1. Человеческие мировоззрения значимо делятся на:

(1) персоналистские (концентрические, рационально-релятивистские).
Примеры:
- мировоззрение древнего Ближнего Востока, иранское мировоззрение (в т.ч. в раннезороастрийской модификации), индийское мировоззрение (включая такую производную, как исходный индийский буддизм [не ламаизм!]), эпикуреизм;
- корпоративизм («умеренный социализм») японского / израильско / дэнсяопиновско / египетского образца, «социал-демолиберализм» нынешнего европейского, шведско-голландского образца (в модификации для внутреннего употребления);
- ренессансный гуманизм позднеэпикурейской модификации (вариант Лоренцо Валла);
- европейский рационализм XVIII в. («Просвещение») в варианте Фридриха II, Иозефа II, Наполеона;
- мировоззрение большинства первобытных народов, мировоззрение Полинезии;
- официальная идеология Монгольской империи XIII в.

(2) надперсоналистские (эксцентрические [теоцентрические, геноцентрические, идеоцентрические], абсолютизаторские [«сверхценные, вертикальные»]).
Примеры:
- полисная этика спартанско-катоновского типа; стоицизм;
- гиперэтатизм (теория «регулярного государства»; знаковые имена: Лейбниц, Петр I, Гегель, гестапо-Мюллер, близко к этому Сталин; полный древнекитайский аналог: легисты);
- поздний зороастризм;
- платонизм - неоплатонизм;
- западноевроазиатский монотеизм: иудаизм, христианство, ислам;
- «освободительный» прогрессизм робеспьеровского образца и его ответвления: коммунизм ленинско-полпотовского образца, мондиалистский либерализм (в модификации экспортной);
- национал-социализм; ницшеанство.

В первом случае считается, что все - от богов до камней - имеет для людей смысл лишь постольку, поскольку может служить для удовлетворения их добровольных / «природных» желаний. Они считаются первичной ценностью или, вернее, источником оценки всех ценностей. Итак здесь те, кто оценивает, оценивают все относительно себя, точнее, перспектив своего выживания и комфорта (концентрическая система: «человек (для себя) есть (первичная) мера всех вещей», греч.). Все прочие оценки (в том числе наиболее авторитетные) - производные от этой. Этическая оценка, конечно, не связана ни с кем специально (вынося ее себе, человек смотрит на себя как бы «со стороны»), но авторитет она имеет для человека в конечном счете только потому, что вне поля таких оценок он не сможет удовлетворить свои же собственные коренные потребности (в безопасности, выживании, позитивном контакте с другими людьми), а это поле ему их удовлетворение как раз и обеспечивает. Человек рассматривается как прежде всего суверенное живое существо / животное, и только поэтому, как следствие (в силу ряда причин) - существо социальное.

Во втором случае считается, что значение некоторых вещей («сверхценностей») состоит в том, что сами люди получают смысл и ценность только в служении им. Желания и потребности людей при этом отодвигаются на второй план, оценка прикрепляется к сверхценностям. Человек измеряет себя в системе координат, не привязанной к его желаниям ни прямо, ни производно, и считается прежде всего солдатом надчеловеческого Плана. Отсюда противопоставление в человеке «плотского / животного» и «духовного» (того, что с этим Планом якобы органически связано) начала. Эпиграфом ко всем этим мировоззрениям могут послужить слова Муссолини (мало соответствовавшие, кстати, его делам - и погубившие его в точности в той степени, в какой они им все-таки соответствовали): «Как короче всего определить суть фашизма? Мы против удобной жизни».

В общем, по первой системе люди (как и все живые существа, включая богов) живут по своему «похотению» (в пределах возможного; для того, чтобы не соскользнуть за эти пределы в общий хаос, приходится, в частности, ограничивать ряд одних «похотений» и подавлять другие), а по второй - по заповеди сверхценного надчеловеческого Начала (опять-таки в пределах возможного; чтобы не провалиться в хаос, здесь, в свою очередь, необходимо идти на известный компромисс с «похотениями» и допущение их частичной реализации). Короче, большинство основных человеческих желаний - достигать удовольствий и избегать боли - первые мировоззрения лишь по необходимости ограничивают, а вторые лишь по необходимости допускают и санкционируют. [1]

Обратившись к приведенным выше спискам мировоззрений обоих типов, легко заметить, что у многих из них есть «двойники» в противоположном лагере. Ничего удивительного тут нет. Достаточно абсолютизировать любую из вещей, рассматриваемых как относительная ценность в рационально-релятивистском мировоззрении (т.е. воспринять эту вещь не как прикладное средство обеспечения чьей-то безопасности, удовольствий и комфорта, ценное только и именно в силу этого, а как самоцель и смысл существования), и оное мировоззрения превратился в «сверхценное», сохраняя все прочие свои черты. Поэтому у империи Фридриха II / Наполеона (а это один и тот же тип империи, и именно поэтому Наполеон с неизменным благоговением относился к памяти Фридриха II) масса общего с империей Гитлера - Сталина (настолько, что сам Гитлер считал себя прямым продолжателем Фридриха, а ряд особенно тупых английских авторов считает наполеоновскую империю ранним вариантом «тоталитарно / полицейского государства» Гитлера). Однако империя Фридриха - Наполеона считает себя средством обеспечения ситуации, при которой подданные сыты и активны, а правители - амбициозны и могущественны, т.е. стремится удовлетворить желания своих сочленов как отдельных существ (довольство которых ни в каком оправдании не нуждается и само служит оправданием деятельности всех социальных институтов); империя Гитлера считает себя самоцелью, в служении которой и находит смысл и оправдание существование ее членов. Соответственно, империя Наполеона, ведя тяжелейшую войну, всеми силами старается удерживать низкие цены на хлеб, чтобы избежать голода, а империя Сталина в год ей же вызванного великого голода продает хлеб за границу, чтобы лучше подготовить войну. Соответственно, по процентному содержанию подлости и несправедливости набор средств у этих империй тоже, мягко говоря, совершенно разный (и количественно, и качественно).

