Под "еврейским населением" нами, как и нашими источниками, разумеется исключительно население, формально состоявшее в иудейском вероисповедании на февраль 1917 года (именно по этому критерию выделяли "евреев" добровольцы, как, впрочем, и сами евреи, и все остальное население Империи; напомним, что "вне вероисповеданий" стоять в имперской России не дозволялось законом). Под беззаконными убийствами понимаются бессудные убийства, убийства по заведомо ложным или бездоказательным обвинениям в индивидуальных преступлениях или убийства, вообще не мотивированные такими обвинениями, совершенные военными и гражданскими чинами добровольческого режима, а равно и иными лицами при прямом попустительстве этих чинов по отношению евреям-нонкомбатантам. Следует, однако, помнить, что бессудная расправа на месте с действительными агентами или пособниками большевистской репрессивной, если не общеполитической и идеологической практики, едва ли может вызвать осуждение, хотя безусловно носит внезаконный характер. Выделить такие случаи по источникам невозможно, хотя всюду признается достаточное количество подобных расправ.

Значение рассматриваемой темы определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, речь идет об убийствах мирных жителей, принадлежащих к компактной этносоциальной группе, которая не без оснований считалась питательной средой наиболее яростного и организованного отряда большевистского руководства. Количество подобных убийств и отношение к ним властей служит поэтому особенно репрезентативным материалом для оценки нравственного и политического облика режима, в зоне ответственности которого эти убийства совершались (избиения, грабежи, сексуальные и психологические насилия нами специально не рассматриваются, поскольку в условиях гражданской войны ни подсчитать, ни выделить их нельзя). Во-вторых, количество печатной лжи по этому поводу как в отечественной, так и в зарубежной историографии (притом, что еврейские же источники 20-х годов устанавливают в данном вопросе полную ясность) успело перейти в качество, создав устойчивый миф о программно-погромном антисемитизме ВСЮР. Ограничимся двумя примерами: отечественный исследователь М.И.Супруненко (Боротьба трудящих Украiни проти денiкiнщини. Киев, 1979, с.93) приписывает "деникинщине" свыше 400 погромов на одной Украине; между тем еврейский автор Н.И.Штиф (Погромы на Украине. Период Добровольческой армии. Берлин 1921 / 22) , относящийся к добровольцам крайне недоброжелательно, в заключительной сводке говорит о 105 населенных пунктах Украины, в которых вообще имели место погромы (напомним, что погромом источники называют совокупность любых грабежей и / или убийств евреев в данном населенном пункте, независимо от того, подвергались ли одновременно в той же или сходной пропорции аналогичным насилиям христиане и независимо от распределения этих насилий во времени. Если в случаях массовых убийств евреев речь, несомненно, идет о настоящем "погроме", то в ряде случаев дело заключалось в вялотекущих грабежах и насилиях в отношении местного населения вообще, без специальной антиеврейской направленности (хотя евреям при этом, вероятно, доставалось больше других).

Кстати, по крайней мере один "белый" автор в свою очередь пытался, вопреки истине, доказать, что происшествиями последнего рода дело и ограничивалось (см. А.А. фон Лампе. Пути верных. Париж, 1957). Источник Супруненко установить легко: В. Гусев-Оренбургский (Багровая книга. Книга о еврейских погромах на Украине в 1919 г. Харбин 1922 / Л., 1926, с.13) указывает, что всего на Украине (без Подолии) в 1918-1919 г. было произведено 402 погрома, включая, естественно, петлюровские и атаманские. Иными словами, Супруненко (и не он один) попросту отнес все украинские погромы на совесть ВСЮР.

Другой пример: П.Кенез, числящийся крупнейшим современным западным специалистом по истории гражданской войны на юге России, рисует отношение Добровольческой армии к евреям следующим образом: офицеры, будучи экзальтированными религиозными монархистами архаического склада, не принимавшими социальной и экономической реальности XX века, ненавидели евреев как символ этой самой прогрессивной реальности и по психологическим соображениям "отводили" на них вину за исторически неизбежное разложение и гибель архаической России "а-ля рюсс", служившей для самих офицеров неколебимым идеалом (1). При этом, говоря о значении такового антисемитизма для дела белых, Кенез полагает, что с одной стороны, политически он принес добровольцам определенную пользу, так как, "убедив крестьянские массы, что большевики - евреи или служат интересам евреев, белые сумели отвратить многих крестьян от нового режима" (Идеология... Там же) ; с другой стороны, позволяя добровольцам закрывать глаза на реальность, антисемитизм способствовал их поражению. В качестве единственного доказательства всей этой, называя вещи своими именами, псевдолиберальной ахинеи приводятся два места из переписки каких-то врангелевских офицеров: в одном сказано, что евреи, проникая во все поры жизни страны, способствуют ее экономической деградации, в другом - что они развращают невинную русскую молодежь.

Описанный взгляд строится чуть ли не на прямом отождествлении умонастроения Добровольческой армии с умонастроением Николая Второго в общепринятой реконструкции (может быть, и совпадающей с действительностью); трудно себе представить более грубую ошибку. Особенно затейливо выглядят доверчивые украинские крестьяне, которых, оказывается, приходилось специально возбуждать против евреев и которые никогда бы не подумали сами, что евреи и большевики имеют нечто общее.

Утверждение же о том, что на совести белых лежат "самые кровавые погромы" (воспроизводимое Кенезом во всех его работах) представляет собой, как увидим ниже, прямую и заведомую ложь. При таких условиях в непосредственные наши цели входило:
(а) выяснение фактического количества беззаконных убийств евреев на добровольческой территории и их качественного распределения;
(б) выяснение того, насколько командование ВСЮР боролось с такими убийствами формально и фактически;
(в) выяснение того, насколько оно преуспело и могло преуспеть в этой борьбе.

Полагаем, что к настоящему времени не имеет смысла специально разбирать вопрос, организовывало ли командование ВСЮР такие убийства, подстрекало ли оно к ним, терпело ли оно их (по крайней мере на словах), и, наконец, предусматривались ли они прямо "программой" ВСЮР. Всякий исследователь, элементарно знакомый с официальной политикой и практикой добровольческого режима, не поколеблется ответить на эти вопросы совершенно отрицательно. Однако важно будет проверить, удовлетворяет ли такому ответу неофициальная сторона дела.

