Самым разумным способом описания сложных вещей является разложение их на элементарные составные части с последующим выяснением удельного веса и значения каждой из них. Как представляется, одним из важнейших подобных элементов в идейной и социально-политической жизни XX в. является принцип Неограниченной насильственной оптимизации (ННО). До последних двух столетий этот принцип был практически неизвестен (так что это культурная инновация), отчего и возникла прискорбная ситуация: как обычные люди, так и специалисты этой инновации не видят в упор, так что либо втискивают связанные с ней явления в рамки привычного культурного пространства (где им на деле не находится места), либо просто игнорируют эти явления. Попробуем поправить дело.

1. Выявление предмета разговора.
Зададимся вопросом: что, собственно говоря, можно иметь против нацистской Германии? Дело в том, что описывая ее порядки, историки обычно останавливаются на нескольких наиболее важных чертах «физиологической» составляющей жизни этой страны (см. гл.II.1), а эти черты с точки зрения нормального человека либо заслуживают похвалы, либо не заслуживают никакого особенного негодования. Экономическая система нацистов (жесткое государственное регулирование и планирование, автаркия при крупной частной собственности в важнейших отраслях промышленности и мелкой - в прочих областях экономики) является, по-видимому, оптимальной; во всяком случае, она одновременно вывела страну из жесточайшего кризиса, повысила уровень жизни народа и обеспечила невиданные для Германии возможности военного производства без особого падения жизненного уровня. Политическая диктатура применялась во всех странах в критических ситуациях (а германскую ситуацию после 1918 г. не называть критической мог бы только полный идиот), да и без таковых появлялась в десятках случаев и никакого негодования у зрителей и потомства сама по себе не вызывала, а часто вызывала и всеобщее восхищение (достаточно вспомнить режимы Цезаря, Антонинов, Наполеона и нынешних египетских военачальников, начиная с Насера). Да и вообще никто не отшатывается с содроганием от обычных абсолютных монархий Запада и Востока, а ведь там жили и живут люди, ничуть не меньше желавшие и заслуживавшие вольностей, чем все остальные. Социальная политика нацистов была направлена на обеспечение определенного прочного достатка масс с его дальнейшим повышением, смягчение социальной пропасти между верхом и низом (путем создания структур, перекрывающих эту пропасть и служащих для «низов» своего рода мостиками через нее; правящая партия в однопартийных странах существует именно для этого) и, соответственно, на неизмеримо более свободную и массовую кооптацию выходцев из «низов» в правящую верхушку, чем при кайзере и веймарцах. Обо всем этом нельзя сказать ничего, кроме хорошего. «Большая агрессивная война» во внешней политике особого восторга не заслуживает, но и никаких пароксизмов гнева у нормального наблюдателя сама по себе не вызывает. Экспансионистские войны - войны за добычу - вели все и всегда, и если кто-то решился вести такую войну разом с половиной мира, а ставкой сделал не пару пограничных провинций, а мировое господство, то оценивать это можно только с одной точки зрения: насколько это было необходимо и рискованно для страны, насколько большие надо было принести для этого жертвы и насколько выигрыш окупал бы эти жертвы. Легко заметить, что оценка эта чисто техническая и никаких принципиальных возражений против «большой войны» не несет. Во всяком случае, для того подавляющего большинства англичан, американцев и русских, которых не охватывают приступы омерзения при воспоминании о создании Британской, Американской и Российской империй (а все они создавались в агрессивных войнах, в том числе в этом веке), негодовать по поводу военного экспансионизма нацистов как такового было бы верхом идиотизма.

Что же остается? Остается то, что, собственно и вызывает отвращение к нацистам у тех, у кого это отвращение имеется вообще: изгнание и истребление ни в чем не повинных «своих» (германских евреев; цыган; психо- и нервнобольных; вообще всех, кто особенно не понравился), садистские опыты на людях, массовые убийства мирных чужеземцев в завоеванных странах (в том числе казни безвинных заложников), избиения пленных.... за мелкими исключениями это все. Имеют ли все эти деяния какую бы то ни было практическую ценность, политическую целесообразность? Вообще говоря, да. Психов изничтожали, чтобы не тратить деньги на прокорм никчемных людей и освободить помещения для раненых солдат или здоровых эсэсовцев, германских евреев и цыган - как расовую антиматерию, гибельную для грядущего рейха (по представлениям элиты), или просто как политически вредный в массе своей элемент (по мысли части рядового населения), чужаков - в тех же целях, а также для устрашения, для лишения завоеванных стран потенциальной элиты (так истребляли польскую интеллигенцию и дворянство), для расчистки места под немецких колонистов или просто из нежелания кормить лишние рты (так уничтожали, к примеру, детские дома в России). Во всех этих мерах четко прослеживается некий один и тот же «вкус и цвет». Именно он, как говорилось, отталкивает нормального наблюдателя. Попытаемся определить, каков же он в точности. Задача эта представляется важной уже потому, что этот вкус и цвет, как видим, совершенно портит впечатление от огромной системы, в остальных своих (куда более важных с чисто «технической» точки зрения) частях весьма здоровой и заслуживающей похвалы. Пример падения Советского Союза показывает, что такие «ложки дегтя» не просто бесчестят страну, отравляя все ее победы (это вещь нематериальная, а для многих в наше поганое время и спорная), но оказываются для нее более чем гибельны во вполне физическом смысле слова [1] .