Лев Толстой - великий адепт «сверхценностей» - гениально это уловил, и вывел Наполеона, у которого высшая похвала женщине звучит как «превосходное животное» (и не потому, что он презирает Элен Курагину, которую так поименовал, а потому, что он и считает людей прежде всего «живущими существами», «животными», и не видит в этом ничего плохого; кстати, «хорошее животное», в русс. переводах «хорошая зверюшка» - во Франции стандартная и наиболее теплая взаимная похвала между членами семьи и вообще любых пар), и солдаты которого в сцене на Немане предстают перед читателем в точности как члены стаи, готовые отдать жизнь за своего предводителя - но только потому, что он заботится об их добыче (хотя мертвецу добыча не нужна, так что здесь речь идет не о торговле, а о благодарности - но именно о благодарности за оказанную или обещанную услугу, а не о «самоотверженном служении» как самоцели. [2]

2. Всякое сверхценное мировоззрение - это набор из нескольких постоянных элементов. Элементы эти суть:

1) Абсолютное Начало. Признание, что мир, доступный нашим ощущениям (уязвимый, дробный, релятивистский, конечный, «материальный») - существует не сам по себе, а только благодаря некоему принципиально иному сгустку бытия - Абсолюту, который, хотя и недоступен верификации, существует в куда большей степени, чем «тварный мир». Признание этой бинарной оппозиции, существования Иносубстанциального начала - важнейшая инновация сверхценных мировоззрений; в архаике ее вообще не было («всему, что есть, один корень и одна глина»).

У иудеев, христиан и мусульман это Начало - личный Мировой Бог, у нацистов - некое природное (по сути, пантеистическое) Провидение, у коммунистов и либералов - безличное Начало Мирового (собственно, человеческого, но их ничто другое в мире и не интересует) Прогресса - социальная справедливость + технологическое развитие у коммунистов, свобода + технологическое развитие у либералов. Некоторые из этих Начал так и подаются как абсолютные, некоторые маскируются в рамках псевдорационального мышления (у коммунистов и либералов), но реально все равно функционируют как абсолютные.

2) Прорыв Абсолютного Начала в сознание - Абсолютная Истина, не нуждающаяся в правдоподобии и доказательствах, а держащаяся на (религиозной) вере as it и полученная, соответственно, внеопытным откровением [3] . Опять-таки, в XX веке появились Абсолютные Истины, замаскированные под квазинаучные теории (коммунистическая, нацистская, мондиалистски-либеральная). Однако они отстаиваются и существуют с такими очевидными логическими провалами и погрешностями против элементарного здравого смысла, что сразу становится ясно: их «теоремная» внешность - лишь маска, под которой кроется иррациональная религиозная вера в произвольную Абсолютную Истину.

3) Миссия. Считается, что у Абсолютного Начала на человека есть свои планы, что Им человеку предназначено определенное служение (плохо совместимое с «природными» человеческими желаниями), и что высшая цель человеческого существования - возвыситься над этими желаниями и осуществлять указанное служение, в общем, «в безмерной разности теряться и благодарны слезы лить». Наградой будет сопричастность и приобщение к Абсолюту. Этика в рамках данной идеи - это не система компромиссов, выработанная людьми в порядке осуществления их «похотей»-желаний ради оптимизации, гармонизации и согласования оного осуществления, а иноприродная и достаточно враждебная указанным желаниям штука, диктуемая людям извне Абсолютным Началом и оказывающаяся залогом их связи с Ним.

4) «Группа Миссии» - сообщество людей, проникшихся идеями 1-3. У иудеев - Израиль, «избранный народ», у нацистов - национал-социализированные германцы, «высшая раса», у коммунистов, христиан, либералов и мусульман - все «люди доброй воли», принимающие их идеологию, во всем мире.

5) «Внешний мир» - люди, не проникшиеся идеями 1-3, и их ресурсы. Они рассматриваются как «среда обитания» Группы Миссии. Политика по отношению к ним может предусматриваться самая разнообразная - от кооптации и приобщения к Миссии до вытеснения или истребления.

5а) «Жизненное пространство», Lebensraum - та часть Внешнего мира, которую Группе Миссии согласно планам Абсолютного Начала предназначено занять и освоить как свой основной плацдарм в мире на долгое время (фактически - до Конца нынешнего Света). Политика по отношению к аборигенам Лебенсраума вариативна, см.выше. С миром вне Лебенсраума отношения поддерживаются внешне более спокойные, «дипломатические».