Заметим, что от еврейских источников в нашем случае существенной неполноты данных ожидать не приходится: при режиме ВСЮР действовали различные формы организованной еврейской общественности и взаимопомощи, в том числе "Лига борьбы с антисемитизмом" (прежде всего белым же!), специально собиравшие соответствующие фактические сведения. Аналогичную работу проводил Красный Крест. Иными словами, при Деникине существовала и возможность (куда лучшая, чем при Петлюре) считать жертвы, и организованная сила, занимавшаяся такими подсчетами; между тем именно на этих подсчетах и основаны использованные нами выводы Штифа и Гусева. Поскольку, как видим, центральное место в нашей работе будет принадлежать показаниям "битых", следует остановиться на их специфике.

Во-первых, по понятным причинам, многие действия представителей "бьющей" стороны толкуются "битыми" в наихудшем смысле, часто вопреки логике вещей (в последнем, впрочем, более всего замечены лично никаким опасностям не подвергавшиеся еврейские общественные деятели). Например, 18.10.1919, на второй день киевского погрома (начавшегося немедленно по вторичном взятии Киева у большевиков), по городу был расклеен противопогромный приказ генерала Бредова, содержавший слова: "Добровольцы! Мужество перед врагом и милосердие к мирному населению и даже к поверженному врагу должно быть вашим украшением" (Штиф..., с.66) . Поскольку в войсках и населении были широко распространены слухи о том, что накануне в еврейских кварталах радовались приходу большевиков, стреляли в отступающих добровольцев, обливали их серной кислотой и т.д. (каковые слухи и дали повод к погрому), Штиф находит, что под "поверженным врагом" генерал Бредов разумел киевское еврейство, и упрекает его за такое отношение к еврейскому мирному населению, экстраполируя к тому же это отношение на командование ВСЮР вообще (там же). Между тем при подобной трактовке, в самом деле дающей повод к возмущению (но не отменяющей, впрочем, категорически антипогромный характер самого приказа), получится, что под мирным населением Бредов понимал как раз православных киевлян. Не требуется объяснять, возможно ли, чтобы в антипогромном приказе, отданном посреди грабежей и избиений евреев, совершаемых под предлогом мести за преступления, учиненные евреями против христиан, специально провозглашалось милосердие... к этим самым христианам! Совершенно ясно, что под "мирным населением" имеется в виду именно киевское еврейство как таковое, а под "поверженным врагом" - те самые полумифические стрелявшие, лившие и радовавшиеся.

Во-вторых, источники часто с трудом позволяют отличить законные убийства от беззаконных, а среди последних - оправданные от неоправданных. Например, известно, что с 1 по 10 сентября 1919 года на еврейском кладбище Киева было похоронено 146 евреев, погибших насильственной смертью (в основном в предместьях). Заведомо известно, что около 40 из них были расстреляны накануне галичанами; остающиеся 105 определены Гусевым как безвинные жертвы добровольцев (см. Гусев..., с.212 ) . Между тем из этих людей кто-то погиб в бою с деникинцами и галичанами (заметим, что только что при самом входе в Киев части Бредова разбили национальный еврейский красный батальон), кто-то умер от ран, кто-то расстрелян красными на заключительном этапе красного террора или при его последнем акте в ночь на 31.08 , кто-то был казнен уполномоченными на то органами добровольческой власти по истинному или ложному обвинению в большевизме, кто-то - убит населением или чинами ВСЮР по тем же причинам, кто-то - убит ими же без всяких обвинений, по принципу "бей жидов, спасай Россию!", а кто-то, наконец, - вне каких-либо национально-политических коллизий пал жертвой обычной уголовной преступности (трудно поверить, что уголовники по случаю прихода белых раскаялись или стали убивать исключительно христиан!).

Действительных безвинных жертв добровольцев оказывается, таким образом, существенно меньше. И в самом деле, свидетельство прекрасно осведомленного очевидца, еврейского общественного деятеля киевлянина доктора Гольденвейзера удостоверяет, что речь идет о числе примерно на порядок меньшем, нежели названное Гусевым (2), причем безвинно или бессудно убивали, как правило (по воспоминаниям - только) обыватели и именно по обвинениям в большевизме, прежде всего в деятельности ЧК (часто ложным, как обычно бывает при народных расправах). Другой пример: известно, что жертвами бессудных июньско-июльских расправ 1919 года (в отличие от последующих периодов) падали, как правило, евреи, ложно или истинно обличаемые в большевистской деятельности (Штиф..., с.9) . Неужели при известном соотношении русского еврейства и русского большевизма каратели, действуя описанным образом, ухитрились тронуть исключительно невиновных? Между тем если бессудное убийство, к примеру говоря, русского рабочего, по доносам которого большевики казнили людей, особого нравственного протеста как будто не вызывает, то рассуждение это необходимо должно распространяться и на евреев. Заметим, что если в случаях с сотнями жертв подобным образом убийства, разумеется, объяснить нельзя, то в случаях с единицами жертв их трудно объяснить как-нибудь иначе: "на общих основаниях" были бы убиты далеко не единицы. Сходное рассуждение действует и для части последующих погромов (о них см. ниже). В этом деликатном вопросе мы приняли следующее правило: в случаях, когда точно не известно противоположное, считать все жертвы безвинными. Естественно, наши итоговые цифры вновь окажутся завышенными (хотя и незначительно, поскольку подавляющую часть жертв давали именно массовые погромы).

В-третьих, источники, основанные на слухах, доверия не заслуживают вообще. Та же киевская студентка (Дневник... с.232) по свежим следам киевского погрома 17-19 октября 1919 года записывает слух о 500 убитых; между тем все еврейские (не говоря уже о русских) источники, принадлежащие осведомленным очевидцам, в том числе стоящим в центре еврейской общественности Киева (в котором, конечно, ни о каком "недостатке сведений" речи быть не могло), сходятся на том, что убийства во время октябрьского погрома были событиями исключительными (3) .