Итак, что это за вкус и цвет? Сразу ясно, что дело здесь не в насилии и убийствах как таковых (хотя современное сознание воспринимает дело именно так): обычная война за добычу изобилует тем и другим, но не вызывает даже отдаленно подобной реакции, а в большинстве случаев сама по себе вообще считается делом похвальным (если, разумеется, кончилась победой).

Далее, современные историки сосредоточились почему-то на том, что некоторые из перечисленных выше нацистских проектов (еврейско-цыганский Эндлозунг, массовый террор на Востоке) на самом деле были нецелесообразны. Справедливо указывают, что Эндлозунг отвлекал от дела много сотен тысяч вооруженных людей и уничтожал трудовые ресурсы, вместо того чтобы использовать их [2] , а антиславянская расовая политика, террор и грабеж на Востоке только усиливали местное сопротивление вместо того, чтобы ослаблять его, и не позволили немцам сформировать здесь сколько-нибудь значительные прогерманские силы, превратив покоренных в союзников и подняв их на войну под антибольшевистскими национальными лозунгами. Обсуждаемый нами «вкус и цвет» в этой ситуации определяют просто как «безумие» (именно это восприятие сейчас, пожалуй, доминирует). Однако уже программу эвтаназии и казни заложников нецелесообразными счесть никак нельзя. Кроме того, даже мнение о нецелесообразности расовой политики может быть разумно оспорено: единение нации путем приискания ей общего врага - прием общеизвестный (в 1999 / 2000 его применял Путин), и если это враг, так сказать, космологического, а не обычного «земного» измерения и масштаба (а всемирно-историческая расовая антиматерия в лице евреев - это именно такой космологический враг), то единение перед его лицом становится еще более глубоким и крепким (коль скоро людей вообще смогли убедить в существовании такого врага). За такое единение вполне можно заплатить отвлечением военных ресурсов на карательные мероприятия. Массовый террор и государственный грабеж на Востоке нецелесообразны с точки зрения подчинения жителей Востока, но вполне целесообразны с точки зрения их вытеснения, уничтожения и замены немцами. Когда германские генералы и современные историки говорят об идиотизме восточной политики Гитлера, они молчаливо исходят из того факта, что войну Германия все-таки проиграла. Зная, что поставленные Гитлером цели оказались не достигнуты, они задним числом подыскивают более достижимые, и в рамках этих более достижимых целей мероприятия Гитлера оказываются действительно нецелесообразными. Однако они вполне отвечают тем куда более широким целям, которые он ставил перед собой на деле. Наконец, можно насчитать с десяток чисто военных «нецелесообразных» действий, т.е. ошибок, которые оказались для Германии куда более роковыми, чем все ужасы нацизма (нападение на Россию в конце июня вместо начала мая, остановка группы «Центр» в августе, пауза в наступлении на Москву в конце октября - начале ноября, неподготовленность к зимней кампании 41 / 42 гг., решение захватить нефтяные поля Чечни и Баку вместо того, чтобы поджечь их). Никто, однако, не отшатывается с омерзением от этих действий и решений, хотя они были еще более нецелесообразными, чем террор.