У иудеев Lebensraum - Ханаан, у нацистов - Восточная и Центральная Европа, у коммунистов - сначала весь мир, потом СССР - «родина мирового социализма» + территория ОВД, у прочих - совпадает с внешним миром в целом.

6) Антиначало - сгусток Мирового Зла, деструктивное хаотическое начало, враждебное Абсолюту (1) и пытающее отторгнуть людей от Миссии (3), поощряя их намерение следовать своим желаниям и жить по своему разумению - «не по Божьему соизволению, а по похоти человеческой». В большинстве случаев это начало - внечеловеческое, внедряющееся в людей извне (Дьявол у христиан и мусульман), реже - воплощено в определенном народе - т.е. Антинароде, подлежащем тотальному истреблению (евреи у нацистов, амалекитяне, что мало кому известно, в иудаизме). Бывает, что Антиначалом считается лишь часть человеческой психологии, с разной силой проявляющаяся у разных людей и социальных слоев (частнособственнические / индивидуалистические наклонности в мифологии коммунистов, стадно-«тоталитаристские» пещерные инстинкты в мифологии либералов).

Вот, собственно, и весь набор, обеспечивающий чувство гармонической причастности к Абсолютному Благу и Истине и героической причастности к Мировой Битве Добра и Зла.

У сверхценных мировоззрений легко выделить две основные разновидности. В рамках одной из них (христианство, ислам, коммунизм, либерализм) Группа Миссии - все желающие, желательно весь мир; Лебенсраум теоретически совпадает со всем внешним миром; аборигенов внешнего мира предпочтительно кооптировать; Антиначало не связано с определенной группой людей, а растворено во всех или существует вовне. В рамках второй группы (ранний догматический иудаизм, нацизм, сасанидский зороастризм) Группа Миссии - замкнутое «высшее / избранное» сообщество, окруженное инертно-враждебным большинством, Лебенсраум - малая часть мира («цитадель, домен»), аборигенов Лебенсраума надо уничтожать и подавлять, во всяком случае изгонять и сегрегировать (кооптация мыслима только в исключительных индивидуальных случаях), Антиначало (как и Миссия!) воплощено в определенном народе (евреи, Амалек). Сверхценные мировоззрения второй группы при практическом применении гораздо гибельнее для своих носителей и окружающих, чем несколько более мирные и спокойные в своем величии мировоззрения первой группы. Иудея перестала существовать через 35 лет после победы своей национально-религиозной революции (622 / 621 г. до н.э.), Германия - через 12 лет после своей. Исламские общества живут до сих пор, христианские в чсобственном смысмле слова прожили почти 1700 лет (с IV по рубеж XIX / XX вв.; с тех пор во имя христианских ценностей социумы - носители христианских религий не пожертвуют и долей своих реальных «похотений») [4] .

Ниже следует подробная характеристика нацистского сверхценного мировоззрения как образца новейших квазисверхценных мировоззрений второй группы.

По общему признанию, нацистская идеология была подлинным стержнем существования Третьей империи. Именно она связала воедино самые разные направления политики рейха, исполнила их единым духом и превратила в тот монолит, который, как показала война, мог скорее погибнуть целиком, чем видоизмениться, отказавшись от хотя бы одного из своих принципов. Не случайно даже в своем предсмертном «политическом завещании», в дни агонии Германии, когда самое ее существование находилось под угрозой, Гитлер требовал от грядущих германских правительств любой ценой сохранять в силе расовую политику! Не какие-либо «прагматические» (политические или экономические) интересы тех или иных немецких социальных групп, а именно нацистская идеология вызвала к жизни те беспримерные деяния, что определили в глазах мира лицо руководствовавшегося ей режима. Она бросила Германию на путь завоеваний, беспрецедентных в ее истории, и можно утверждать, что она же привела ее к гибели. Короче говоря, именно идеология нацизма определила облик и судьбу Германии Гитлера. Это отлично понимали и подчеркивали сами вожди гитлеровской Германии, не устававшие повторять, что их война - это не политическое предприятие, а «столкновение миров», идеологическая война на уничтожение, т.е. по сути, священная религиозная война.

В чем же состояла эта идеология? Современникам, удивленным размахом нацистских убийств, бросались в глаза прежде всего наиболее жестокие лозунги нацистской идеологии и порожденная ими истребительная практика. Ее идейным основам уделялось куда меньше внимания. Чаще всего в ней видят некое возрождение средневекового варварства в новых условиях и противопоставляют ее «современной цивилизации» как призрак темного и грубого прошлого, злоупотреблявшего насилием во всех областях жизни. Все это, честно говоря, либеральное словоблудие. Насилие нацистов лишь внешне похоже на насилие прошедших эпох. Оно отличается от средневекового насилия не только количеством жертв, но прежде всего по своим программным установкам. Средневековая жестокость считалась темной, хотя и неизбежной стороной греховного человеческого существования, его фоном, а иногда необходимым средством. Ее допускали и с ней мирились, но никому не приходило в голову восхищаться ей самой по себе. Нацистская идеология возводит насилие и борьбу в высший принцип и смысл бытия. Совершенно новой была и цель их применения нацистами: уничтожение самой природы человека и пересоздание ее на новой, «сверхчеловеческой» основе - цель, от которой с ужасом отшатнулись бы даже очень жестокие деятели прошлого. Так что нацистская идеология - это порождение не прошлого, а настоящего. Ее истоки кроются в том кризисе и распаде традиционного европейского мировоззрения, который начался около середины прошлого века и, несмотря на кажущееся нынешнее благополучие, не изжит по сей день. Пока этот кризис не разрешен [5], питательная среда учений, подобных нацистской идеологии, сохраняется [6] , а ее история остается актуальным и поучительным уроком.