Здесь прежде всего надо охарактеризовать сами источники цифровых сведений по погромам. Первично это всегда были одни и те же источники - сами пострадавшие, то есть еврейские общины на местах. От них сведения о потерях уходили:

- во-первых, в местные секции Красного Креста (действовавшие в самом 1919 г., при белых),

- во-вторых, в органы (меж)общинной еврейской же взаимопомощи (опять-таки действовавшие в самом 1919 г., при белых), в том числе российские и международные,

- в-третьих, уже постфактум - большевистскому «Еврейскому общественному комитету по оказанию помощи пострадавшим от погромов», совместно учрежденному 9 июля 1920 года большевистским ЦК и НКВД; Евобщестком собирал «погромные» материалы по всей территории СССР и обобщал их.

От всех этих институтов (частично передававших информацию друг другу), и, опять-таки, напрямую от еврейских общин, сведения о числе жертв уходили в прессу, прежде всего мировую еврейскую и / или социалистическую прессу.

Уже самые ранние сводные данные монографий и очерков по нашей теме базируются на данных, заимствованным из этих источников, обычно какого-то одного из них. Так, цифры, приводимые Гусевым-Оренбургским (Багровая книга) , почерпнуты им из главным образом из материалов красного Евобщесткома, а цифры Штифа - из сведений национальных еврейских институтов взаимопомощи, видным функционером которых он сам и был в 1919 году. Все это приводило к систематическому завышению данных относительно действительного числа жертв. Это завышение вызывалось следующими факторами:

- сведения в Красный Крест и институты еврейской взаимопомощи подавались не для истории, а для получения помощи из расчета на определенную численность пострадавших. Чем больше было пострадавших, чем крупнее были размеры бедствия, тем больших пожертвований и помощи можно было добиться (что, при крайней скудости «нормативной» помощи, было весьма немаловажным). Таким образом, еврейские общины на местах и отдельные семьи были крайне заинтересованы в завышении данных по гуманитарным соображениям;

- для журналистов мировой социалистической и большей части мировой еврейской прессы, как и, тем более, для большевистского Евобщесткома, в силу их однозначно отрицательного отношения к Доброармии, было тем лучше, чем большее число жертв они указывали;

- наконец, как хорошо известно всякому, работавшему с опросами населения, пострадавшего от крупных бедствий, оно чрезвычайно склонно преувеличивать количественные размеры бедствия без всякой «задней мысли» и политической тенденции, в порядке самой естественной эмоциональной реакции на него. Психологический механизм таких явлений был открыт еще Дельбрюком: качественное впечатление от катастрофы человек подсознательно силится передать через искренне преувеличиваемые количественные ее показатели;

- кроме того, погромы, учиненные всевозможными атаманами и бандами на территории, номинально контролируемой Вооруженными Силами Юга России, все наши источники могли путем самой добросовестной ошибки (впрочем, для Евобщесткома можно смело предполагать и не очень добросовестные ошибки) записывать на счет самих ВСЮР. Сами громимые не всегда могли бы толком отличить одних от других, что говорить об инстанциях, компилировавших их cообщения! (Штиф, впрочем, ошибок этого рода полностью избежал, см. ниже). Между тем только на территории Киевской губернии «под деникинцами» оперировали 22 атамана (Г.Ипполитов. Деникин. М., 2000. С.402) .

В итоге мы сталкиваемся со множеством противоречий, легко обнаруживающих свою закономерность. Так, цифры Штифа оказываются, как правило, ниже, чем цифры Гусева. Это и неудивительно: цифры Штифа прошли, самое большее, одну возгонку (общины могли несколько завышать размеры потерь в просьбах, адресованных институтам еврейской взаимопомощи, в которых и состоял Штиф; сам же Штиф был исключительно добросовестен), а цифры Гусева - минимум две (то же завышение в показаниях пострадавших, данных Евобщесткому, второе завышение - при сведении воедино этих материалов самим Евобщесткомом, организацией красной и сугубо политико-пропагандистской по замыслу). Даже такое печально знаменитое и страшное по размаху дело, как Фастовский погром, учиненный 2-й Терской пластунской бригадой полк. Белогорцева (мы еще будем иметь случай упоминать ее) - погром, о котором и еврейская община Фастова, и прибывшие на место немедленно после погрома функционеры еврейской взаимопомощи тут же предоставили подробные сведения, не имеет сколько-нибудь надежной статистики. Так, киевский центр для сбора информации о погромах на Украине по горячим следам фастовского погрома (9-13 / 22-26 сент. 1919 г.) прислал в Фастов корреспондента, писавшего под именем Ивана Деревенского. Он прибыл в Фастов 17 / 30 сентября 1919 года. Его сообщение, опубликованное в [Шехтман И. Б. Погромы Добровольческой армии на Украине. Берлин, 1932] , гласит: «Количество жертв в дни моего пребывания в Фастове определить с точностью еще никто не мог. Похоронено на еврейском кладбище до 18-го сентября было 550 трупов (цифра, сказанная мне в Красном Кресте). Общее мнение пострадавших и всех других обывателей, что погибло в Фастове 1500-2000 человек убитыми... Все трупы, которые лежали в Фастове на виду, были при мне уже похоронены. Продолжалось отыскивание и уборка трупов в оврагах, лесах, отдельных домах и пр. Кроме того, по словам потерпевших, много трупов погорело на пожарищах. Продолжается их отыскивание».

По сведениям, собранным Евобщесткомом - в Фастове погибло «1500 человек за 12 погромов» , считая с атаманскими, петлюровскими и польским!

У Гусева-Оренбургского - почти за тот же период (без польского погрома), и тоже суммарно - «1000 человек» жертв в Фастове.

Штиф и сводки киевских еврейских организаций (4) , на которые он опирался, одинаково говорят о 600 погибших в результате сентябрьского погрома в Фастове.

По разным обобщающе-популярным и медийным ресурсам сейчас кочует число жертв того же сентябрьского фастовского погрома в «1500 человек»; нетрудно догадаться, что это число Евобщесткома, только приписанное одному, сентябрьскому погрому, учиненному ВСЮР в этом городе, вместо действительных 12-ти разных погромов оригинала.

Наконец, в очерке мемуариста - еврея, побывавшего в Фастове летом 1920 г., излагается его беседа с фастовцами-евреями, очевидцами и жертвами погрома, пережившими его; тут мемуаристу называют число жертв в 13 000 (10 000 убито, 3 000 скончалось от ран и лишений) человек, а продолжительность погрома называют то в четыре дня, то в восемь (Alexander Berkman, The Bolshevik Myth, N.Y., 1925. CH. XXVIII: Fastov the pogromed) !