Таким образом, не «безумие / нецелесообразность» формируют интересующий нас специфический «вкус и цвет». Его следует определять как принцип неограниченной (не ограниченной стандартной частной справедливостью) насильственной оптимизации, то есть как готовность применять любые (или грубо непропорциональные) средства для достижения некой цели, положительной самой по себе, - т.е. для некоторого улучшения. Например, всякий нормальный человек согласится с тем, что моноэтничное общество стабильнее, однороднее и гармоничнее полиэтничного, а чем меньше в нем людей с физическими дефектами, тем лучше. Однако, к примеру, брежневский Советский Союз ради первой цели поддерживал великодержавную российскую традицию, боролся с «местным национализмом» и настаивал на роли русского этноса как «старшего брата». Ради второй цели Советы укрепляли здравоохранение, пытались сделать массовым спорт и запрещали деторождение парам с тяжкими наследственными болезнями (вроде туберкулеза и наследственного безумия). Нацисты же первой цели достигали изничтожением, изгнанием или тяжелейшим поражением в правах этнических меньшинств, а второй - опять-таки, изничтожением ряда категорий тяжелобольных.

Иными словами, у всех с детства имеются некие представления об элементарных принципах человеческого общежития (нет кары без вины, при возможности ослабевшему помоги и т.п.; все это укладывается в парадигму взаимопомощи и ненападения, которые, собственно говоря, общество и создают). Периодически для тех или иных частных улучшений этого самого общежития может быть полезно нарушить эти общие принципы (или это только так кажется). Логика нормального человека (пусть даже и бандита) такова: нарушай только в самом крайнем случае, памятуя, что ценность и польза самих указанных принципов для общества куда необходимее и выше ценности и пользы подавляющего большинства всех мыслимых улучшений, которые планируется достигать ценой их (принципов) подрыва. Во всех случаях старайся выкрутиться с минимальными нарушениями или без оных, хотя бы и ценой повышенных жертв в «материальном» исчислении (т.е. жертвуй количеством, чтобы не терять качества). Если же это невозможно, нарушай в строгой пропорции с достигаемым благом. Логика нацизма, или Неограниченной насильственной оптимизации (далее ННО): нарушай как хочешь и в любой мере, лишь бы улучшить побыстрее. Годится любая цена за любое улучшение. Лучше всего такая логика передана в известном анекдоте: «Берия говорит Сталину: - Слушай, Коба, тут дворник - точь-в-точь, как ты, с виду. И усы такие же. Нехорошо получается! - Сталин: - Расстрэлять! - Берия: - А может, побрить? - Сталин: - Можно и так». Подобное равнодушие к «цене вопроса» - это и есть ННО. Легко заметить, что именно в этой плоскости лежит все, что может быть в действительности причислено к преступлениям нацизма, большевизма и т.п. [3] .

Еще короче, пользуясь отличной в данном случае формулой Достоевского, ННО можно определить как признание даже не «права» на несправедливость и бесчестье, но настоящей обязанности идти на него при достижении любых признанных благими целей.

2. Каковы ментальные основы ННО?
Логически она совершенно нелепа, так как при свойственной ей постановке вопроса совершенно утрачивается из виду, кто же и для кого производит улучшения, т.е. кому, собственно, становится лучше. Стоит только дать себе труд посмотреть на лозунги ННО с этой точки зрения, как они начинают разрушать сами себя. Что значит «обществу будет лучше, если в нем насильственно убить всех тяжелобольных»? Самим тяжелобольным, надо полагать, лучше не будет (иначе речь шла бы об эвтаназии добровольной, а не принудительной). Лучше, значит, будет остальным. Иными словами, оказывается, что Х может убить своего невинного согражданина Y просто потому что ему (Иксу) от этого будет лучше. В таком случае почему этот Х вообще должен думать о каком-то общем улучшении и ограничиться истреблением тяжелобольных, а не займется сразу разбоем, обманом и грабежом соседей, от которого выиграет прямо и гораздо больше, чем от ликвидации лишних едоков и прочих заморочек ННО? Такая логика поведения, коренящаяся в самой природе ННО, окажется в ее рамках совершенно неизбежной, однако сами сторонники ННО, вопреки этой логике, вовсе не поощряют заурядного, уголовного разбоя и воровства. Таким образом, принцип ННО противоречит сам себе. Если сторонник ННО захочет сохранить последовательность, он должен будет прийти к неограниченной ницшеанской «борьбе всех против всех», применительно к которой об улучшениях вообще говорить нельзя (ницшеанец не может поступать «лучше» или «хуже»: он - единичная самовыражающаяся воля, в каждый момент тождественная только самой себе и не имеющая внешней точки отсчета для соизмерения и оценки своих действий).

