Автор |
Тема: Аббасидские байки (Прочитано 36194 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Понятия не имею. Напрочь не разбираюсь в современной турецкой музыке. Вообще в честь нее не так мало девочек называют...
|
|
 Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
 |
"А дальше хуже было все..." - окончание
« Ответить #31 В: 03/04/08 в 15:03:31 » |
Цитировать » Править
|
Тахир и его заложники
Итак, Тахир стоит уже в Ираке, халиф удит рыбу, а Фадл ибн Раби ищет, кто защитит Багдад. Была, конечно, дворцовая стража – но ее мало для полевого сражения, да и верность ее непредсказуема. Можно было поднять багдадское ополчение (по всему Ираку – уже не успеть) – но на горожан ибн Раби не полагался ни разу. Были потомки хорасанских же воинов Абу Муслима (так и звавшиеся «Потомки»), жившие в Багдаде уже не первое поколение и получавшие доходы и с восточных имений, и со столичных жалованья или лавок; хорасанцы их терпеть не могли, «Потомки» готовы были драться – а за это получить не только деньги или пожалования, но закрепить за своими семьями права практически на все офицерские должности в армии отныне и впредь. Были другие потомки – те, что происходили от западных, бедуинских сподвижников аль-Мансура; жили они в Ираке, но вели (или изображали) старинный добродетельный кочевой образ жизни с почитанием всех древних доблестей. Их вождь выразил полную готовность вести своих родичей и соплеменников в бой – но за это требовал привилегий не меньших, чем у хорасанских «Потомков», плюс исключительное право разграбления всех городов и областей на пути, плюс обоих остававшихся в Багдаде сыновей аль-Мамуна. Узнав об этом, уже халиф встал на дыбы (племянников он считал своей личной страховкой) и велел схватить «безумного бедуина». Фадл вздохнул и срочно стал искать арестованному замену из числа его родни – более сговорчивого; и нашел. Посланный дворским в Сирию человек сообщил, что тамошние воины сражаться готовы – но при условии, что из войска прогонят и хорасанцев, и бедуинов, а они, сирийцы, получат все то же почетное положение, что при Омейадах… И так далее.
В любом случае, хуже всего было то, что войско хотело денег, а их не было: налоги с Востока давно шли в кошель аль-Мамуна, а налоги с Запада поступали туго: наместники сообщали, что они, конечно, все собрали, но боятся отправлять в столицу – вдруг люди Тахира перехватят, а халиф объявит их, наместников, состоящими с ним в сговоре? Ибн Раби понимал, что с аль-Амина это вполне станется, и только кряхтел…
Так или иначе, войско в двадцать тысяч «потомков» и в двадцать тысяч «бедуинов» вышли из столицы и разбили лагерь на окраине Ирака, близ Хулвана. Тахир встал с войском напротив – и стоял, пока «бедуины» не перегрызлись с «потомками» из-за незаработанной и неполученной еще награды и не направильсь обратно в Багдад. Тогда Тахир пошел следом, но не прямо на столицу, а в обход по южному Ираку. Город за городом сдавались ему без боя – все, кроме Мухаммеда из рода Мухаллабидов, старого и знатного; этот сражался до последнего – когда бежали его воины, он освободил всех своих рабов, и они не побежали, а потребовали выдать им оружие полегли с ним вместе, да так, что об этом долго песни пели.
Дурные вести пришли и из Аравии: там и так не одобряли нарушение завещания благочестивого Харуна, а уж когда ал-Амин затребовал в Багдад мекканские святыни, чтобы чувствовать себя уверенней, тамошняя знать, включая младших Аббасидов, решительно присягнула аль-Мамуну.
В Багдаде тем временем паника была полной. «Потомки» считали себя хозяевами города, но уже сами ссорились между собой; один полк перекрадывал у другого самого халифа… Аль-Амин однако сохранял некоторую бодрость: «Тахир не тронет нас, пока у меня есть заложники – дети моего брата». Фадл спросил: «А ты понимаешь, государь, что мы все уже – заложники у Тахира?» Государь подумал-подумал и задумчиво произнес: «А это ты не изменничьи речи говоришь, друг мой?» Фадл ибн Раби тоже подумал-подумал – и исчез. На восемь лет. Ни слуху, ни духу.