Между тем по случайности Г.Ипполитовым в научный оборот был введен уникальный документ - специально составленный для Главкома ВСЮР управлением генерал-квартирмейстера доклад о еврейских погромах за сентябрь 1919 г. По сведениям доклада, за весь сентябрь деникинцами было изнасиловано 138 еврейских женщин, в том числе девочки 10-12 лет, и убито 224 еврея (Ипполитов Г.М. Кто Вы, генерал А.И.Деникин? Самара, 1999. С.32, прим.133). Это число заведомо включает учтенных самими ВСЮР убитых в Фастове (которые и должны были образовывать большую часть из указанных 224 жертв: прочие сентябрьские погромы не идут с фастовским ни в какое сравнение). В тенденциозности или недобросовестности этот документ подозревать невозможно: доклад был сугубо секретным, не предназначался для использования в каких бы то ни было «паблик рилэйшнз», а подававшим сведения крупным начальникам армейских групп если и было выгодно искажать данные, то в сторону их завышения, а не занижения: на фоне того, что сам факт погромов был совершенно неоспорим для всех, начальникам на местах было бы тем проще оправдаться, чем ярче они продемонстрировали бы массовый, то есть стихийный и неуправляемый характер погрома. Число в несколько жертв означало бы, что начальник отлично держит в руках войска, и те способны только на единичные эксцессы; число в сотни жертв - что он физически ничего не может поделать с эксцессами стихийными, а вот число в единицы десятков жертв означало бы, что начальник мог бы справиться с войсками и не допустить этих десятков, но не захотел. Коль скоро свести дело на единичные жертвы было заведомо невозможно, белые начальники, если бы и искажали эти сведения вообще, скорее бы несколько завысили их, чем существенно занизили. Опять-таки, если бы такое занижение имело место, само итоговое число в 224 жертвы за месяц было бы невозможно - для попытки скрыть правду от Главкома оно по-прежнему слишком велико. Таким образом, занижение если и имело место, то разве что незначительное и на низовом уровне.

Итак, для Фастовской резни у нас есть две оценки числа погибших, которые стоит принимать во внимание: одна по горячим следам была отправлена Деникину штабом ВСЮР (не более 200 человек), другая - точно так же, по горячим следам, отправлена в организацию еврейской взаимопомощи еврейской общиной самого Фастова (около 600 жертв). Учитывая тот факт, что погибших при пожаре, хотя бы и вызванном погромом, ВСЮР, несомненно, на свой счет не записывали, как и «пропавших без вести», а община Фастова не только учитывала обе эти категории, но и была заинтересована в некотором завышении размеров бедствия перед лицом благотворительных организаций, - эти две оценки на самом деле не так уж сильно расходятся.

Общее число жертв погромов 1918-1920 гг. среди евреев на территории Российской империи (без Польши) вообще также определяется по-разному. Евобщестком, после подробных подсчетов, пришел к суммарной сводке в 33,5 тыс. документированно погибших от ВСЕХ погромов евреев на ВСЕЙ описанной территории в 1918-1920 гг. (Сергей Дундин. Погромы: не хочется вспоминать, но приходится / "Иностранец", №21 (426), 18.6.2002, с. 41-43). Н.Гергель, суммировавший все документальные сведения уже после Второй Мировой войны, получил сумму в 30,5 тыс. документированных жертв всех погромов по той же территории в 1918-1920 гг. (Gergel N. The Pogroms on the Ukraine in 1918-21 / YIVO Annual of Jewish Social Science. 6. 1951. N.Y. P.245, 248 ), что практически совпадает с данными Евобщесткома. Оба источника полагают, что реальное число жертв было выше документированного и определяют его условно - Евобщестком - в 150 тыс. чел., Гергель - в 50-60 тыс. Гусев поднимает эту условную оценку до 200 тыс. чел... Для жертв разом войск директории, Деникина и атаманов (то есть жертв среди украинских евреев вообще, без учета, однако, жертв красных и поляков) приводятся и оценки в 35-50 тыс. жертв (еврейскими историками), и 27 тыс. (новейшими украинскими), см. (Kozerod-Briman. Op.cit.)

Общее количество евреев - жертв погромов ВСЮР на Украине Н.Гергель определяет в 5235 тыс. чел. = 17 процентов от общего числа жертв (для сравнения - красным он приписывает 725 жертв, что, несомненно, занижено; удивления это не вызывает, так как его раскладка, как мы только что видели, очень близка к данным красного Евобщесткома). Однако данные этой раскладки – той же, что у Евобщесткома - которыми руководствуется, как мы видели, Гергель, весьма завышены, по крайней мере судя по Фастовскому примеру - что вполне естественно, учитывая характер самого Евобщесткома. Фантастические рассказы Лекаша (Лекаш Б. Когда Израиль умирает. Л., 1926. С.27) , приписывающего Доброармии 80 000 жертв, можно вообше не принимать в расчет. Они говорят только о том, с какой могучей силой творилась «черная легенда» о ВСЮР.

Наиболее надежные данные может дать только сравнение подсчетов Штифа и подсчетов Гусева-Оренбургского, восходящие (особенно первые) к первичным сообщениям еврейских общин. Следует помнить, что эти данные все равно склонны к некоторому завышению (а по тому же Фастовскому сентябрьскому погрому данные ВСЮР ни много ни мало втрое ниже Штифовых) - но принятый нами общий принцип приоритета наименьших численно оценок еврейской стороны позволяет нам не считаться с этим прецедентом (тем более, что ВСЮР с большой вероятностью просто не включили в свою статистику жертв никого, кроме убитых оружием в ходе самого погрома). Данные Штифа ценны еще и тем, что он, посвятив свою работу именно погромам ВСЮР, строжайше отличает их от действий всевозможных атаманов и никогда не приписывает их счет к счету ВСЮР. Если же давать количественную сторону дела по Гусеву и Штифу, суммируя конкретные сведения по различным городам и местечкам, то она примет следующий вид.

Жертвы при погромах со стороны ВСЮР:

- Фастов: 500 - до 600 убитых, из них 100 и более сгорело в подожженных казаками домах (всего при пожаре выгорело до 100-200 домов).

