Автор |
Тема: Аббасидские байки (Прочитано 36196 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Кстати, о шахматах, столь любимых Ибн аль-Мутаззом. Это были еще не нынешние шахматы, конечно, а тот арабский «шатрандж», который и был наиболее популярен большую часть средних веков. Но к тому времени уже произошло несколько главных переворотов, приведших к современным шахматам от, в общем-то, мало на них похожей индийской игры: у каждого из двух игроков было уже по восемь фигур и по восемь пешек, ходы определялись не броском кости, а выбором игрока. Конь, слон, король-царь ходили так же, как сейчас; слон — по диагонали на третье поле, причем мог, как и конь, перепрыгивать через фигуры. Пешка ходила вперед по одной клетке и, дойдя до конца доски, могла превращаться только в ферзя-везира (очень слабого — он ходил только на соседнее поле по диагонали). По-настоящему дальнобойной фигурой была та, которая сейчас называется у нас ладьей, у индийцев была колесницей, а у арабов (колесниц не знавших) стала птицей Рух, летающей из конца в конец доски. Фигуры двух войск были соответственно красными и черными.
Шатрандж полюбился арабам еще в ту пору, когда запрет на изображения одушевленных существ был строг, поэтому фигуры были вполне символическими (тот пышный набор фигур-статуэток, который якобы подарен был Харуном ар-Рашидом Карлу Великому и хранится в каком-то европейском музее, к арабам отношения не имеет — это индийская резьба 16 или 17 века). У болванчика-царя вверху большая шишка, а впереди – коленки торчат, у ферзя – то же, только поменьше; птица Рух с распростертыми крыльями обезглавлена и похожа на зубец кремлевской стены, у коня впереди один выступ – «морда», у слона два — «бивни». (Когда фигуры стали точить на станке, делать такие «бивни» оказалось очень неудобно, и их развернули вверх — у болванчика-слона верхушка просто вертикально надпиливалась; вот вам и епископская митра…). А у пешек и вовсе никаких отклонений от геометрии не намечалось.
Из-за тихоходности фигур игра шла очень, очень медленно; за выигрыш, соответственно, считался и пат, потеря всех фигур кроме короля приравнивалась к проигрышу. А для пущего ускорения играть обычно начинали чаще всего не с обычной расстановкой фигур, а сразу из дебютных позиций-табий, иногда очень красивых, со своими названиями: «Поток», «Клинок», «Крылатая» и "Дважды Крылатая"; около сорока таких расстановок дошло и до наших дней. Были и шахматные задачи — их тоже немало сохранилось. Играли со страстью и лютостью. Когда аль-Мамун взошел на престол, он собрал во дворце всех лучших шахматистов Ирака; они сидели почтительные, скованные, играли вяло и переговаривались предельно вежливо. Халиф поскучал, поскучал, потом заявил: «Шатрандж не совместим с учтивостью; говорите и ведите себя так, будто меня тут нет!» Страсти разгорелись, и дело пошло куда бойчее…
|
| « Изменён в : 03/31/09 в 10:53:27 пользователем: Kell » |
 Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Замечательно! Хотя в шахматах трудно быть неучтивым. Правила-то строгие.
Только я немного не поняла вот здесь:
Quote:| за выигрыш, соответственно, считался и пат |
|
Кто выигрывал? Тот, кто смог уйти от мата в пат? Или тот, кто загнал противника в пат?
И ещё интересно вот что.
Quote:| Пешка ходила вперед по одной клетке и, дойдя до конца доски, могла превращаться только в ферзя-везира (очень слабого — он ходил только на соседнее поле по диагонали). |
|
Слабый ферзь-везир был только превращённой пешкой? А изначальный ферзь-везир оставался, как в современных шахматах, самой слабой фигурой? Или там ладья забирала себе функции ферзя?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
on 03/31/09 в 10:35:20, passer-by wrote:Кто выигрывал? Тот, кто смог уйти от мата в пат? Или тот, кто загнал противника в пат?
|
|
Тот, кто загнал.