Наконец восточные армии подошли к Багдаду с трех сторон – одной командовал Тахир, двумя другими – новоназначенные аль-Мамуном полководцы; Тахир организовал жесточайшую блокаду и начал последовательный обстрел столицы из камнеметов. Почти все столичное войско уже разбежалось – и тут случилось то, чего никто при дворе не ожидал: поднялась багдадская чернь, и не против того или другого халифа, а просто на защиту города. Дрались камнями вместо оружия, с циновками вместо щитов, подбирая хорасанские стрелы и пуская их обратно; разнесли халифский арсенал и забрали то оружие, что там к тому времени оставалось; пайка им не полагалось – они захватывали еду в домах багдадской знати и купечество. Купечество собралось просить защиты у Тахира – правда, так и не решились, но сохранилось письмо: «Это не мы тебе сопротивляемся, это воры, мелочные торговцы и нищие!» Чем на это отвечали герои их жалобы, можно представить. И так бои за Багдад шли год – три войска против горожан; Тахир разрушал улицу за улицей, квартал за кварталом, не оставляя ни дома, где могли бы укрыться защитники, и становился все мрачнее.
Аль-Амин сжег свой городской дворец, до которого уже долетали камни и бочонки с нефтью – «Лучше я его сожгу, чем Тахир!» - и укрылся в кремле, в Круглом Городе. Но и в кремле уже нечего становилось есть – даже халифу. Тогда аль-Амин решил бежать из Багдада и сдаться Харсаме ибн Аяну, одному из вражеских полководцев, стоящих под городом: это был старый харуновский соратник по священным войнам, и молодой халиф рассчитывал на его милосердие. С несколькими спутниками, тоже пытающимися бежать из города, аль-Амин сел в лодку. Сохранились воспоминания одного из этих спутников, судьи Ахмеда, – очень колоритные, мрачно-пафосно-сентиментальные. Лодка плывет по грязной реке меж развалин, в воде отражаются огни горящего города, костры осаждающих и защитников с двух берегов; лодку замечают, цепляют баграми – но это не люди Харсамы, они говорят по-персидски, они не подтягивают лодку, а опрокидывают; халиф бросается в Тигр и плывет вниз по течению, судья выбирается на берег – там в свете костров в железном кресле сидит страшный перс – кажется, сам Тахир; судью допрашивают, на аркане тащат по восточному берегу, требуя десять тысяч выкупа, и запирают в пустом доме, а через час туда же вталкивают полуголого аль-Амина – который сперва даже не узнает своего недавнего спутника, а потом рыдает у него в объятиях: «Скажи мне, что все будет хорошо!» Приходит незнакомый латник, рассматривает обоих пленных, опознает кивает и выходит – «И тут я понял, что халиф уже мертвец». Потом входят воины с обнаженными клинками – судья прячется, а аль-Амин выпрямляется во весь рост и читает заупокойную молитву твердым голосом. Солдаты смущены – того, что халиф начнет себя вести достойно, никто не ожидал; ни один не решается подойти; они готовы отступить – у судьи даже появляется надежда. Но тут аль-Амин бросает в них подушкой и начинает бранить их – «Я наследник Пророка, а вы псы!» Один солдат взмахнул мечом, халиф попытался перехватить клинок с криком «Убивают!»; тогда солдаты опомнились, навалились, зарезали его, отсекли голову и унесли Тахиру, а на заре вернулись, чтобы забрать и тело. А за судью заплатили выкуп (его загородное имение еще не было разорено), и его отпустили.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Возвращение государя
После смерти аль-Амина его брат остался единственным законным государем – но он был далеко, в хорасанском Мерве, и его везир Фадл ибн Сахл прилагал все старания, чтобы там халиф и оставался. Разоренный дотла Багдад бунтовал (семь лет кряду шла городская партизанская война), распущенные аминовские и правительственные тахировские войска грабили Ирак, Сирия и Египет жили уже почти полностью самостоятельной жизнью. Потомки Али волновались, аль-Мамун в угоду им назначил своим наследником алида по имени Али ар-Рида, «Избранный», обиженные Аббасиды собрались и стали выбирать нового багдадского халифа, поэта Ибрахима ибн Махди, дядю аль-Мамуна (того, который говорил: «Я мудрый поэт, но глупый человек – мудр в чужих делах и глуп в своих собственных»). Аль-Мамун понял, что ему нужно возвращаться в столицу, и медленно двинулся из Мерва в Багдад со всем своим двором, вопреки везирским настояниям. Он был одет не в черный цвет Аббасидов, а в зеленый – цвет ислама; беда в том, что уже слишком многие считали зеленый цветом Алидов
Он проехал десятую часть пути – на отдыхе, в бане, убийцы нападают на везира Фадла ибн Сахла и убивают его; их хватают – они говорят: «Мы государевы люди и вершим его приказ!» Аль-Мамун сказал: «Казнить лжецов».