- Киев (по приходе ВСЮР и по вторичном взятии города у большевиков): до нескольких десятков убитых (см. выше).

- Кривое Озеро: 500-600 убитых (при отступлении дезорганизованной армии).

- Черкасы (по приходе ВСЮР и далее): 100-150 убитых.

- Нежин (по вторичном взятии города у большевиков): 100 убитых.

- Макарово (по приходе ВСЮР и далее): 100 убитых.

- Россава (по приходе ВСЮР): 40 убитых.

- Городище (по приходе ВСЮР): 35 убитых.

- Смела (по приходе ВСЮР): 30 убитых.

- Рокитно (по приходе ВСЮР): 26 убитых.

- Борзна (по приходе ВСЮР и далее): 25 убитых.

- Корсунь (по приходе ВСЮР): 16 убитых.

- Борисполь (по приходе ВСЮР): 10 убитых.

- Степанцы (по приходе ВСЮР, прекративших атаманский погром): неизвестное количество жертв, вместе с атаманскими - 99 человек. Судя по аналогичному примеру Белой Церкви и общей ситуации, на ВСЮР здесь едва ли приходится более десятка жертв.

- Игнатовка (по приходе ВСЮР): 8 убитых.

- Гребенка (по приходе ВСЮР): 7 убитых.

- Конотоп (по вторичном взятии города у большевиков): 5-6 убитых.

- Васильков (по приходе ВСЮР): несколько убитых.

- Тальное: несколько убитых.

- Белая Церковь (по приходе ВСЮР): несколько убитых. Следует сказать, что приход ВСЮР прекратил петлюровско-атаманский погром, уничтоживший 300 человек.

- Валки (по приходе ВСЮР и далее): 1 или единицы убитых.

- Харьковская и Курская губерния - единичные случаи.

- Екатеринослав: за полгода убийства, по-видимому, единичны (в отличие от изнасилованных - всего до 1000 жен.);

- в Подолии при отступлении в Польшу бредовцы, судя по всему, грабили, но не убивали.

Итого: около 1600 - 1800 человек. Считая с убитыми на дорогах, явно незаконно в контрразведке и т.д. и округляя - 2000 убитых - обоснованный максимум; 2500 убитых крайняя завышенная оценка.

Это согласуется с оценками весьма тенденциозного Штифа, исчислявшего убитых суммарно единицами тысяч (без уточнения, см. Штиф... с.33) .

На Украине в описанный период в общей сложности оперировало самое большее 20-30 тысяч войск ВСЮР (войска Новороссии - до 15 тыс., войска Киевской области - до 9 тыс., части Шкуро до переброски под Белгород в июне-августе и части 5 Конного корпуса; следует учитывать потери и пополнения, впрочем, не очень значительные). Без риска большой ошибки можно принять, что в среднем на 10 чинов ВСЮР приходился максимум 1 убитый еврей, что, несомненно, надо считать показателем крайне высокого уровня преступности войск (о реальной неравномерности этого уровня см. ниже).

5.1) Наличие соответствующих агитационных и организационных усилий, исходящих от верховной власти и военных властей. Здесь все ясно: таковых не было вообще. Из современников-очевидцев, будь то русские или евреи, в этом добровольцев никто и не обвиняет;

5.2) относительный уровень беззаконных репрессий в частях, наиболее или наименее проникнутых "добровольческой программой" как таковой. Имеем: по всем источникам случаи участия в убийствах неказаков-офицеров исключительны; неказаков-солдат - относительно редки; казаков - массовы; среди же казаков особенно часто убивают и грабят горцы (в том числе в Киеве; ср. ниже о терских пластунах). Иными словами, чем дальше от ядра добровольчества, тем больше убийств, а больше всего их совершают чеченцы и ингуши, менее всего связанные с добровольческой программой и в последнюю очередь способные на какой бы то ни было "программный" антисемитизм.

5.3) равномерное или неравномерное распределение беззаконных репрессий по отдельным частям. 2-я Терская пластунская бригада на своем пути от Черкас до Фастова истребила около 850 евреев (в Черкасах, Смеле, Россаве, Корсуни, Гребенке, по-видимому, Городище и, наконец, Фастове) - то есть половину от общего числа зарегистрированных жертв. В Кривом Озере громили знаменитые Волчанцы, отличившиеся еще в Киеве. На долю всех остальных частей ВСЮР (количественно - подавляющее большинство) приходится, таким образом, около 300 зарегистрированных жертв - что в среднем, оставляя в стороне волчанцев и пластунов, даст для ВСЮР на Украине 1 убитого еврея самое меньшее на 50-70 военнослужащих. Таким образом, дело зависело от морального облика и уровня дисциплины в части (который был различным у разных частей), а не от программы, идеологии и политического антисемитизма ВСЮР (которые для всех частей были одинаковы).

5.4) Для сравнения укажем, что пропорция крестьян, погибших при подавлении крестьянских мятежей деникинцами, выглядит примерно так: 1 убитый крестьянин на 1-3 солдат частей ВСЮР, оперировавших в районе подавления восстаний (5) . Если считать, что убийство евреев предусматривалось прямо или косвенно "программой" или "настроениями" ВСЮР, то окажется, что истребить русских крестьян деникинцы хотели еще сильнее (во всяком случае, выходило у них это существенно интенсивнее); ясно, что речь идет об эксцессах, а не об элементах "программы", хотя бы и косвенных, тайных или имплицитных.

Более того, в советской историографии, по лекциям и различным общим изданиям, бродило одно любопытное сообщение (без точных ссылок на архивы в доступных мне случаях): согласно ему, большевики после победы и овладения ситуацией провели свое собственное расследование «злодеяний» белых на Украине, и установили, что в общем на территории Украины вне боя (и расправ с пленными сразу после боя) погибло от рук ВСЮР 36 с лишним тысяч человек. Поскольку сведения это большевистские, они могут быть завышены, но уж никак не занижены… Между тем на Украине проживало в это время 30-40 млн. чел., из них 3-4 млн. евреев (около 1/10, более точные оценки невозможны). Если принять оценку Гергеля (5 с лишним тыс. жертв, с нашей точки зрения, завышено вдвое), то получится, что евреев ВСЮР убивали примерно в полтора раза интенсивнее, чем христиан. Однако если руководствоваться полученными нами данными в их максимальном мыслимом виде (2500 жертв), то окажется, что евреев ВСЮР убивали примерно в полтора раза менее интенсивно, чем христиан!