Quote:| Слабый ферзь-везир был только превращённой пешкой? А изначальный ферзь-везир оставался, как в современных шахматах, самой слабой фигурой? Или там ладья забирала себе функции ферзя? |
|
Изначально на доске ферзь вполне был, но ходил он все равно всегда только на одну клетку по диагонали - государевым советникам бегать неприлично (а ферзь, вполне в русле бюрократическоно пафоса Халифата, понимался у арабов именно как советник, а не как боевой воевода, скажем). А ладья-рух была самой сильной фигурой как единственная дальнобойная.
Табия "Дважды Крылатая" выглядела вот так: 
|
| « Изменён в : 03/31/09 в 10:54:04 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Ага. Получается, что Ферзь здесь был вообще самой слабой фигурой, слабее Короля, который мог ходить тоже на одну клетку, но хоть по разным направлениям. Очень интересно расссмотреть "Дважды Крылатую". Стало быть здесь работают их правила: Ладья исполняет функции нынешнего Ферзя, Слон может прыгать, как конь, ходить по диагонали, но только на три поля.
Интересненько. Если в войске целых две слабейшие фигуры - Ферзь и Король, то как можно в этой ситуации выкрутиться?
Посмотрим, однако. 
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Quote:| Ладья исполняет функции нынешнего Ферзя |
|
Только в смысле "самая сильная и дальнобойная фигура". Ходит она при этом точно как наша ладья - по диагонали не умеет. Да, рокировки и двойного начального хода пешки, конечно, тоже еще нет.
Эту табию, если не путаю, в начале 20 века И.Мизес разбирал, который вообще шатранджем интересовался...
|
| « Изменён в : 03/31/09 в 11:39:17 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Тогда ещё один вопрос с Вашего рарешения.
Выходит, что здесь нет альтернативы Ферзю. Иными словами, вовсе нет фигуры, которая ходит и по вертикали, и по горизонтали, и дальнобойная? Тяжеловато выиграть при таком раскладе.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Нету. Потому и играли так подолгу, в частности.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Время аль-Муктафи и аль-Муктадира — это пора великих ересей и знаменитых подвижников, пророков и лжепророков. Среди них были чудотворцы — особенно среди мистиков-суфиев. (Они старательно вводили чудеса в моду, и иногда чудеса эти оказывались не вполне приличными даже на их собственный взгляд. Один суфий решил сотворить чудо, взял у рыбака удочку, встал в воду у берега и обратился к Аллаху: «Клянусь силой и могуществом Твоим, что если не поймаю сей же час трехфунтовую рыбу, то немедленно утоплюсь!» — и на крючок тотчас попалась рыба оговоренного веса. Прослышав об этом шантаже, главный тогдашний суфий аль-Джунайд сказал: «Лучше б он выудил змею и был ею ужален!») Были аскеты — затворники, не выходившие из дома кроме как в мечеть или безвыходно поселявшиеся прямо в мечети, подвижники, десятилетиями не садившиеся или, наоборот, спавшие только сидя, но никоим образом не лежа, никогда не поднимавшие головы или лежавшие на ножах, и так далее. Одним из способов подвижничества (правда, чуть позже) было неуклонное и крайнее соблюдение закона. Один благочестивец не забивал гвоздя в стену, за которой жил сосед, дабы не посягать на совместную их собственность, и два раза в год платил ежегодный налог, дабы никто не подумал, что он считает налог слишком высоким; другой не ел риса — ибо крестьянин, растивший этот рис, был вынужден при орошении полей красть воду у соседей; третий не позволял своему ребенку, оставшемуся без молока, сосать грудь, предложенную жалостливой соседкой, — ибо это нечестно по отношению к младенцу самой соседки.