При этом надо видеть не только букву, но и общий дух нацистского учения - не только ту конкретную форму, конкретные лозунги, в которых оно выражалось, но и то общее мировоззренческое русло, в котором только и могли сложиться такие лозунги. Напомню старинный антинацистский анекдот, сложенный самими немцами: «Во всем виноваты евреи». - «И велосипедисты!» - «Почему велосипедисты?!» - «А почему евреи?» Здесь точно подмечена существенная особенность нацистов: суть высмеянного нацистского постулата заключается вовсе не в том, что любое зло - это следствие происков низших рас. Такова лишь буква, конкретное наполнение этого постулата, суть же его - в самом стремлении найти определенную и ограниченную группу людей, «виноватых во всем» (людей Антиначала в нашей терминологии), и разом решить все проблемы путем их уничтожения. Кто именно назначается на роль такого козла отпущения, «евреи или велосипедисты», на уровне этой глубинной сути, по правде говоря, безразлично (хотя для евреев и велосипедистов существенно важно).

Каковы были основы нацистской идеологии на этом, самом главном для нее уровне? Здесь, как давно известно, Гитлер был далеко не оригинален. В центре его мировоззрения стоит новый, технократический и антиперсоналистский взгляд на природу человеческого общества, носившийся в воздухе Европы с самой середины XIX в. Пропасть между ним и обычным человеческим мировоззрением еще глубже, чем можно было бы подумать, глядя на «букву» нацизма - тоже достаточно поражающую воображение.

В первобытные и древние времена практически любая человеческая культура исходила из того, что человек - это разумное и обреченное на свободу выбора существо, стремящееся к достатку, безопасности, радостному и гармоничному (со)существованию, а общество - союз таких людей, призванный обеспечить им все эти блага на единственно возможных для этого путях солидарности, ненападения и взаимопомощи. Только на этом и основан его нравственный и силовой авторитет. Разумеется, в числе инструментов подобного союза окажутся и насилие, и подчинение, и требование ограничений и жертв, но все это будет допускаться лишь как неизбежное зло, необходимое для защиты самих людей, и применяться (в идеале) лишь по мере этой необходимости. Безопасность и комфорт лиц, составляющих общество, считаются конечным смыслом его существования. Вся система модальных координат (должно / недолжно, хорошо / плохо) здесь возводится в конечном счете к желаниям отдельных людей, их стремлению к радостям и избежанию боли (прошедшему этап социального согласования и условной взаимной конвертации). На словах или на деле, открыто или молчаливо, иногда даже против декларируемых ими самими принципов, - но при всех своих бесконечных распрях именно это признавало основой своей жизни подавляющее большинство нерелигиозных людей, от египтян эпохи фараонов до вельмож Брежнева или западных либералов этого столетия. Все, что мы привыкли называть справедливостью и великодушием, элементарными нормами человеческого общежития, и что представляется современным «цивилизованным» либералам аксиоматическим и самоочевидным, на деле вполне относительно и имеет ценность и авторитет лишь в системе координат, привязанной к изложенному гедонистическому, персоналистскому, релятивистскому и рационалистическому взгляду на природу человека и общества.

Но именно этот взгляд подвергся последовательному и радикальному пересмотру целым рядом европейских интеллектуалов прошлого века (от Гегеля и Карлейля до Трейчке и Ницше, не говоря о прочих). С их точки зрения общество - вовсе не союз людей, призванный оградить их довольство и счастье (периоды счастья, по Гегелю - это пустые страницы истории), но высшая, надчеловеческая ценность; не его надлежит мерить тем, насколько оно защищает потребности своих членов, а их - тем, насколько они могут быть ему полезны. Человек и человеческие желания теряют при таком подходе всякую ценность; люди важны лишь как материал для построения и функционирования всемогущего самодовлеющего государства, поскольку оно воплощает в себе некую мировую, внечеловеческую идею, «дух мировой истории» (не имеющий никакого отношения к людям с их чаяниями и страхами), и служит этой идее. Только такое служение - через посредство общества - и признается истинным смыслом существования каждого человека. Соответственно, все представления о морали игнорируются как «второстепенные»: их место - лишь в частных взаимоотношениях отдельных людей, маловажных самих по себе, в то время как служение высшим целям «мировой истории» всегда имеет право их отбросить.

Насилие над людьми, их потребностями и желаниями отныне не только не внушает страх, но восхваляется и поэтизируется само по себе. Его считают самым действенным и эффективным средством «мировой истории» («насилие - повивальная бабка истории» у Маркса), а то и просто самоценным началом, пробуждающим в людях энергию жизненного и исторического творчества (по Ницше, не цель оправдывает войну, а сама война оправдывает любую цель). Неизбежными следствиями этих теорий становятся воинствующий иррационализм и догматизация (поскольку с рационально-релятивистской точки зрения они совершенно нелепы), апелляция к тайным и мистическим «энергиям истории» или «энергиям народа»; равнодушие, если не тяга к чужим страданиям (особенно яркие у Ницше); культ героев и вождей, способных оторвать людей от их «приземленной» жизни и бросить на служение и жертву надчеловеческим началам; требования передать таким «героям» абсолютную власть; ненависть к умственной, личной и политической свободе (поскольку она лишь позволит людям уворачиваться от такого «служения»), презрение к любым договорным началам и нормам в жизни общества (поскольку они лишь ограничивают это «служение» никчемными запретами обычной этики и закона).