Он проехал пятую часть пути, возле места, где был похоронен Харун ар-Рашид, умирает его наследник Али ар-Рида – как было объявлено, объевшись винограда. Никто этому не поверил – смерть ар-Риды была слишком невыгодна Алидам и слишком хорошо снимала основания для распри халифа с собственными родичами. Ар-Рида (по-персидски – «Реза») прослыл мучеником и святым, над его могилой через семьсот лет Тимуриды воздвигли одну из самых замечательных иранских мечетей, весь город сместился к могиле ар-Риды и стал называться уже не Тус, а Мешхед – «обитель мученика». К этой могиле паломничества идут до сих пор – мимо никого не интересующей могилы Харуна.
Халиф въехал в Ирак, приблизился к Багдаду – тут его встретили Тахир, Аббасиды и иракская знать. Неделю еще аль-Мамун и его придворные были в зеленом, а облаченных в черное к нем просто не допускали на прием; не допустить Тахира было нельзя. Тахир вошел к халифу и сказал: «Ты хочешь, чтобы война началась сначала или предпочтешь переодеться?» Халиф выбрал последнее. Он сказал, что устал от гражданской войны не меньше прочих, хоть сам и не сражался, и ищет только примирения. Похоже, это не было ложью. По крайней мере, когда с ним поговорила Зубайда, мать аль-Амина (собственная мать аль-Мамуна давно умерла), они поладили – говорят, Зубайда даже сказала: «Аллах забрал у меня одного сына и даровал другого»; во всяком случае, на аль-Мамуновой свадьбе она выступала как мать жениха.
Ибрахим ибн аль-Махди бежал и шесть лет скрывался по домам друзей – его задержала в конце концов стража, когда он в сопросождении двух женщин и сам в женской одежде пробирался из одного убежища в другое. Стража, вообще-то, просто спросила «куда это вы среди ночи?» - женская добродетель была в центре внимания аль-мамунова начальника городской стражи, и об этом я еще расскажу. Но Ибрахим запаниковал и немедленно предложил городовому в качестве взятки перстень с рубином такой цены, что тот немедленно его задержал и отвел к начальству. Начальник стражи сорвал с него чадру, не слушая причитаний, увидел бородатое лицо, сравнил с приметами и прямо так, в женском платье и с висящей на шее чадрою, доставил к аль-Мамуну. Аль-Мамун процитировал из Корана обращение Иосифа Прекрасного к его братьям – «Нет тебе упрека сегодня, а Господь да простит тебя, ибо он милостивый из милостивых», Ибрахим, как и подобает, ответил стихотворным панегириком – и до конца жизни оставался придворным поэтом, хотя и поднадзорным. Когда он умер, халиф лично отпевал его.
Самым удивительным было то, что объявился и старый дворский Фадл ибн Раби, которого аль-Мамун громогласно объявил своим главным врагом и предателем, рассорившим его с братом и ввергшим страну в междоусобицу. Говорили, что Фадл понял: если сыщики халифа первыми его найдут, то к государю доставят уже его голову; он пришел к аль-Мамуну и сказал: «Вот я – весь!» Аль-Мамун высказал о нем все, что думал, но потом вздохнул: «Но я – государь милосердный», и помиловал старика. Фадл прожил еще несколько лет, и сын и наследник Тахира Абдаллах, говорят, приходил к нему в гости учиться политике.