Учитывая массовые расправы ВСЮР в «махновских» краях (от Бердянска и Гуляй-поля до Елисаветграда), чинившиеся сознательно и в организованном порядке, отнюдь не в качестве спорадических эксцессов выходящих из-под контроля войск, - к истине должна быть ближе последняя пропорция. В целом оказывается, что евреев вне боя военнослужащие ВСЮР убивали примерно с той же частотой, что и неевреев – еще одна иллюстрация того факта, что сколь бы антисемитскими ни были (если были) воззрения войск ВСЮР, на расправах над обывателями они специально не сказывались.

5.4) уровень беззаконных репрессий в районах, не занятых непосредственно войсками, но контролируемых полицейской и административной властью ВСЮР. По знаменательному замечанию Штифа (Штиф..., с.9) , поскольку войска шли вдоль железных дорог, многие местечки, лежавшие в стороне от этих дорог, оказались спасены от насилий по отношению к евреям, поскольку исправники и государственная стража (полиция ВСЮР) добирались туда перед войсками или вместо них! Нет надобности пояснять, насколько уместно звучало бы это замечание, если бы режим, посылавший этих самых исправников и стражу, намерен был утверждать свою действительную или мифическую юдофобию насилиями или хотя бы потакал им.

6.1) наличию или отсутствию соответствующих приказов. - По яркому выражению Штифа, противопогромных приказов была "куча" (издавались они Главнокомандующим ВСЮР, всеми командующими армиями, многими комендантами городов); грозили они обычно расстрелом, в том числе расстрелом на месте.

6.2) количеству и качеству реальных дисциплинарных мер, принятых к беззаконно репрессирующим (с учетом реальной силы военной власти, с одной стороны, и конкретных результатов этих мер, с другой). По этому вопросу источники очень неполны (не оговоренные специально ниже факты мы берем у Штифа). "Битые" и посторонние свидетели таких данных вообще не приводят; помимо понятных пристрастий, это объясняется тем, что "своих" убийц во ВСЮР старались убирать без огласки (впрочем, последняя неминуемо озлобила бы армию, и при этом не дала бы ничего, кроме маловероятного изменения отношения евреев к ВСЮР - изменения, реально в любом случае ничего не значившего). "Бьющие" также не предоставляют систематических данных по этому вопросу, в частности, потому, что военно-судные архивы ВСЮР были в основном утрачены. В результате мы располагаем здесь только отрывочной случайной информацией. Так, Драгомиров присудил к смерти 7 чинов ВСЮР за убийство нескольких евреев на Подоле в начале сентября, но ввиду городских настроений вынужден был ограничиться каторгой; впоследствии он расстрелял несколько человек за октябрьские погромы (Деникин А.И. Очерки русской смуты, т.5, с.96). Так же случайно известны два случая казни Кутеповым своих подчиненных за ограбления (даже не убийства) евреев (Генерал Кутепов. Париж, 1930, с.85) . В общем, речь шла о единицах казненных виновников убийств и грабежей, единицах отстраненных от командования командиров и единицах расформированных за погромы частей (этим, как будто, занимался исключительно Драгомиров; впрочем, и проблема эта стояла так остро только у него). Конкретные результаты этих мер были не особенно велики. Например, командир 2-й Терской пластунской бригады генерал Хазов после погрома в Смелах был 24 августа отрешен Май-Маевским от командования с распубликованием соответствующего приказа в тылу (правда, в приказе как будто упоминался только "разгром еврейских лавок", ничего не говорилось про убийства и изнасилования и вовсе не поминалось Черкасское дело). Бригада, до этого недели за две истребившая 130-180 евреев, после приказа несколько сократила свои усилия, за месяц уничтожив около 80 человек, но, выйдя из подчинения Май-Маевского и передохнув, отыгралась на Фастове, после чего была вообще расформирована (случай в истории ВСЮР редчайший).

Волчанцы, подвергнутые Драгомировым в Киеве нескольким расстрелам, наихудшим образом разгромили, оказавшись при отступлении вне всякого контроля, Кривое Озеро. Могла ли военная власть бороться с погромами в большей степени - то есть так, как боролись хотя бы красные, подчас расстреливавшие в таких случаях собственных военнослужащих громогласно и десятками? Могла - рискуя немедленным развалом армии или собственным уничтожением в результате военных бунтов. Деникину приходилось говорить главам еврейских общин, что при нынешнем (на июль-август 1919 года; дальше дело стало еще хуже) состоянии армии нельзя надеяться на большее, чем на выполнение войсками боевых приказов. То, что это была не отговорка, но констатация действительного катастрофического положения дел, видно и из общего хода борьбы ВСЮР осенью 1919 - зимой 1920 года, и из того, что несравненно более опасный для существование ВСЮР произвол по отношению к русским же крестьянам - встречал такое же бессильное противодействие со стороны командования (прекрасно понимавшего, чем все это грозит и его чести, и его делу, но понимавшего также и то, что законными репрессиями оно это самое дело погубит немедленно), и, наконец, из случайных показаний источников по собственной нашей теме. Так, в тех редких ситуациях, когда офицеры или государственная стража пытались остановить погромщиков-солдат, они подвергались в лучшем случае презрительному неповиновению, в худшем - избиениям; как-то при попытке военно-полевого суда досмотреть по жалобе евреев казачий обоз на предмет обнаружения там захваченной при погроме добычи казаки стали стрелять по чинам суда и вынудили тех к отступлению. В Томашполе евреи обратились с жалобой на погромщиков-казаков к командующему местной группировкой ВСЮР генералу Розеншильду фон Паулину; тот немедленно снарядил военно-полевой суд, которому, несмотря на противодействие и резкие угрозы казаков, удалось уличить и приговорить к смертной казни нескольких из них. Обстановка, однако, была такова, что для исполнения приговора приговоренных казаков пришлось вывозить из-под Томашполя в Вапнярку, подальше от их части (Штиф сомневается в том, совершилась ли казнь на самом деле; однако верхом нелепости было бы предположить, что всевластный военачальник затеет сложную инсценировку, стыдясь обнаружить свое сочувствие к насильникам или равнодушие к жертвам перед евреями богом забытого местечка, а члены суда будут с риском для жизни эту инсценировку осуществлять). Заметим, что сам факт многочисленных, имевших место по всей Киевской области и Новороссии, жалоб евреев не только на убийства и грабежи, но и просто на реквизиции, адресованных высшим военным властям (нам особенно запомнилась отправленная лично Драгомирову просьба какой-то еврейской сельскохозяйственной колонии вернуть ей реквизированный казаками скот, без которого, по утверждению просящих, колония вынуждена будет прекратить свое экономическое существование; хотелось бы знать, откуда взялся скот у самой этой колонии, образованной, несомненно, при большевиках?) ясно свидетельствует о том, что евреи по крайней мере не боялись жаловаться командующим ВСЮР на их собственные войска.