Подобные концепции, делающие людей вечными заложниками и обреченными на муки рабами неких нечеловеческих начал, глубоко вошли в общественное сознание Европы прошлого века (и уже в этом веке отравляли и извращали почти любое крупное историческое движение - от социализма у нас и в прочих странах до борьбы за экономическое и политическое возрождение в Германии и Италии в 20-е - 30-е годы, а равно и движения за национальное освобождение - в «третьем мире»). По-видимому, этический иммунитет европейской культуры был чрезвычайно серьезно подорван кризисом традиционной - христианской - религии и морали. Как бы то ни было, различные положения описанного «набора» не отторгались и рассматривались как вполне приемлемые (плюрализм!) - в значительной мере потому, что европейское политическое мышление было необычайно развращено концепцией «наименьшего зла», по которой любая несправедливость может быть терпима и прощена историческому деятелю, если в «стратегических» областях его деятельность оказывается достаточно полезна (стоит принять такой взгляд, как начинается непрерывная «игра на понижение» этических ценностей / «правил игры», приводящая мало-помалу к полной деморализации; в недавнее время именно этот подход, распространившийся и у нас, уничтожил Россию и сейчас уничтожает ее остаток.).

Частным случаем этой культурной парадигмы и было учение Гитлера - в сущности говоря, довольно эклектичное, «на живую нитку сметанное» из отдельных теорий, зачастую маргинальных даже для всей этой парадигмы. Роль высшего надчеловеческого Начала в нацизме играет Провидение (безличный Абсолют), чьим доверенным представителем на земле оказывается раса. Разумеется, раса здесь - это не просто определенный антропологический тип, а источник всех мыслимых достоинств и пороков; расы выстроены иерархически, они имеют высшую и низшую ценность (эту ключевую идею Гитлер перенял у де Гобино), и принадлежность к каждой расе есть мандат на определенную - господствующую или подчиненную - роль в мировой истории, выданный самим Космосом, «вечным порядком, правящим Вселенной». Таким образом, расовое начало связывает людей с Космосом, а их господство не просто опирается на силу, но получает высшее «космическое» оправдание: высшая раса порабощает и вытесняет низшую по общему и обязательному для всех «объективному вселенскому праву» (Напомним, что условно-договорная природа человеческих ценностей и прав нацистами отрицается в пользу некоего «объективного», лежащего вне человеческих желаний источника - воли провидения, воплощенной в воле расы к жизни, экспансии, насилию и агрессии; в ницшеанском духе, все эти вещи считаются неразрывно связанными)... Именно поэтому по отношению к низшим расам «унтерменшей» - «недочеловеков» никакая гуманность нецелесообразна и недопустима; они должны быть уничтожены, порабощены или изгнаны.

Государство - не союз составляющих его людей (над таким взглядом Гитлер открыто и неоднократно издевался), а лишь сосуд высшего, коллективного расового начала, форма его самоорганизации. Человек и группы людей важны только как носители и слуги этого начала. Отдельные лица, по Гитлеру, не имеют никакой самостоятельной ценности и всегда могут быть в любом количестве принесены в жертву целому, но и само это целое, «государство - лишь одно из средств для ... обеспечения расового существования человека». Поэтому все нормы справедливости - т.е. нормы сосуществования людей именно как самодеятельных личностей («желающих субъектов») - равнодушно отбрасываются. Нацизм, по уже набившим всем оскомину словам Гитлера, «освобождает (людей) от химеры, именуемой совестью»; оправдано все, что служит укреплению расы.

Главным законом жизни - природной, биологической и социальной - является всеобщая война, в которой сильный может и должен выживать только за счет слабого (в данном случае нацизм причудливо скрещивает социал-дарвинизм, учение Трейчке и ницшеанство). «Человечество достигло своего величия в вечной борьбе, а погибнет от вечного мира. Только слабый считает это жестоким... Пусть те, кто хочет жить, вступают в борьбу, а те, кто не хочет жить в таком мире вечной борьбы, не заслуживают права на жизнь!» (Гитлер). Поэтому нацизм сочетает культ насилия над собой как самоценности (и вытекающее отсюда требование тотального самопожертвования: даже нацистский гимн, «Хорст Вессель», прославляет не победу, а смерть во имя победы) - с культом насилия над другими, практикой массовой и беспримерной жестокости.

Самую ужасную угрозу себе нацистская идея видит в том, что люди могут отвернуться от служения «гению расы» ради своих обычных, «земных» потребностей. (Покойный Адольф применял здесь термины «бюргерство» и «гемютлихкайт», т.е. «обывательщина» и «[приверженность к] удобству / уюту»). Поэтому нацизм презрительно враждебен ко всем основным инстинктам человека, всегда формировавшим человеческую норму - от инстинкта самосохранения до чувства сострадания. Характерно, что жестокость обычно не приносила нацистам никакой практической пользы, а часто шла им даже во вред. Никогда не страдавшие особым гуманизмом по отношению к чужакам германские военачальники не уставали просить нацистские власти о смягчении оккупационной политики на Востоке, невероятная жестокость которой вызывала взрывы противодействия и лишала немцев последних шансов выиграть войну - Гитлер неизменно отвечал категорическим отказом. Для него террор был не средством реальной политики, пусть сколь угодно жестокой, а самоценным религиозным принципом.