Но самыми знаменитыми в первой половине десятого века были двое: Убайдаллах аль-Махди и Хусейн аль-Халладж. Убайдаллах Фатимид, исмаилит, еще в молодости сцепился с карматским руководством (насмерть — кое-кого убил, Хамдан Кармат от него едва спасся, за ним самим убийцы гнались до конца его дней), бежал в Магриб и там объявил себя Махди, Спасителем, который должен явиться перед концом света. Перед концом света и под властью Махди должны были пасть все неправедные законы; берберы в Северной Африке прекрасно знали, какие законы неправедны, — те, по которым вся власть у арабов, а они, берберы — не оценены и неуважаемы. Они пошли за Убайдаллахом и положили к его ногам почти всю Северную Африку: Марокко, Алжир, Тунис (тамошний эмират, владевший, кстати, Сицилией, считался вассальным по отношению к багдадскому халифу, но политику вел самостоятельно и дань посылал неохотно; на этот раз тунисский правитель воззвал о помощи к Аббасидам, но помощи этой не получил), Ливию, и много лет воевал за Египет. По ходу дела, правда, выяснилось, что новые времена не настают, а праведные законы не легче неправедных; берберы возмутились, но аль-Махди был уже достаточно силен, чтобы подавить их восстания. А сам он принял в дополнение к сану Спасителя несовместимый, в общем-то, с ним сан халифа, так что халифов стало сразу два (несколько позже и омейадский правитель Испании решил, что он ничуть не хуже, и тоже провозгласил себя халифом). Аль-Махди и основанную им династию халифов-фатимидов еще не раз придется поминать. Он был энергичным и деятельным политическим авантюристом, в конце концов преуспевшим под религиозными знаменами. С аль-Халладжем все было сложнее и загадочнее.
Аль-Халладж: проповедник
Хусейн ибн Мансур, прозванный аль-Халладж (т.е. «чесальщик хлопка» — этим зарабатывал на жизнь его отец и к этому же готовили самого Хусейна) родился в юго-восточном Иране. Еще его дед был зороастрийцем, отец и дядья перешли в ислам и были преисполнены всего рвения новообращенных. Мальчика обучили читать Коран и много рассказывали ему о знаменитых праведниках и о святых суфийских чудотворцах, как раз тогда приобретавших первую славу. Хусейн учился у знаменитых наставников-мистиков в Иране, в Басре, в Багдаде (в том числе и у упоминавшегося аль-Джунайда); даже женился на дочери очень известного тогда умеренного суфия, и вскоре у него родился сын Хамд, составивший впоследствии жизнеописание отца. А затем он собрался в паломничество в Мекку, что никого не удивило: священный долг любого мусульманина, имеющего к тому возможность.
Что произошло во время паломничества — достоверно не известно, но вернулся он оттуда в Багдад не один, а в сопровождении четырех сотен нищих дервишей, красноречиво проповедуя. Он явился к дому своего наставника аль-Джунайда, тот спросил: «Кто там?», Хусейн ответил самыми знаменитыми своими словами: «Я есть Истина!» («Ама-ль-Хакк!») — «Никто, кроме Аллаха, не вправе сказать такого — убирайся прочь! Ты кончишь на плахе!» — сказал аль-Джунайд и проклял его. Хусейн ибн Мансур ответил: «Еще кровь моя не оросит плаху, а ты скинешь власяницу и облачишься в одежды слуг бренной власти!», ушел и начал свое странствие по половине халифата и по сопредельным землям, проповедуя на базарах, слагая стихи и трактаты и обрастая множеством учеников.
Он говорил: «Все религии — стволы от единого Корня; выбрав один из стволов, ты предаешь Корень».
Он рассказывал: «Мотылек стремится в огонь светильника, не довольствуясь теплом и светом. Влетев в огонь, он стал огнем — и к чему ему возвращаться?»
Он напоминал: «Светоч может быть затеплен только от светоча — так свет всех пророков занялся от пророка Иисуса, духа Божьего, бывшего до всякого бытия, а его огонь — от Единого Огня Божьего и един с этим Огнем».
Он учил: «Радости — это дар Божий, а страдание — это Сам Бог».
Он толковал: «Бог ревнив великой ревностью, и один из ее признаков — то, что нет у человека пути к Нему, кроме как через собственную душу. Ищешь Огонь — ищи в себе. А войдя в сердце, Истина не оставит там места ни для чего прочего. Тот, кто взглянул на Солнце, а потом — на себя, должен увидеть, что нет в нем ничего, кроме Солнца. Первый шаг к Истине — перестать отличать себя от нее. Тот, кто любит, — един с предметом своей любви: возлюбите же Бога!».
Он пел:
«Я – Тот, кого я люблю,
а Тот, кого я люблю, – это я.
Мы – два духа, обитающие в одном теле.