Всех, кого мог, аль-Мамун простил; не смог он простить только город Багдад. Ждали казней – но новый халиф пошел другим путем: он объявил столицей Самару, воздвиг там огромный дворец и покинул Багдад, доведя до конца мечту своего отца. Багдад ответил взаимностью: про аль-Мамуна осталось много баек, где он выглядит человеком хорошим и немстительным (ужо в следующий раз я их перескажу), но в «1001 ночь» он попал только в одном (сказочном, конечно) качестве – как незадачливый грабитель египетских пирамид…
|
| « Изменён в : 03/04/08 в 15:04:45 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
Ув.Kell!Всю хочу у Вас спросить:современные Мары,что возле Ашхабада,и Мерв-это не одно и то же?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Почти. Древний и средневековый Мерв располагался примерно в 25-30 верстах от нынешнего города, насколько помню...
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Аль-Мамуна, похоже, несколько смущали обстоятельства, при которых он стал халифом – и большая часть его правления, кажется, была посвящена тому, чтобы доказать: «Я не тиран!» Он был вспыльчив – но большинство историй о его вспыльчивости кончаются более нежели благополучно. Например:
Был у аль-Мамуна раб, прислуживающий при омовении; слуга споткнулся, облил халифа (мы еще увидим, предвестием чего можно было считать этот случай) и, видя, как тот краснеет от гнева, быстро сказал:
- Государь, позволь напомнить тебе священное речение: «И спасутся сдерживающие гнев…»
- Уже сдержал, - мрачно кивнул аль-Мамун.
- «И прощающие людей…»
- Уже простил, - улыбнулся халиф.
- «…А также совершающие благодеяния».
- Ступай, даю тебе свободу! - рассмеялся аль-Мамун.
Мы уже видели, что аль-Мамун избегал громких казней, не избегал шумно прощать даже заклятых своих врагов и мириться со всеми, с кем можно. У него, как у тургеневского Джаффара, неплохо получалось ладить со старыми женщинами – по Зубайду речь уже была, после гибели везира Фадла ибн Сахла аль-Мамун и его матери сказал: «Ты потеряла сына – позволь мне заменить его!» Та сдержанно ответила: «Поистине достойна скорби кончина человека, за которого предлагается такая замена!» На Запад с аль-Мамуном она не поехала.
Коран и меч
Но куда больше, чем даже Фадла, аль-Мамун по воцарении опасался другого своего сподвижника – Тахира. После отбытия халифа в Самарру Тахир остался комендантствовать в Багдаде, где построил огромный дворец, простоявший и населенный не меньше пятисот лет (большая редкость для светских сооружений той поры!) – впоследствии там селили под надзором халифских родичей, подозреваемых в притязаниях на престол. Багдадцы Тахира ненавидели, он их тоже не жаловал; как только аль-Мамун дал ему дозволение вернуться в Хорасан, Тахир немедленно покинул бывшую столицу и даже в дальний путь собирал караван вне города. А когда он прибыл в Хорасан, очень скоро до аль-Мамуна дошли слухи, что Тахир ведет себя там как независимый победоносный государь, обожаемый персидскими и тюркскими подданными. Объявить Тахира мятежником аль-Мамун не решился – равных полководцев у него не было; зато он выбрал из своих придворных прекрасного отрока, снабдил его сильным ядом и подробными инструкциями и отправил с богатейшими дарами к Тахиру. Несколько месяцев от него не было ни слуху ни духу (кроме письма от Тахира с благодарностью за дары), потом отрок, смущенный, вернулся и рассказал следующее:
- Государь, Тахир принял дары, выразил свое удовольствие, поселил меня в палатах для почетных гостей, назначил богатое содержание – и несколько месяцев не подпускал к себе. Наконец, я написал ему: «Господин, если ты согласен принять меня – то прими, если я тебе не угоден, то отпусти обратно к моему государю». Вскоре за мною пришла охрана, повела в палаты Тахира и остановила на пороге. Тахир сидел на белой кошме, голова его была обрита наголо, перед нимлежали раскрытый Коран и обнаженный меч. Он сказал мне: «Я принимаю все дары государя, кроме тебя; отправляйся обратно и расскажи, что ты видел, с приветом от меня».