Сама высшая раса, разумеется, тоже не знает покоя: она должна, помимо противостояния низшим, вести бесконечную борьбу за сохранение и очищение собственного расового потенциала. Здесь нацизм широко пользуется евгеническими теориями улучшения биологического состояния и генофонда народа. Сюда относятся прежде всего всевозможные попытки селекции «улучшенного человека», «юберменша - сверхчеловека». Оборотной и куда более неприятной стороной нацистской евгеники была отбраковка «неполноценных» экземпляров собственной расы. Наиболее яркими достижениями нацизма в этой области были: массовое уничтожение душевнобольных немцев [7] (так называемая программа эвтаназии), ограничения и репрессии по отношению к потомству от смешанных немецко-еврейских браков («мишлингам», т.е. «метисам») и многочисленные изуверские - и, кстати, медицински, как правило, вполне бессмысленные - опыты на человеке, в особенности по замораживанию. Кстати, сам Гитлер в конце войны открыто мечтал об уничтожении всех оставшихся немцев, на том основании, что самые полноценные все равно уже погибли на фронте, а неполноценным и жить не стоит.

Самый популярный пласт нацистской идеологии - историософия нацизма - напротив, не заимствован из учений XIX века, а восходит к древним мифам о «потерянном и обретенном рае» и дуалистическим концепциям противоборства вселенских Добра и Зла как объективных космических начал. Когда-то, согласно этой историософии, мир был устроен «правильно»: он управлялся высшей расой арийцев, господствовавшей над прочими расами, как над животными. Однако потом, по своему легкомыслию и гуманности, «ариец погряз в кровосмешении с другими расами и постепенно потерял свои творческие способности». Собственно, к этой деградации (и слабым всплескам арийского расового возрождения) и сводится вся мировая история. Теперь, наконец, национал-социализм восстановил давно утраченную истину и поэтому может и должен переродить и восстановить испорченный мир, утвердив владычество арийской расы и выковав из нее «сверхлюдей» - «юберменшей». Теории, по которым мир, каким мы его знаем, есть нечто глубоко испорченное, подлежащее уничтожению и пересотворению (причем время для всего этого великолепия уже настало), именуются, как известно, эсхатологическими. Эсхатологические воззрения всегда были одним из самых сильных средств разрушения всех правил человеческого общежития и мышления. Ведь если известный нам мир все равно предназначен на слом, то какой смысл считаться с его ценностями и принципами? Любые средства преобразования мира хороши, поскольку приведут к созданию «новой земли и новых небес», когда отсчет добра и зла начнется заново; тогда и наступит время соблюдать какие бы то ни было нормы. Нынешние же люди - лишь материал для построения этого неизмеримо лучшего будущего. К «своим» все это относится в не меньшей степени, чем к «чужим» - нацизм был готов обречь собственный народ на любые жертвы и рисковать его судьбой без всякой необходимости. Только поэтому Гитлер мог начать саму мировую войну без внятного соглашения с Англией и отказываться завершить ее компромиссным миром, пока это еще было возможно. (Этот взгляд на настоящее «из будущего», по существу глубоко предательский по отношению к окружающим людям (существующим, вообще-то, в настоящем), хорошо известен в России. Дважды - при ранних большевиках (с 17-го по 50-е) и в пору нынешних реформ - он губительно сказывался на ее истории, и во второй раз, вероятно, необратимо).

По законам дуализма у высшей, арийской расы, носительницы всяческого добра, имеется антипод. Это Антираса, прямо или косвенно стоящая за всем социальным злом, происходящим в мире от начала времен. По своему реальному месту в мире она дальше отстоит от людей (включая низшие расы!), чем даже животные, так как ее деятельность инстинктивно, но с нерушимой последовательностью направляется на разрушение всего того добра, что вносят в жизнь арийцы. Ее, стало быть, надлежит уничтожать целиком. (Здесь можно видеть отголосок зороастризма, в головы теоретиков нацизма попавший, по-видимому, в общем пакете с ницшеанством).

Всю эту величественную схему оставалось натянуть на колодку реального мира, распределив роли «арийской высшей расы», низших рас и «антирасы» по реальным народам. Поскольку нацисты были немцами, это мероприятие было осуществлено в соответствии с давнишними этническими симпатиями и антипатиями, распространенными в немецкой среде. Место «высшей арийской расы» было отдано, естественно, самим немцам. (Между прочим, эту приятную для своего этнического самолюбия идею нацисты заимствовали у англичанина Чемберлена). Место антирасы - евреям. Место самых низших рас - цыганам, славянам и неграм. Евреи и цыгане должны были исчезнуть из истории вообще [8] , славян на первое время собирались сжить со свету процентов на пятьдесят. К расам, так сказать, средним периодически относили различные романские народы и китайцев.

