из снарядов
"Котецу" угодил в пороховой склад батареи Бентен, оставив часть гавани без
прикрытия. 18 мая Такеаки сдал город и остров.
Его людей отпустили по домам, а сам Эномото Такеаки получил
предложение, от которого не смог отказаться, и стал адмиралом японского флота -
а вскоре и морским министром. А флаг его располагался на красе и гордости
японских ВМС, броненосце "Адзума" ("Восток"), и был этот броненосец в очередной
раз переименованной "Каменной стенкой".
Такеаки умер в 1908. В том же году
корабль береговой охраны "Адзума" был пущен на слом. (4)
Игра, в которую может играть вся семья
Самураи из провинции Сацума славились высоким воинским духом и даже застольные
их развлечения носили достаточно боевой характер. Например одна из любимых
салонных игр выглядела так: к потолочной балке подвешивали длинную веревку. На
ней, примерно трети человеческого роста над полом закрепляли мушкет -
естественно, в горизонтальном положении. Участники садились в кружок и наливали
по первой. После второй или третьей чашки один из игроков поджигал фитиль, а
другой толкал мушкет, придавая ему вращательное движение. Победителем раунда
считался тот, кто сумеет осушить больше чашек до того, как прозвучит выстрел.
Проливший саке наземь, дисквалифицировался.
Поскольку первый зафиксированный отчет об этой игре датирован 1863 годом, мы не
можем сказать с уверенностью, кто все же обладает приоритетом на "рулетку" -
американцы, русские или все же японцы. Заметим только, что японская версия
чужда всякого индивидуализма.
Не просочиться бы в канализацию или "Исчезающий" Кацура
Неоднократно помянутый выше Кацура Когоро обладал исключительно высокой
"проницаемостью". Некоторые истории его побегов можно спокойно вставлять в,
скажем, фильм о Зорро. Во всяком случае, один из отчетов описывает, как вскоре
после "Дела о Дворцовых Воротах" в один из проправительственных отрядов хана
Айзу, базировавшихся в столице, прибыл молодой чиновник с приказом занять пост
у такой-то заставы, потому как губернатору Киото стало известно, что мятежник
Кацура из Чошу (или Тесю) собирается сегодня покинуть город именно через нее.
Горящие энтузиазмом самураи кинулись к заставе, присоединились к обычному
патрулю бакуфу и весь день потрошили всех выходивших. После захода солнца,
когда ворота по военному времени закрывали, чиновник горестно вздохнул,
извинился перед командиром отряда за то, что заставил его так бездарно провести
день и убыл... в сторону противоположную старой столице. Покинув город через ту
самую заставу.
Другой покаянный отчет рассказывал как самураи на заставе около моста Сандзо
остановили ремесленника, решительно шедшего через мост из города. На вопрос,
почему он хочет выйти без разрешения, тот ответил, что вообще-то ему из города
не нужно, а ищет он уборную, потому что живот прихватило. А ближайшая - вот она
за углом. Добросовестные стражи проводили ремесленника до места назначения и
заняли позицию у входа, чтобы препроводить его обратно. Но нужда, видно,
оказалась очень большой - потому что бедняги не было, и не было. В конце
концов, кто-то из патруля все же зашел в учреждение и обнаружил, что
отсутствует не только ремесленник, но и задняя стенка - та, которая над речкой.
"Год Тигра" или о пользе справочной литературы
Июль 1866 года. Армия бакуфу идет войной на мятежную провинцию Чошу (Тесю). В
этой кампании правительственные войска ожидает масса неприятных сюрпризов - в
частности, наличие у хана непропорционально большой и очень хорошо обученной
армии, вооруженной по последнему слову европейской техники. Секрет численности
прост - руководство провинции мечтает свалить не только Токугава, но и всю
кастовую систему - а потому набирает в армию добровольцев из крестьян и
ремесленников. История же с оружием хороша сама по себе и будет рассказана
отдельно.
7 июня военный флот Токугава обстрелял и занял остров Осима, рассчитывая этим
отрезать противнику доступ к восточной части пролива. На шестые сутки ночью в
гавань, где стояли четыре боевых корабля Токугава, просочился "Год Тигра",
купленный в Шанхае флагман флота Чошу. Сказать, что их там не ждали, было бы
большим преуменьшением. Как рассказывал потом командовавший экспедицией
Такасуги Синсаку - корабли на приколе, паровые котлы холодные, команды спят на
нижних палубах - и тишина... Так что "Год Тигра" тишком прошел в бухту и встал
точно между двумя кораблями противника. И открыл огонь. А надо сказать, что эти
корабли, были больше шанхайского приобретения раз эдак в пять. А потому, когда
едва проснувшиеся канониры дали залп по бесчестному пришлецу, то угодили они в
основном друг в дружку.
А "Год Тигра" тем временем палит по всему что подвернется, а
снайпера в гнездах на мачтах снимают с вражеских палуб все, отдаленно
напоминающее офицеров.
Части Токугава на берегу тоже открывают огонь - но дальность не
та.
Потом Такасуги приказывает гасить огни и "Год" задним ходом
выбирается из гавани - пока те пары не развели. Ну и ищи его ночью в проливе.
Правильно?
Вот офицеры флота бакуфу тоже так подумали. И стали спокойно
чиниться. А "Год Тигра", выйдя из гавани, подал световой сигнал транспортам - и
в соседней бухте началась высадка. Через сутки и еще одну ночную атаку остров
был отбит обратно.
Такасуги говорил, что и сам маневр, и идею втиснуться между двумя вражескими
кораблями подсказал ему торговец оружием Томас Гловер, который прочел ее в
какой-то книжке про английских "вако" (морских разбойников). Интересно, что
сказал бы по этому поводу Эксквимелин, уж никак не собиравшийся писать учебное
пособие?
|