Аль-Мамун задумался и кивнул:
- Понимаю. Бритой головою и кошмою на полу Тахир подтверждал, что все еще готов числить себя моим рабом. Кораном напоминает о нашей дружбе, взаимных обязательствах и клятвах. А меч показывал, что меня ждет, если я эти клятвы нарушу. Пусть больше никто не упоминает при мне Тахира и пусть никто не препятствует ему в его делах.
Тахир недолго правил Хорасаном, скоро он умер, но Хорасан достался в наследство его сыновьям и внукам – Тахириды правили там полсотни лет – не как наместники халифа, а скорее как вассалы, но вассалы верные. Сохранилось "Завещание Тахира" – длинное наставление сыну Абдаллаху об идеальном управлении государством, на мой взгляд, вполне себе вавилонское по излагаемым там принципам. Говорят, Абдаллах (удачливый полководец, без большой крови вернувший халифату отложившиеся было Сирию и Египет, а потом правивший Хорасаном) этим советам успешно следовал – а халиф приказал этот текст переписать, размножить и разослать по всем провинциям как выражение принципов собственного правления.
Путешествия и лжепророки
Аль-Мамун замирил развалившийся было халифат – отпавшие провинции (кроме Туниса) вернулись под его власть, и, похоже, свою роль тут сыграла страсть самого государя к путешествиям. Багдад он продолжал считать враждебным городом, новую столицу в Самарре любил – но большую часть его правления Самарра представляла собою огромную стройку (основной дворец был больше километра в длину и в ширину) – с парадными залами, бассейнами, банями, павильонами-киосками (именно аль-Мамун ввел в широкий оборот это персидское слово «кушк» как архитектурный термин…) и чуть ли не крытым ристалищем. Жить там было еще довольно неуютно – и аль-Мамун говорил: «Нет ничего отрадней путешествия на добром коне, чтобы каждый день видеть места, где еще не бывал, и иметь дело с незнакомыми прежде людьми. А на одном месте жить скучно…» Ездил он очень много – сказка «1001 ночи» про то, как аль-Мамун пытался ограбить пирамиды, но вместо сокровищ нашел там только длинную надпись со смыслом «Позор мародеру!», между прочем, отталкивается от того, что он единственный в своей династии добрался до Египта и пожил там. И в Египте, и в Сирии он набрал людей в войско – тоже вопреки аббасидской традиции опираться на хорасанцев; сирийцы поняли это в духе его обычной «политики прощения» - потомкам бывших омейадских воинов теперь вновь открыт доступ в армию (правда, армии этой хватило ровно на одну войну, и преемник аль-Мамуна предпочел пойти совсем другим путем – об этом, авось, еще расскажу). Отцовские законы по части иноверцев он смягчил – что даже вызвало некоторые нарекания благочестивцев.
Богословием аль-Мамун, кстати, интересовался вполне искренне, но в основном как игрой мысли - на диспутах (а в это время шли большие и важные споры о свободе воли) он присутствовал охотно, но в основном наслаждаясь красноречием и логикой спорящих, а не стремясь постигнуть очередную истину. Именно к его времени относится большинство анекдотов на тему «лжепророк перед халифом», например:
Привели к аль-Мамуну человека, выдававшего себя за пророка. Халиф спросил:
- Чем докажешь, что ты пророк? Можешь творить чудеса?
- Да. Например, я умею читать мысли на расстоянии.
- И о чем же я сейчас думаю?
- Ты думаешь, что я лжец.
- Угадал! – ответил халиф и велел заточить его в темницу, а через некоторое время снова вызвал к себе и спросил:
- Ну как, было тебе новое откровение?
- Нет: ангелы и архангелы не вхожи в государевы тюрьмы.
Аль-Мамун рассмеялся и отпустил его.
Прослышал аль-Мамун об очередном лжепророке и предложил своему другу-судье:
- Пойдем испытаем его.
Переоделись они, приехали к пророку под видом почитателей, их провели в дом и усадили близ пророка на ковер – халифа справа, а судью – слева. Халиф спросил:
- К кому ты послан?
- Ко всем людям.
- Ты слышишь откровение, видишь вещие сны или чуешь сердцем истину?
- Я молюсь и слышу голос.