То, что расы и народы - это вещи совершенно разные, нацистов нисколько не занимало (по-видимимому, потому, что Розенберг, главный теоретик по этой части, об этом факте никогда и ничего совершенно искренне не подозревал). Впоследствии это породило целую сфальсифицированную нацистскую антропологию, поскольку необходимо было против очевидности доказывать, к примеру, что немцам присущ один антропологический тип, а славянам - другой.

Таким образом нацизм приобрел свои самые яркие и явные черты - германский шовинизм, антисемитизм и славянофобию. Они настолько бросались в глаза (особенно славянам и евреям), что были сочтены самой сутью нацизма. В психологическом смысле это, вероятно, так и было (иными словами, вся теория возводилась ради изначального подсознательного желания тотально почувствовать себя господами, славян рабами, а евреев врагами), но в идеологическом - совершенно неверно. Распределение ролей в принципе могло осуществляться и по-другому, и один раз даже было осуществлено по-другому на деле: сам Гитлер, как наиболее последовательный идеолог, в конце войны готов был признать, что высшей расой был вовсе не немецкий народ (к каковому он по этой причине и утратил всякий интерес), а другой, более сильный и победоносный «народ с Востока» (до сих пор гадают, имел ли он в виду русских или японцев. Первое кажется вероятнее). С точки зрения Гитлера, такая перемена ролей ничего существенного в его мировоззрении не меняла, хотя, разумеется, была для него неприятным сюрпризом (интересно, догадывался ли он хотя бы временами, до какой степени все его мировидение воспроизводит столь ненавистный ему иудаизм в варианте кн.Чисел и кн.Навина, с его Избранным народом, обретающим и творящим себя в истребительной священной войне против всего остального, «злокачественного» мира?) [9] .

Наконец, существуют глухие, но довольно достоверные данные (большинство историков отказываются их признавать просто потому, что в их сознание они не укладываются) о существовании еще одного, внутреннего круга нацистской мифологии. Это, кажется, единственное вполне оригинальное достижение нацистов, разработанное несколькими эзотерическими кружками, стоявшими у истоков нацистского движения (и известное лишь части нацистской верхушки, прежде всего Гитлеру и Гиммлеру). Это эзотерическое учение связывало борьбу рас с противостоянием мировых, космических сил и божеств, пронизывающим весь космос. «Арийское сверхчеловечество» находилось под прямым покровительством огненных стихий - носителей жизненной энергии Вселенной, антилюди-евреи были креатурами Вечного Льда - космического холода, «мировой энтропии», приводящей к распаду и остановке всякого движения и жизни. Судя по тоскливому замечанию Гитлера в конце 41 года о том, что он не не может выиграть войну, пока в Европе остается хотя бы один живой еврей, он действительно считал, что подобным неоправданным гуманизмом гневит хранящие его огненные Начала, а последовавшим истреблением евреев надеялся заслужить их милость. Провидение Гитлера «покровительствовало» (вернее, сонаправлялось и обеспечивало силы - покровительствовать в точном смысле слова безличное начало не может) огненным божествам и их союзникам, но только в том случае если они по проявленной ими силе и воле к силовой борьбе как самоценной и сверхценной реализации личности, по своей готовности гибнуть и убивать (то есть по степени приближенности к ницшеанскому «сверхчеловечеству») указывались достойны такого покровительства.

На фоне всего этого социальная доктрина нацистов выглядит скучной и неинтересной. Идеальное «народное государство» должно во главу ставить сохранение и развитие расы. Для этого, в свою очередь, оно должно поддерживать достаточный уровень жизни народных масс и всенародные единство и солидарность. Отсюда весь второй, дословно «социалистический» компонент национал-социализма; по своим практическим проявлениям он во многом походит на практику соцстран, но идеологически социализму совершенно чужд. Нацизм равнодушен и враждебен и к религиозному освобождению труда (которым дорожил коммунизм XIX века), и к довольству трудящихся как личностей (которым дорожили эсдеки XX-го), они интересуют его лишь как биологический материал, носители расового типа. Именно поэтому Геббельс систематически противопоставлял нацизм советскому социализму как «высокий идеализм» - «низменному материализму». Именно поэтому Гитлер считал советско-германскую войну не столкновением двух сходных друг с другом, государственно-корпоративных и идеократических империй (по системе «двум пернатым в одной берлоге...»; кстати, Сталин, похоже, смотрел на дело именно так), а священной войной антагонистических мировоззрений.

Вторым столпом социальной мысли нацизма являлся принцип «фюрерства». Фюрер, «вождь» - ни в коем случае не просто начальник-атаман, но воплощение коллективной мистической энергии народа, которое, опять-таки по вселенским космическим законам, посылается ему Промыслом / Провидением и порождается им, чтобы вести его по пути расового очищения. Фюрер стоит неизмеримо выше «коллективно породивших» его людей, обладает даром особого, высшего провидения и вообще является посредником между народом и «мировыми Силами». Главным принципом жизни общества считалось нерассуждающее иерархическое повиновение воле фюрера как хранителя расового начала. Никакими нормами и обязательствами фюрер не скован; ответственность он несет только перед высшими силами, т.е. перед гением расы. «Фюреры» поменьше предусматриваются для любой сферы человеческой жизнедеятельности; врожденный дар повелевать делает их достойными проводниками власти верховного фюрера сверху вниз. Таким образом, всякая свобода и всякие гарантии должны быть исключены во имя всевластной иерархии и венчающего ее абсолютного вождя, посланного провидением.