К этому надо добавить, что при реальных настроениях армейской среды, вызванных природой и обстоятельствами времени, а не инспирированных сверху (ср. ниже о действиях атаманов, петлюровцев и красных, во всяком случае свободных от идейного влияния командования ВСЮР), установить виновность тех или иных чинов ВСЮР в убийствах кого бы то ни было становилось крайне трудно; быстрота же передвижений войск и перемена боевой обстановки делала это вообще невозможным.

Наконец, в редких случаях военных расправ, совершенных уполномоченными на то лицами по обвинениям в большевизме или сопротивлении власти, истинность которых ни подтвердить, ни опровергнуть точно было нельзя, командование, очевидно, покрывало своим авторитетом действия подчиненных. Так, в октябре 1919 г. без объявления причин некий молодой человек - еврей был задержан патрулем ВСЮР; на другой день на улице было обнаружено его тело. Он, стало быть, был расстрелян чинами ВСЮР либо под предлогом сопротивления, либо "при попытке к бегству", а на деле, скорее всего, без всякой причины. Сестра убитого обратилась с жалобой к Бредову; тот сперва отнесся с участием, но, дойдя до еврейской фамилии, отвернулся и отбросил прошение (Дневник... с.237. История записана по слуху, но особых сомнений не вызывает) .

Независимо от его мотивов (в данном случае, несомненно, юдофобских; впрочем, такого рода сцена была равновероятна по отношению к представителю любой другой "подозрительной по большевизму" социальной, этнической и т.д. группы), выбор в пользу заведомых "своих" против, с повышенной вероятностью, "чужого", при невозможности установить истину, осуществлялся, осуществляется и будет осуществляться в рамках любого социального конфликта. (Безусловно, таким предлогом часто покрывались и заведомые убийства невинных, - Арбатовым, например, упомянуты подобные расправы в Екатеринославе, см. выше; на приведенном эпизоде мы так подробно остановились потому, что он касается одного из высших военачальников ВСЮР).

В общем, среднее соотношение убитых, убийц и репрессированных властями убийц составит в нашем случае примерно 1000 : (100) : 10. Для командования армии, ведущей гражданскую войну при описанных выше условиях, последнее соотношение должно как будто считаться достаточно приемлемым.

Если карательные меры были затруднены, следует поставить вопрос, возможны ли были меры профилактические? Если понимать под такими мерами общие приказы и воззвания о недопущении насилия в отношении мирного населения независимо от национальности и религии или специальные противопогромные приказы в угрожаемых населенных пунктах, - то такие меры принимались в изобилии. Если же понимать под такими мерами какие-либо особые общеармейские распоряжения, декларации или пропаганду, направленные на изменение отношения ВСЮР к еврейству как целому (в РККА такая деятельность была поставлена на широкую ногу; 24.08.1919 года главы еврейских общин просили о декларации такого рода и Деникина) - то такие меры командование ВСЮР сознательно не желало предпринимать. Упрекать его за это было бы, мягко говоря, странно: именно как целое еврейство проявило себя в 10-е годы таким образом, что просьба к командованию ВСЮР вести специальную пропаганду в защиту евреев как таковых была бы претензией не просто необоснованной, но и довольно бестактной. Охарактеризованную дифференциацию и сам Деникин, и другие командующие ВСЮР проводили вполне принципиально (ср. отрицательную позицию Деникина применительно к испрашиваемой у него специально "филосемитской" декларации в августовской беседе с представителями еврейских общин; впрочем, 8 октября 1919 г. Деникин все же издал подобную специальную декларацию о недопущении насилий над евреями. Ср. также октябрьский приказ Бредова, имеющий в виду именно евреев, будь то мирных или враждебных, но прямо говорящий только о "мирном населении" и "враге" вообще). Защищать евреев они собирались исключительно на общих основаниях; ждать от них чего-либо иного было бы и неоправданно, и несколько странно. Однако и с чисто прагматической точки зрения меры специально проеврейские могли разве что дополнительно разжечь ярость войск и населения, и уж во всяком случае придали бы командованию устойчивую репутацию "продавшихся жидам" (такое мнение высказывает и сам Деникин). Итак, с бессудными убийствами евреев командование ВСЮР боролось - и профилактически, и репрессивно; их не покрывали и им не покровительствовали. В худшем случае можно сказать, что борьба эта шла недостаточно активно и целенаправленно. На наш собственный взгляд, однако, сделать больше в имевшихся обстоятельствах было практически невозможно.

7.1) относительный уровень беззаконных репрессий в центрах военной власти и на ее периферии. В центре власти Драгомирова - Киеве - погибли единицы или десятки; на периферии - многие сотни. Для сравнения: в добровольческих полках изгоняли евреев-(иудеев)-офицеров; в конвое генерала Кутепова, отобранном по его личным указаниям, их было и оставалось двое (6). Харьков, столица Май-Маевского, по современному отзыву еврейской общины Харькова, был единственным крупным центром Украины, где вообще не произошло погрома (7) .