- Чей?
- Архангела Гавриила. Сегодня утром он меня предупредил, например, что явятся два дурака, сядут с двух сторон от меня и станут задавать глупые вопросы. Он также уточнил, что тот, кто сядет справа – величайший в мире распутник.
Аль-Мамун расхохотался, заявил:
- Свидетельствую, что нет Бога, кроме Бога, и что ты – пророк его! – и ушел.
А самую любимую мою лжепророческую байку рассказывали не только про аль-Мамуна, но и про него тоже, так что пусть будет здесь.
Привели ко двору халифа лжепророка, и тот спросил:
- Можешь ли ты совершить чудо в подтверждение того, что ты пророк? Выйти невредимым из пламени, как Авраам, или разверзнуть море, как Моисей, или оживлять мертвых и ходить по водам, как Иисус?
- Нет, нет и нет, - ответил лжепророк, - это не мои дары.
- А что же ты можешь?
- Если у тебя, государь, или у кого-то из присутствующих здесь, есть красивая и целомудренная дочь либо сестра, то позволь мне уединиться с нею – и через девять месяцев она родит мессию!
Аль-Мамун засмеялся, а один из придворных сказал:
- Ну, допустим, обделил нас Аллах красивыми дочерьми и сестрами. Но есть у меня отличная коза – она тебя не устроит?
Лжепророк воздел руки и воскликнул:
- Господи, зачем ты послал меня к этим людям? Им не мессия нужен, а козел!
Как и положено в таких историях, аль-Мамун его объявил безумцем и отпустил.
|
| « Изменён в : 03/11/08 в 12:38:47 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
Самая последняя Ваша любимая байка,ув.Келл,это что-то:как говорится-не в бровь,а в глаз!  .
Показалось,ИМХО,что это немного в тему:Величайшая из всех когда-либо рассказанных историй, или Сказка сказок-ЗДЕСЬ
|
| « Изменён в : 03/15/08 в 22:39:58 пользователем: olegin » |
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Полиция нравов
Покидая Багдад, аль-Мамун оставил там начальником городской стражи человека по имени Исхак аль-Мусаби, которого ему порекомендовали следующим образом: «Это человек честный, благочестивый, свирепый, взяток не берет и багдадцам потачки не даст». Аль-Мусаби занимал свой пост при четырех халифах, и багдадцы его правда крепко не любили. Вот история, которую про него рассказал некий Абу Убайда, образованный багдадец без определенного источника доходов:
«Вызывает меня среди ночи Исхак аль-Мусаби. Зная, как начальник стражи скор на расправу и внимателен к доносам, трепеща, явился к нему. Меня встречают, ведут по всему дому, скоро замечаю, что, похоже, нахожусь уже на женской половине – «ну, думаю, Абу Убайда, и впрямь тебе конец!» Там в маленькой каморке сидит на табурете Исхак и плачет; в одной руке у него – обнаженный меч, в другой – пачка бумаг. Он предложил мне сесть и кинул мне эти бумаги. А были то доносы от отменно подготовленных соглядатаев, доносивших ему обо всем, что творится в Багдаде, и доклады от начальников отрядов стражи, и все об одном: такая-то девица из благородной семьи, дочь везира, полководца или большого чиновника, была застигнута при подозрительных обстоятельствах с мужчиной, задержана, посажена и призналась в блуде.
- Я прочел, о эмир! – говорю. – Какие приказания воспоследуют?
- Абу Убайда, - молвит Исхак со скорбью, - отцы всех этих злосчастных девушек выше меня и по происхождению, и по положению, и по богатству – но вот до какого позора довела их судьба! Здесь рядом – пять моих дочерей; не хочу, чтобы рано или поздно дошли они до подобного, и желаю от греха подальше сейчас же зарубить всех пятерых. Что скажешь?
- О эмир! – ответствую с трепетом, - отцы этих злополучных обеспечили их наследственным почетом и богатством, но не защитою достойных мужей; выдай родители своих дочерей вовремя замуж за подобающих женихов, было бы за ними кому присмотреть, а им незачем было бы искать незаконных связей. Но есть у меня друг, воевода такой-то, у него пятеро сыновей, все они благочестивы, доблестны и хороши собой, как могут подтвердить твои соглядатаи. Выдай за них дочерей как можно скорее – и избежишь обоих зол: и грядущего позора, и адской кары за убийство девиц, еще ни в чем не повинных.