В действительности сторонники ННО для сведения концов с концами применяют замечательный прием: они разводят жертвы оптимизации и выигравших от нее не в пространстве, а во времени. Психов убивают (вариант: за анекдоты про товарища Сталина расстреливают) не ради современников - они, по идее, такое же дерьмо / материал, как и жертвы - а ради построения лучшего будущего, в котором как раз никого и никогда не придется убивать. Здесь носитель ННО как бы раздваивается: действует-то он в настоящем, но для оценки самого себя заскакивает в то самое будущее, когда положительные плоды его деяний еще чувствуются, а про покойников и преступления все давно забыли. С этой безопасной позиции он и выносит себе самому положительную оценку.

Разумеется, на деле это чистое шулерство. Во-первых, вся человеческая система оценок рассчитана именно на суждение «от настоящего момента» (на основании той глубокой мудрости, что будущее все равно темно и неизвестно, а к тому же случится не с нами, и танцевать от него поэтому в принципе нельзя). Народный инстинкт здравого смысла давно высмеял попытки выносить оценки «с точки зрения предполагаемых объективных последствий», создав анекдот о награждении Николая II орденом Октябрьской революции за создание революционной ситуации в России. Во-вторых, оценивать жертвы, взысканные с лица А, с точки зрения прибылей, полученных в результате лицом Б, можно либо в том случае, если сами эти А и Б состоят в едином договоре о взаимной конвертации прибылей и убытков, дозволяющем подобные жертвы (и тогда речь, пойдет, собственно, об изменениях в их общем / взаимном благе), либо в том случае, если ты - друг Б и враг А. Поскольку никакого «договора» с неродившимися людьми будущего нет и быть не может, получается, что носитель ННО, приносящий в жертву современников ради будущего - это в точном смысле слова предатель-диверсант, агент будущего в настоящем времени, «враг (существующего) рода человеческого». А если вспомнить, что реально никакого такого будущего пока нет, и существует оно исключительно в голове носителя ННО, то окажется, что агент он даже и не людей (хотя бы и будущих), а собственной мании величия.

Психологические основы ННО очевидны - это инфантильно-бабское желание надрывно, слезливо и восторженно оправдывать и тиражировать любые гнусности (а) свои и (б) своей власти / стаи. Для ознакомления с этим психологическим комплексом любой желающий может обратиться к материалам патриотического «Завтра» и (в несколько - хотя и ненамного - менее надрывном варианте) либерального «Сегодня».

3. ННО как главный фактор современного краха России.
Тезис 1. Главное, что можно и должно считать преступлением и злом либералов последних 10 лет - это ННО. В самом деле, они всего-навсего решили обездолить, пустить по миру и лишить социальной защиты около двух третей населения ради построения эффективной экономики. Совершенно необязательно считать, что эту задачу они провалят (то есть провалить-то они ее провалят, но не потому, что сама идея подобного «развития на костях» в принципе неверна - в Англии эпохи огораживаний она отлично сработала - а из-за сопутствующих обстоятельств, см. раздел III). А что, если бы не провалили - и лет через тридцать в России такой ценой и вправду появилась бы экономика, развивающаяся так же быстро и эффективно, как, допустим, испанская, - тут уж надо было бы им, что ли, сказать: «Извините, родимые, зря мы вас так крыли! Мы-то думали, что вы похлебку из наших соотечественников для нас варить начнете, да так и не сварите, зря мясо переведете, а вы вот и сварили, и нас накормили, так мы вам оченно благодарны»? А если не вставать на такую позицию, то кроме ННО, на Чубайса повесить вообще нечего.

Без ННО даже самый либеральный идеолог не стал бы проводить здесь политики либерализма (поскольку то, что такая политика в условиях России пойдет «по телам», открыто признавали все, в том числе эти самые идеологи). А с ННО и не самый либеральный будет действовать как последняя немецко-фашистская гадина. Таким образом, именно в ННО следует видеть корень погубившего нас зла (на уровне элиты).