7.2) относительный уровень беззаконных репрессий, допущенных или осуществленных различными режимами. Петлюровский режим на уровне правительства и самого Петлюры к евреям достаточно благоволил, имел министра-еврея по еврейским делам и платил компенсации пострадавшим от собственных погромов (ни то, ни другое властям ВСЮР и в голову бы не пришло); войска этого режима истребили при погромах несколько десятков тысяч евреев. Красный режим сам был полуеврейским и с антисемитизмом очень часто боролся действительными, а не декларируемыми смертными казнями, иногда принимавшими групповой, то есть опять-таки "погромный" характер, - жертвы красноармейских погромов исчисляются единицами тысяч. Наконец, иметь дело непосредственно с народными массами украинским евреям было опаснее всего - атаманщина на Украине истребила больше всего евреев из всех действующих сторон (8) . Лидеры режимов, при которых все это творилось, обычно были демократы, социалисты и атеисты, либо люди вполне безыдейные.

Так называемые "черносотенные генералы", консерваторы, православные монархисты, которые, несомненно, с радостью приветствовали бы отбытие подавляющего большинства евреев из России в любую точку земного шара, - хотели и смогли обеспечить общегражданский порядок, при котором все старые факторы национального антагонизма (к которым добавился повальный "политический" антисемитизм офицеров и грабительско-насильнические военные традиции казаков и кавказцев) унесли около 2000 жизней.

В неполной выборке данных о погромах (в основном по бассейну Днепра), составленной Гусевым, в общей сложности охватывающей 35 000 жертв, на ВСЮР приходится около 1000 (там же). Остальные 34 000 отходят на долю простых украинских мужиков, служивших красным, петлюровцам или атаманам.

Можно подсчитать и примерную интенсивность убийств. Всего в областях, охваченных Гусевым, произошло 402 погрома, из них на долю ВСЮР приходится менее 1/4, но зарегистрированных убийств - только 1/35. Иными словами, чины ВСЮР убивали в 8 раз менее интенсивно, чем местное население под собственными и чужими знаменами (на деле этот коэффициент надо поднять примерно вдвое, поскольку добровольческих убийств Гусев, как видели, зарегистрировал около половины, а остальных, по его собственным оценкам - менее четверти). При таком уровне национальной ненависти деяния чинов и командующих ВСЮР предстают в несколько ином свете. Во всяком случае, из двух противоположных взглядов - взгляда "бьющих" и одной части "битых", согласно которому войска обычно убивали под значительным влиянием настроений христианского населения (как утверждали, в частности, Деникин и Шкуро), и взгляда другой части "битых", согласно которым население чуть ли не защищало евреев от добровольческих погромов (Штиф) - действительности отвечает, несомненно, первый. (9)

Значение приведенных данных весьма велико. К еврейству в целом командование ВСЮР относилось с неприязнью и недоверием (как, впрочем, и будут всегда относиться носители всякого режима ко всякой реально-выделенной группе населения, в массе своей настроенной по отношению к этому режиму заведомо враждебно или враждебно-нейтрально, а по отношению к его злейшему врагу - терпимо, сочувственно, восторженно или с активной поддержкой). В этом смысле командование ВСЮР было юдофобским в точном смысле слова. Имеющее место при этом "порежимное" распределение еврейских жертв, подчеркнуто нескоррелированное со степенью юдофобии соответствующего режима, означает, что в вопросах жизни и смерти подпавших под их власть евреев военачальники ВСЮР активно руководствовались не своими "филиями" и "фобиями" (обоснованными или необоснованными), а началами стандартной справедливости, совести и чести. На слух человека XX столетия последнее утверждение звучит дико; последние историки, всерьез употреблявшие этические понятия, умерли около столетия назад. Тем не менее в частной жизни люди как будто пока признают, что воплощать в действительность свои симпатии и антипатии, сколь угодно обоснованные, можно только в рамках железных законов человеческого общежития. Напротив, в жизни социальной эта практика совершенно забыта; при любом обострении положения социума жизнь и судьба его рядового члена начинает зависеть не от его поведения, а от антипатий или симпатий властной элиты к включающей его социальной группе. Названные симпатии и особенно антипатии властные элиты реализуют при этом необыкновенно прямо, просто и грубо, видя в этом политическую норму; обсуждению подлежит разве что основательность таких антипатий. Так в свое время обстояли дела с евреями - гражданами гитлеровской Германии, немцами и чеченцами - гражданами сталинской России, "буржуями" - гражданами России ленинской, японцами - гражданами демократических США, немцами - жителями Чехии и т.д., и т.п.

Сами рядовые граждане во многих случаях с готовностью восприняли эту логику и оправдываются не столько тем, что "стрельба по площадям" нетерпима сама по себе, сколько тем, что собственно площади якобы оценены неправильно; например, еврейская пресса России в стремлении защитить евреев - русских граждан от реальных и вымышленных угроз борется не столько за законное обращение с этими гражданами, сколько против антипатии к еврейству как этносоциальной группе в целом. Точно так же коммунистическая пресса страны, выступая против запрещения КПСС, обсуждала не столько вопросы партийного правопреемства, ответственности и т.д., сколько роль компартии в отечественной истории. И в самом деле, при наличии симпатии элиты к данной общественной группе правовой статус ее членов гарантируется сам собой, а в условиях ее антипатии - как правило, ничего не стоит. Эту же логику современное массовое сознание, в том числе исследовательское, отечественное и западное, естественно экстраполирует на ВСЮР - и ошибается. Ибо командование ВСЮР в обсуждаемом вопросе, как и во всех остальных, руководствовалось принципом, по частному поводу сформулированному Деникиным в следующих словах: "Никакой любви ни мне не нужно, ни я не обязан питать. Есть долг, которым я руководствовался и руководствуюсь". Применительно к социально-политическим вопросам - будь то еврейский, аграрный или рабочий - это означало: декларировать и проводить обычную человеческую справедливость (в реальное существование которой как значимого приоритетного начала, неотделимого от самого понятия государственного блага и бытия, командование ВСЮР верило с той же силой, с которой современное мышление приписывает аналогичный приоритет экономической эффективности или определенному политическому курсу) - всегда; обеспечивать ее репрессиями - всегда, когда такое обеспечение не чревато крайним риском гибели того самого общества, в пределах которого существует названная справедливость.

К настоящему времени такие взгляды повсеместно отошли в прошлое, может быть, навсегда. Достойно упоминания, что одной из последних властных элит Европы (и во всяком случае - первой и последней с конца XVII в. властной элитой в истории России), сознательно и последовательно осуществлявшей эти взгляды, было командование ВСЮР.