Если ты видишь меня, ты видишь Его;
и если ты видишь Его, ты видишь нас обоих»
Он рассказывал: «Бог создал Человека и велел ангелам поклониться ему; но Иблис сказал: «Никому, кроме тебя!» Бог пригрозил: «А если я низвергну тебя в ад?» Иблис повторил: «Никому, кроме тебя!»
Это производило сокрушительное впечатление: пророками себя кое-кто объявлял, но Богом — еще никто; а аль-Халладж прямо заявлял: «Я есмь Сущий!». Вернувшись из одного странствия, он велел встретившей его невестке отвесить ему поклон, как при молитве; она спросила: «Но можно ли поклоняться кому-то, кроме Господа?», он ответил: «Господь пред тобою — всмотрись и поклонись!» Ему говорили: «Ты нарушаешь Закон!», он отвечал: «Друг Всевышнего не нуждается в законах»; ему возражали: «Твое учение безнравственно», он смеялся: «А ты не стремись к нравственной жизни, а стремись к божественной — она лучше, и грош цена любой нравственности для обретших Бога!» Проходя мимо читающих Коран, он между делом заметил своим ученикам: «Эту книгу и я мог бы написать, но нам с вами это уже не нужно!» Он показывал восторженные письма почитателей на непонятных языках, приходившие к нему якобы из Туркестана и Китая. Ученики множились; он сообщал им, в ком из них живет дух Ноя, в ком — Моисея, в ком — самого Мухаммеда. Они его обожали в прямом и переносном смысле; прозвище «аль-Халладж», «чесальщик», они толковали как «вычесывающий Истинное Знание», давали и новые прозвания — Хусейн слыл и Очарованным, и Странником, и Отцом рабов Божьих… И шиитскими, и даже исмаилитскими прозвищами — Вратами, Владыкой Времен, Законодателем Законодателей (что впоследствии дорого обошлось аль-Халладжу).
|
| « Изменён в : 04/13/09 в 04:53:42 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
Замечательно! Скажите, пожалуйста, а не было среди этих подвижников также обходящихся без одежды? Это я к тому, что существует даже пословица "голый как турецкий святой", вот интересно, не из-за суфийской ли практики такое возникло?
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Были и голые, конечно, хотя, кажется, все-таки не суфии - или какой-то отдельный суфийский толк, не самый популярный. В этот век (и потом тоже, хоть и в меньшей степени) разнообразие подобных проявлений благочестия стало очень богатым...
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
Эта пословица, я так подозреваю, 16-17 века. Всегда меня занимала: почему именно турецкий? Но, кажется, что это можно понимать и так: совершенно неимущий.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
 |
Пророки и еретики - продолжение
« Ответить #146 В: 04/26/09 в 22:11:51 » |
Цитировать » Править
|
Аль-Халладж: чудотворец или обманщик?
Но проповеди по Ираку и Ирану было все же недостаточно — и на некоторое время аль-Халладж исчез, а когда явился снова, то сообщил, что ходил в Индию просвещать идолопоклонников. Индия славилась колдунами и волшебниками, враги аль-Халладжа стали кричать, что он уезжал учиться чернокнижию. Аль-Халладж на словах их не опровергал, а что до дел… что ж, о сотворенных им чудесах осталось много свидетельств.
Большинство этих чудес были вполне определенного рода: аль-Халладж мог все достать. Даже вещи труднодоступные или недоступные. Диковинки и редкости. Отправляясь в паломничество в Мекку (он посетил ее семь раз), в пустыне он кормил спутников невесть откуда взявшимися яствами, а в самой Мекке угощал йеменскими пряниками, «только из печи», и свежей рыбой. Среди его поклонников были богатые и влиятельные люди (даже мать халифа аль-Муктадира им увлеклась), но большинство все равно составляло простонародье с базаров, и для них такие чудеса оказывались убедительнее любого хождения по водам. Если вокруг чудотворца сияет нимб — можно еще считать, что тебе показалось; но если ты жуешь пряник — сомнениям не остается места.
Сын аль-Халладжа писал: «Некоторые считали отца чародеем, некоторые – сумасшедшим, некоторые же – чудотворцем и были глубоко уверены: чего отец у Господа ни попросит, все немедленно исполнится». И, как и положено чародею, по следам аль-Халладжа неотступно шел черный пес, которому он отдавал свой обед со словами: «Это — отринутая мною моя собственная низменная сущность; увы, она-то нуждается в пище». Сам он на людях есть избегал, а когда разделял трапезу с учениками, то говорил, что это он только «за компанию».