Во внешней политике нацизм всегда исходил из того, что высшая раса должна непрерывно наращивать свою численность, а для этого ей нужно «жизненное пространство» - Lebensraum; поскольку «нет земли без господина», его можно лишь отнять у низших рас. В этом - все истоки нацистского экспансионизма, практически во многом совпадавшего с «обычным» имперским экспансионизмом Германии (на этом и был основан союз нацистов с германской военной знатью), но имевшего совершенно иные идеологические корни (почему их пути порой и расходились).

Интересно, что нацистская идеология никогда не замечала своей вопиющей непоследовательности: одновременного признания всеобщей борьбы как мирового закона - и требования солидарности (с вытекающими отсюда всеми нормальными человеческими добродетелями) внутри «народного сообщества» высшей расы. Впрочем, нацистская идеология в принципе не смущается логическими противоречиями: в сфере культуры и самосознания она по необходимости отличается программным и воинствующим иррационализмом (в самом деле, рационально обосновать приведенные выше положения было бы трудновато). Открытые поношения «культа разума», рациональной науки, прославление мистической связи с «кровью и почвой» как главного культурообразующего начала, непрестанные ссылки на высшие мировые законы и заповедные космические тайны - общие места как для нацистов, так и для их нынешних дугинообразных подражателей.

И, разумеется, как и всякая догматическая «сверхценная» религия, нацизм претендует на обладание абсолютной истиной. Всякое сомнение в его постулатах открыто и категорически запрещено им же самим.

Наконец, отметим исключительную гибкость в функционировании нацистской идеологии. Имея общепризнанного пророка - Гитлера - и перечисленные выше догмы, она не имела канонического священного писания: «Майн кампф» Гитлера печаталась миллионными тиражами, но сам Гитлер и его пропаганда свободно изменяли ее тезисам; «Миф XX века» Розенберга вообще считался путаным и не свободным от крупных ошибок. Такое положение дел, естественно, оставляло нацистским идеологам полную свободу маневра. Во-вторых, сам Гитлер и его ближайшие соратники были удивительными мастерами идеологической мимикрии, приспособления своей религии к привычкам своих подданных. Их идеология никогда не доводилась до народа Германии (а ее мифологическая составляющая - даже до верхушки партии!) целиком. Речь шла только о дозированной подаче ее компонентов в сочетании и смешении с традиционными формами германского самосознания, подходящими для «смычки» с теми или иными сторонами нацизма. Например, «фюрерство» ложилось на хорошо подготовленную духовную почву, так как культ дисциплины и беспрекословного повиновения начальникам и власти всегда достигал в Германии невообразимых высот. Милитаризм, жажда экспансии, сугубо силовая политика и неразборчивость в средствах по отношению к чужеземцам также были традиционны для Германии. Если же традиционные представления немцев противоречили внутренней нацистской догме, Гитлера это нисколько не смущало. Нацизм с ненавистью относится к христианству, но нацистская пропаганда постоянно апеллирует к христианскому Богу, а на бляхах солдатских поясов чеканится, как и прежде, Gott mit uns («с нами Бог»); нацизм провозглашает войну вечным законом бытия, но неустанно доказывает, что заботился о сохранении мира, а войну развязали иностранные преступники, подстрекаемые мировым еврейством; для настоящих нацистов немцы - всего лишь черновик грядущего сверхчеловечества, сам по себе не имеющий особой цены (почему они и рискнули его судьбой без всякой необходимости, начав мировую войну), но при этом они всемерно подчеркивают свою «заботу о народе» в обычном патерналистском духе и хвалятся подъемом его благосостояния. Так родился профанный, «народный» нацизм - хаотическая и дикая смесь обычных человеческих представлений о социальной справедливости, товариществе, служении долгу и родине, коллективной взаимопомощи, мечты о мире и достатке - с инфантильной манией преследования, поиском врага, расовой идеологией и милитаризмом. Разумеется, необходимым условием существования такой смеси была заранее сформировавшаяся готовность к «сделке с дьяволом» - готовность игнорировать или оправдывать вопиющие преступления и несправедливости в одних областях жизни ради якобы «перекрывающих» и «искупающих» их достижений и завоеваний в других областях. Следует еще раз напомнить, что европейское, в том числе немецкое политическое мышление к этому времени было необычайно развращено концепцией «наименьшего зла».

Настоящий нацизм, однако, не сводится к чьей бы то ни было практической «пользе», невежественному варварству или садистской жестокости. Нацистская идеология - куда более глубокое явление, это последовательная «инокультура», стоящая на трех китах: отвращение и презрение к реальным людям, «богоборчески-прогрессорская» готовность пересотворить весь мир и, наконец, вседозволенность в средствах этого пересотворения и приверженность к насилию над живым и уничтожению живого как самоценному явлению, лучшему средству естественного отбора и главному средству самореализации истинного человека (те самые «хищные радостные сверхлюди» Ницше, находящие высшую радость в спонтанном берсеркерскрм насилии, которые каким-то чудом оказываются одновременно неукоснительно и беззаветно стайными коллективистами - противоречие, над которым измывался еще Нордау, но и Ницше, и Гитлер были большими охотниками до такого «единства и борьбы противоположностей).