- Хорошо, - сказал Исхак. - Ступай к этому воеводе.
Еще до рассвета я женил всех сыновей воеводы на дочерях аль-Мусаби. Исхак за каждой дал приданое, и из того приданого каждый жених уделил мне, а жены и наложницы Исхака одарили меня за спасение дочерей. Так за единую ночь я улучшил нравственность в Багдаде и заработал три тысячи золотых, не считая одежды и благовоний».
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
|
Возвращаясь к аль-Мамуну
« Ответить #39 В: 03/31/08 в 14:01:03 » |
Цитировать » Править
|
Армию аль-Мамун набирал не просто «на всякий случай»: к концу его правления воевать приходилось на два фронта. Во-первых, на севере, где хуррамит Папак Бабек поднял очередное восстание, причем масштабное – за счет совмещения лозунгов религиозных (гремучая смесь зороастризма, манихейства и авраамических учений с упором на дуализм), социальных (в лучших маздакитских традициях – арабы с аппетитом описывали все положенные ужасы по части дележа собственности, общности жен и т.п.) и национальных (кажется, Бабек и сейчас числится азербайджанским национальным героем и борцом за независимость). Воеводой он был талантливым и скоро полностью контролировал весьма большую территорию.
Во-вторых, на западе – очередная священная война с Византией по Харунову образцу (по тому же образцу предполагалось, что по ходу войны сын аль-Мамуна Аббас заявит себя как достойный наследник). В очередной раз была взята многострадальная Гераклея, строились огромные крепости (одна – со стеною почти в 20 км. Длиною), главный удар был нацелен на земли к северу от Тавра – ими арабам до того никогда не удавалось завладеть сколько-то надолго; вот сюда и брошены были смешанные сирийско-египетско-иракские войска. Война шла тяжело и обходилась дорого. Сохранилась очаровательная переписка между аль-Мамуном и императором Феофилом. Феофил пишет: «Отведи войска, мир – благо для нас обоих, при нем процветет торговля, мы оба станем богаче, а пленных обе стороны должны отпустить, и всем будет хорошо. Если же ты не согласен, я в ответ вторгнусь в ваши земли всей силой». Аль-Мамун отвечает: «Мы ведем войну не из корысти, но во имя Божие, судьба победителей и судьба мучеников веры равно хороши для наших воинов. Прими ислам вместе со всеми своими подданными, и будет тебе мир. Впрочем, если ты на это не согласен, то возмести мне издержки с избытком, и заключим перемирие».
Аль-Мамун сам возглавлял войска – благочестие священной войны прекрасно сочеталось со страстью к путешествиям. И вот сидит он с младшим братом аль-Мутасимом и свитой на берегу ледяной горной речки, ест финики и любуется пейзажем и особенно рекой –такой прозрачной, что если бросить на дно сребреник, то с берега можно прочесть надпись на нем. В речке всплескивает крупная рыба в локоть длиною, большая и красивая. Халиф объявляет щедрую награду тому, кто эту рыбу поймает, ибо хотя зеленые финики – лучшая еда для такого времени года и климата (фиников съели уже две большие корзины), но жареной рыбы тоже хочется. Челядинец бросается в реку, руками ловит рыбу, выбирается к ногам аль-Мамуна – но рыба выскальзывает из его рук и снова плюхается в воду, окатив халифа водою до шеи. Челядинец вновь бросается в воду, ловит рыбу и, дрожа от холода, преподносит государю; тот говорит «Зажарьте ее!» и выдает награду, но и сам дрожит уже не меньше. Разводят костер, достают сухую одежду, кутают халифа в одеяла и войлоки – он трясется, твердит «Холодно, холодно!» и даже не может съесть ни куска зажаренной наконец рыбы. Он отдал распоряжения о своих похоронах («а закопав меня, уходите и предоставьте меня моей судьбе, ибо перед Господом никто из вас не сможет быть мне заступником») и умер на сорок седьмом году жизни. Там, в горах Тавра, его и похоронили. И преемником его стал не Аббас, ради утверждения которого на наследстве отчасти была начата война, а младший брат Абу Исхак аль-Мутасим, тюрк по матери, великан и богатырь – тот самый, которого сердобольный Харун еще в детстве освободил от школьных мучений…
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
Quote:
Мудрейший Келл, Вы когда-то обещали и сову хуррамитов разъяснить. Я точно помню, что в советские времена оный Бабек был чем-то вроде социалистического революционера. Даже фильм о нем сняли. Красивый (фильм)
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Сильно внятных описаний хуррамийи мне не попадалось - в принципе, очень неудобочитаемо и довольно предвзято, но, как ни странно, довольно информативно и с хорошей библиографией, о хуррамитах и Бабеке рассказано тут
А в советские времена и Маздака периодически числили как пламенного социалистического революционера, несмотря на его левый уклон и перегибы
Фильм же про Бабека правда красивый.