Не все, конечно, верили в эти чудеса, и сохранились и рассказы о посрамлении чудотворца. Он очень хотел, говорят, привлечь в ряды своих последователей одну небольшую секту (рафидитов) и послал ученика на разведку; ученик встретился с пожилым главою этой общины, и тот сказал: «Борода моя седеет, а голова лысеет — так что я вынужден зачесывать волосы с затылка на лоб и припечатывать их тюрбаном, а бороду красить. Обман мне отвратителен; если аль-Халладж избавит меня от него, вернув мне волосы и сделав бороду черной, я признаю его хоть имамом, хоть пророком, хоть самим Аллахом!» Ученик доложил аль-Халладжу, тот помрачнел и сказал: «Оставим этого человека в покое».
Некто пришел к аль-Халладжу и очень удивился, увидев, что великий проповедник косит. «Почему он не попросил Аллаха исцелить его от косоглазия?» — спросил он одного из халладжитов, но тот ответил: «Дурак, просто его взор обращен к недоступному нам!»
Другие утверждали, что все дары и сокровища, которые аль-Халладж якобы получает от Аллаха по молитве, он берет из припасов, накопленных в тайниках, — а тайники наполнены дарами и пожертвованиями его последователей. Один человек рассказывал, что пригласил аль-Халладжа в гости и попросил вот тут, на месте, сотворить простенькое чудо — достать две бусины, одну красную, другую черную, и тот уклонился. Другой, по имени Абу Бакр аль-Ахвази, попал в еще более интересную историю. Он рассказывал:
— Пришел я как-то к аль-Халладжу, который тогда жил и проповедовал в засушливых горных краях, где ни одного ручья в округе, напросился к нему в гости, послушал его проповедь, а потом сказал как бы между делом, что мне хочется свежей рыбы. «Жди тут, — ответил он, — я удалюсь в соседнюю комнату и помолюсь о том, чтобы Всевышний даровал нам рыбу». Он удалился, и довольно надолго, а когда вернулся, ноги у него были по колено в иле, а в руках билась живая рыба; аль-Халладж объяснил: «Я помолился, и Аллах направил меня к райскому источнику, и в нем я поймал для тебя эту рыбину». Я в ответ: «О, разреши и мне помолиться в твоей молельне!» Он разрешил и запер дверь снаружи.
Вхожу я туда — комната как комната, обшита деревом, никакой рыбы в помине нет. Ну, думаю, беда: теперь он потребует, чтобы я последовал за ним, а не соглашусь — убьет на месте! Простучал все стены — за одной гулко; сдвинул доску — там потайной ход; я по нему пошел и вышел в сад, окруженный высокими стенами, а там плодовые деревья, и всякая снедь лежит, и очаг кухонный, и приправы дорогие, а посредине — водоем, и там рыба плещется. Я одну поймал — и назад в молельню. Кричу: «Я уверовал!» Аль-Халладж отпирает дверь, видит у меня в руках рыбу и меняется в лице. Тогда я ударил его этой рыбой по лицу, так что он упал, и сказал: «Притомился же я, бегая до самого моря…» — и прочь из дома.
Но тут силы меня покинули, и уже на улице я упал и лежу, ни жив ни мертв. А аль-Халладж выходит на порог и зовет меня обратно; я в ответ: «Ни за что! Если я еще войду в твой дом, я оттуда уже не выйду». Он говорит: «Глупец, если ты будешь болтать — я тебя и в твоей постели достану. Но если будешь молчать об этой рыбе — живи спокойно. А теперь ступай куда хочешь». И тут я нашел в себе силы встать на ноги, и ушел, и не решался никому об этом рассказывать до самой смерти аль-Халладжа.