Тезис 2. Только въевшаяся в плоть и кровь народа концепция ННО предопределила победу либерального курса. Либеральные идеологи никогда не скрывали, что к вершинам своей эффективной экономики они намерены повести достойных этих вершин мужей по телам их менее удачливых соотечественников. Конец 91 года - это открытый и яростный вопль о необходимости «непопулярных мер» и «шоковой терапии» (Гайдар заметил, что из населения «кто-то просто умрет» - и явно имел в виду не тот самоочевидный факт, что кто-то умирает каждый день от старости; да и само выражение «шоковая терапия» комментариев не требует); 92-й, далее везде - это она самая, шоковая; 93-й - рассуждения Леонида Млечина о необходимости передать всю власть в стране цивилизованному меньшинству процентов в 10, а прочее быдло - контролировать, опираясь на введенные в Россию специально для такого дела оккупационные контингенты НАТО. И т.д. и т.п. Несмотря на это, более половины населения поддержало «курс реформ» три раза кряду: на референдуме 93 (том самом - «да-да-хрен-на»), на выборах 96 и на выборах 99 / 2000. Ясно, что такая поддержка мыслима, только если население само разделяет принципы ННО и с готовностью, хотя бы и ругаясь, признает себя материалом для очередной великой стройки. Особенно ясно это видно на примере победы Путина. Он добился народной любви, конечно же, не самим применением силы в Чечне (если бы в сентябре 1999 наши диверсанты убили Басаева, Хаттаба етс., никто бы Путина не любил), а его заведомо преступным характером в четком стиле ННО. Идиоты те, кто упрекают Путина в том, что он ради убийства террористов гробит заодно мирных жителей. Он не добился бы никакой народной любви, если бы действовал по мере и справедливости. Как совершенно правильно заметил Гитлер в преамбуле к приказу об особой военной подсудности на Востоке, впечатление здесь производит только необычайная и избыточная жестокость. Гитлер только забыл - на свою голову - что впечатление она производит двоякое: отрицательное, когда исходит от внешнего завоевателя, и положительное, когда исходит от своего правителя. А это - классическая ментальность ННО (просто про чужого завоевателя заведомо известно, что улучшать он здесь ни хрена и не собирается - с чего бы это? - а вот про своего так же естественно предполагать противоположное).

Таким образом, только ННО обеспечила принятие охарактеризованного выше выбора элиты качественным большинством населения страны.

Тезис 3. В силу этого нынешняя оппозиция никогда не справится с либералами. Дело в том, что оппозиция сама целиком разделяет ментальность ННО. Особо доказывать это нечего, достаточно упомянуть, что ее знаковые герои - это Петр I, Сталин и Жуков. Но все зло либералов и одновременно главный фактор их победы заключается именно в ННО. Таким образом, прекратить народное бедствие оппозиция не может не в силу каких-то технических или случайных факторов, и даже не по глупости, а по самой своей, с позволения сказать, душевной природе. Характерный практический пример - массовая объективная (а частично и субъективная, смотри роскошное послевыборное интервью Проханова - Чикина) поддержка Путина оппозицией в 99-2000 - исключительно под обаянием реализации ННО в Чечне. Проханов никогда не одолеет Чубайса, потому что реальный Проханов поражен ровно тем же вирусом, разрушающим структуры мысли и совести, что и Чубайс (хотя оба они с этим тезисом категорически не согласятся). А поскольку Чубайс еще и технически могущественнее, то Проханов не одолеет его даже как альтернативная модификация ННО [4] .

P.S. Вообще говоря, внимательный читатель давно мог бы зарезервировать одно существенное замечание: все те безобразия, которые я выше возвел к ННО, могут, казалось бы, наблюдаться и без него. Да, нацисты убивали евреев и цыган и травили детские дома в Крыму, Ленин брал и изничтожал заложников [5] , а товарищ Сталин убивал за анекдоты во имя «великих идей преображения мира». Но в современной России жизнь человека, как показывает Чечня с одной стороны, либеральная экономическая политика с другой и размах «бытовой» преступности с третьей, ценится ничуть не дороже. Психологически это, может, и восходит к когдатошнему подсознательному усвоению принципов ННО (см. выше), но сами эти принципы официально в нынешней России не только не декларируются, а, наоборот, категорически отрицаются и верхами, и низами. В Сальвадоре карательные войска, боровшиеся с партизанами, устраивали Хатынь в каждой второй деревне, хотя это были их соотечественники, а не оккупированные чужаки, и никакая сверхценная идеология за ними при этом не стояла.

При оценке этих явлений надо иметь в виду, что подобное обращение со «своими», за редчайшими исключениями, всегда связано с открытым и громогласным исповедованием той или иной модификации ННО если не сейчас, то в прошлом. Именно оно и вызвало ту эрозию поведения, которая теперь сказывается уже независимо от какой бы то ни было идеологии, сама по себе. Причем по последствиям такая ситуация опаснее своей предыстории, т.е. фазы открытого и осознанного провозглашения ННО. В последнем случае, так же открыто и осознанно отказавшись от названного принципа полностью или частично, люди еще могут устроиться по-человечески (так что немцы создают ФРГ, а наши - брежневскую империю). Но если разрушения, причиняемые социальной психике теорией и практикой ННО, спустились из сферы осознанной идеологии в подкорку, дело гроб: такие люди при любом раскладе просто растекаются в вымирающее и нищающее дерьмо [6].