|
| « Изменён в : 03/31/08 в 14:54:05 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
nava
Beholder
Живет здесь
Несть глупости горшия, яко глупость.
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 1508
|
Приближение к...
Аль-Мутасим. Как много в этом звуке... 
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Ага. Увы, тот, который халиф, был сильно далек от борхесовского персонажа. Но халифатскую историю этот "восьмой из семерых" перевернул надолго.
("Восьмой из семерых" - это потому, что о нем злоязычный Дибиль ибн Али писал в очередном своем памфлете: "Власть была суждена семрым Аббасидам - ан глядь, правит восьмой. Ничего, и с семью отроками Эфесскими в пещере был восьмой - пёс") .
|
| « Изменён в : 03/31/08 в 14:56:53 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Выбьюсь из хронологии - следующий период у Аббасидов вполне себе увлекательный, но мрачный, и байки подбираются туго. Так что эта байка будет из более позднего (хотя тоже аббасидского) времени и не про халифов, а
Про брак, корысть и правосудие
Сидят несколько проезжих купцов в Египте в мечети и беседуют - и вдруг замечают, что совсем близко от них, в мужской части мечети, у колонны притаилась женщина. Один багдадский купец ее спрашивает:
- Что ты тут делаешь?
А она в ответ плачется:
- Одна я одинешенька - был у меня муж, да уехал по торговым делам, и уже десять лет о нем ни слуха ни духа. Жить мне не на что, а замуж за другого выйти не могу - судья развода не дает. Вот и ищу я чужеземца, который взялся бы засвидетельствовать, что мой муж в дальних краях умер или объявил о разводе со мною - тогда я смогу замуж выйти. Или даже сам назвался бы моим мужем - его тут никто уже не помнит в лицо - и заявил при судье: "Я развожусь с этой женщиной".
- Дай мне золотой, - говорит багдадец, - и я схожу с тобою к судье, назовусь твоим мужем и разведусь с тобою.
Женщина с плачем вытащила четыре четвертака и сказала:
- Дорого ты берешь, и это последние мои деньги, но уж лучше так!
Багдадец ушел с нею - и вернулся только на следующий день. Купцы его спрашивают:
- Неужто такое долгое дело - развестись?
- И не спрашивайте! - досадливо отмахивается багдадец. - Пришли мы к судье, назвался я ее мужем, что, мол, был в отлучке десять лет, а теперь она просит о разводе, и я согласен, и никаких притязаний к ней не имею. Судья, будь он неладен, спросил, а есть ли у нее ко мне какие притязания. "А как же, - говорит она. - По всем законам, он должен вернуть мне мое приданое и выплатить содержание за те десять лет, что меня не содержал - ибо сказано в Коране, что муж должен содержать жену свою!" Судья говорит: "да, содержание ты всяко выплатить ей должен; а что до приданого - или верни его, или не разводись, у тебя есть время передумать". Я и так, и сяк - но не признаваться же в лжесвидетельстве; а уж вечер, судье домой хочется, а мы с нею все препираемся. Тогда пригрозил он вызвать стражу - и в конце концов столковались мы с этой злодейкой на том, что я ей выплачу десять золотых по золотому за год отсутствия ее мужа. А на судебные издерки ушел ее один золотой да еще один мой собственный...
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
|