А один судья, видавший молодого аль-Халладжа еще в Басре, рассказывал: — Когда мой дядя взял меня в гости к аль-Халладжу, тот нас принял, угостил, а потом сказал, что собирается Басру вскоре покинуть». — «Почему?» — спрашивает дядя. «Да про меня тут стали всякие глупости рассказывать. Люди, увидев, что я делаю то или иное, не спрашивают даже, как это у меня получилось, а сразу кричат: Чудо! Чудо! А кто я такой, чтобы мне была дана чудотворная сила? Вот недавно сидел я в мечети, молился; один благочестивый человек пришел, дал мне несколько монет и попросил раздать бедным, потому что сам торопился по делам, я монеты и спрятал под циновку. Но в этот день никто не пришел, я ушел домой ночевать, на следующий день вернулся в мечеть, молюсь с друзьями. Заходят нищие — я пошарил под циновкой и протянул им те монеты. А сегодня уже вся Басра говорит, что я пыль в серебро превращаю! Нет, надо уезжать…»
Может быть, так оно и впрямь все начиналось…
Аль-Халладж — мученик
И властям, и богословам разных толков все это совершенно не нравилось. На аль-Халладжа донесли, и в 912 году, на пятьдесят пятом году жизни он был схвачен стражей. В доме у него провели обыск — нашлось ли там все необходимое для чудес, неизвестно, а вот собственные сочинения аль-Халладжа нашлись, да какие: написаны золотом на китайской бумаге, переплетены в шелк и парчу, а часть еще и тайнописью, с загадочными чертежами!
Аль-Халладжа доставили на суд и предъявили обвинения: «Люди, мол, называли тебя и Вратами, и Владыкой Времен, и Имамом, и Пророком, и более того — есть этому свидетели». Аль-Халладж переспросил: «Вы судите меня или этих людей?» Его обвинили в том, что он, мол, учил: паломничество в Мекку не обязательно, можно совершать его, ходя в наряде паломника кругами по собственному дому, творя должные молитвы и обряды. Он признал: «Да, я этому учил — не у всех есть здоровье и средства, чтобы добраться до Мекки, а Богу важно рвение паломника, а не то, какую пыль он попирает в пути. Но все это считал допустимым и Мухаммед», — и привел соответственное изречение пророка с цепочкой передатчиков. Проверили — все сошлось. Но обвинений еще хватало — и прежде всего, разумеется, всплыли связи с исмаилитами, общепризнанными еретиками и разбойниками. Аль-Халладж отвечал: «Я не прогоняю никого, кто жаждет приблизиться к Богу, невзирая на все прочие его стремления, страсти и былые деяния».
Судить были назначены два судьи, и во мнениях они разошлись. Один сказал: «Его надо казнить: то, что он говорил и писал, — безбожие и вероотступничество, караемое смертью». Другой возразил: «Если он верит в то, что говорит, — они впрямь заслуживает смерти. Если он говорил то, что говорил, из честолюбия, алчности или в заблуждении, — он должен покаяться и быть помилован». Дело затягивалось, у аль-Халладжа нашлись заступники и почитатели даже при дворе, и время для покаяния ему дали. Подсудимого посадили в темницу, в кандалы — но говорят, что в ту же ночь стена темницы расселась, а с трехсот других заключенных упали оковы, и они разбежались; сам аль-Халладж остался: «Мне есть что сказать и с помоста для казни, а бегать от страдания зазорно перед Господом». Так или иначе, высокие покровители добились, чтобы аль-Халладжа расковали и из темницы перевели под домашний арест во вполне благоустроенный городской дом с садом. В первый год к нему пускали учеников, потом — только сына, потом — вообще никого; он не каялся. Так прошло восемь лет.
Дело аль-Халладжа возобновили, и так как оно было спорно, а сторонников у него оставалось много, в том числе среди суфиев, не принадлежавших собственно к числу его учеников, халиф велел запросить суждение его наставника аль-Джунайда. Тот был уже очень стар, но поднялся, снял свою суфийскую власяницу, надел халат и чалму официального богослова (как и предсказывал когда-то его ученик), явился в присутствие и написал свое заключение: «Поведение аль-Халладжа заслуживает смерти. Но этот человек знает Бога». Аль-Муктадир сказал: «Этого достаточно для казни». Наср аль-Кушури, главный заступник аль-Халладжа при дворе, пришел к государыне-матери и предупредил: «Я боюсь, как бы казнь этого человека не повредила повелителю правоверных» — и впрямь, халиф занемог, едва подписав распоряжение о казни. Старая государыня бросилась к сыну, тот велел отложить казнь — и ему полегчало; он готов был и вовсе ее отменить, оставив аль-Халладжа под замком, но начальник стражи вышел вперед и заявил: «Государь, ты боишься болезни — но слова аль-Халладжа сеют смуту, а смута грозит переворотом. Прошу тебя, дозволь его казнить — а если за эту казнь должна будет пасть на кого-то кара, то я готов всю ее принять на себя». Аль-Муктадир вздохнул и подписал приказ. Шел 922 год.
Халладжитские рассказы о казни их учителя очень напоминают евангельские. Халладжа вывели на бичевание; ученики толпились вокруг, спеша получить последние наставления. Один спросил: «Что есть любовь?» Аль-Халладж ответил: «Смотри сегодня, смотри завтра, смотри послезавтра — и увидишь». Наутро Аль-Халладжа выставили к позорному столбу, каждому из собравшейся толпы было велено бросить в него камень. Ученики противились этому и спросили: «Что думаешь ты о нас, верных, и об этих, бросающих камни?» — Он ответил: «Вы получите одно вознаграждение, а эти простецы — два. Вы шли за мною, плененные красноречием и мудростью, а эти следуют своей вере и своему закону, пусть простому и неверному, из одного лишь рвения. Это даже лучше». Но поднажали и на учеников; любимый ученик, Шабли, сделал вид, что бросает камень, а бросил розу — и молчавший дотоле аль-Халладж закричал. «Ты молча сносил камни, но закричал сейчас — почему?» — спросили его; он ответил: «Они не понимают, что делают, а этот понимает; так больнее». (Или «Роза, брошенная другом, ранит больнее камня» — у турок эта пословица в ходу по сей день).
Аль-Халладжу отрубили ступни и кисти — он кричал, но в промежутках между стонами продолжал проповедовать: «Вы видите, отсечь мне руки легко — а вот удалить меня от Божьего престола никому из вас не под силу. Легко отсечь ноги, которыми я ступал по этой земле — но не отсечь вам тех, которые носили меня и по земле, и по небу». Ему выкололи глаза — он предупредил: когда меня убьют, сожгут и бросят прах в Тигр, река возмутится и затопит Багдад; чтобы этого не случилось, бросьте в воды его и мой плащ. Кто одел себя одеяниями Истины, для того нет ни других одежд, ни времени, ни смерти». Наконец, ему вырвали язык и отсекли голову, а труп повесили на столбе над рекой. На следующий день тело сожгли, прах бросили в Тигр (и плащ, на всякий случай, тоже). Три дня закончились.
Говорили о его смерти по-разному. Любимый ученик (тот, с розой) метался в одержимости и кричал: это я его убил! Другой рассказывал: «Когда казнили аль-Халладжа, я услышал глас божий, молвивший: Мы открыли ему тайну из тайн Наших, он же не удержал ее — и се воздаяние!» Абу Бакр аль-Ахвази, наконец, рассказал историю про рыбу и потайной пруд. Пророчица Аббаса из Туса сказала: «На Страшном Суде аль-Халладж предстанет перед престолом Божиим в цепях — ибо будь его руки в тот час свободны, он спас бы всех грешников». Многие говорили, что взор палачей и зрителей помутился, Аллах спас аль-Халладжа и подменил его на плахе вьючной лошадью одного дворцового чиновника. Еще через полтораста лет в Багдаде, на берегу Тигра, там, где висело перед сожжением тело аль-Халладжа, тихо собирались люди и ждали его второго пришествия — говорят же, что он умел исчезать и появляться, когда захочет! Но аль-Халладж не вернулся.
|
| « Изменён в : 04/27/09 в 10:06:00 пользователем: Antrekot » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Какая потрясающая пословица: "Роза, брошенная другом, ранит больнее камня!" 
Прошли тысячелетия, а пословица звучит.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Ну, "тысячелетия" - это все-таки перебор, чуть больше одной тысячи лет... Но звучит.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Ох, Kell, не придирайтесь.  Я вообще-то склонна к преувеличениям. 
Но пословица просто таки прошлась по душе. Вот.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
