Автор |
Тема: Аббасидские байки (Прочитано 36199 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Ой (представил себе Ганнибала, снующего по Сирии и говорящего по-украински  ). Ну, как раз в это время вопрос многоязычия там не стоял: халифатские арабы вообще на _государственный_ язык не заморачивались. Был язык Корана, который знать следовало всем добрым мусульманам (не следует забывать, что халиф - это не светский государь, и в описываемое время это еще помнили), и были местные языки множества народов, за которыми вообще никакой государственности в составе халифата не признавалось, а в тех случаях, когда признавалась - то по религиозному\династическому, а не по национальному\языковому принципу. А на практике всяко бывало - но даже пресловутым персидским везирам или тюркским гвардейцам приходилось-таки учить арабский, чтобы удерживать власть. Через сотню лет после описываемых событий ситуация чуть сменилась, авось еще до тех пор доберусь.
А сирийское многоязычие, конечно, работало - но признать вторым казенным языком пришлось бы язык главного геополитического противника (и его священных книг) - греческий. За таким поползновением немедленно последовало бы обвинение в измене со всеми вытекающими... Впрочем, в нацкварталах судопроизводство внутри иноверческой общины велось обычно вполне на языке данной общины - ну, а мусульманам, как говорилось, язык Корана всяко знать следовало.
|
|
 Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
on 10/20/08 в 17:37:41, Kell wrote:| Через сотню лет после описываемых событий ситуация чуть сменилась, авось еще до тех пор доберусь. |
|
Ждём-с.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
on 10/20/08 в 13:28:20, passer-by wrote:
При этом я предположила, что вкус этой морали привлечёт интересующегося моралью львовянина Olegin'а. |
|
Я оценил Ваши моральные выкладки.Оригинально.Продолжайте в том же духе. 
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Zamkompomorde
Administrator
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль » email
Сообщений: 2640
|
Quote:| Характерно: писанное слово действительно уважали (по крайней мере, куда больше устного), и аббасидский расцвет бюрократии (и книжности) отчасти этому обязан. А правоведы, знатоки фикха - это же прежде всего наиболее "квалифицированная" верхушка религиозной общины: в принципе, их признание (присяга) любому халифу требовалась прежде всего, а ссора с ними была чревата в том, что халифское его положение могли поставить под "обоснованные сомнения", чем не замедлили бы воспользоваться соперники и претенденты. При первых халифах это было практически нормой, при Омейадах иногда работало очень четко, при Аббасидах - несравненно слабее, но все-таки считалось, что главе мусульманской общины негоже нарушать договоры, засвидетельствованные мусульманскими же законоведами; но в описанное время, конечно, отношение гвардии и войска уже безоговорочно оказывались решающим доводом - вот и аль-Мустаину грамота не помогла... |
|
Спасибо, очень любопытно.
То есть, грамоты некоторых христианских монастырей/церквей, полученные в раннеисламскую эпоху, были теоретически неплохой защитой. Во всяком случае, доводилось, о таких документах читать.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Да даже и не теоретически: требовался очень резкий поворот властей - как при аль-Мутаваккиле, - чтобы такими грамотами пренебречь.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
АЛЬ-МУТАМИД И ИСТОРИЯ МУЗЫКИ
Поколебавшись после очередного цареубийства (от которого Муса, сын Буги, и ряд других воевод поспешили отмежеваться), гвардия посадила на престол аль-Мутамида, сына аль-Мутаваккиля. После своих недолговечных предшественников этот халиф поразил двумя вещами. Во-первых, он просидел на престоле 23 года. А во-вторых, рассказать про него можно очень мало что. Начал он свое правление с помилований родственников, разрешив вернуться в столицы Кабихе и детям предыдущих свергнутых государей. Одному из них, своему брату аль-Муваффаку, он и вручил войско и почти все дела правления. Единственная байка, какая мне попадалась о самом аль-Мутамиде, – это история о том, как он изучал историю музыки. Излагал ему ее Убайдаллах ибн Хордадбех (тот, с чьих слов я выше пересказывал историю о стене Гога и Магога), знаменитый географ, в юности обучавшийся музыке и пению у самого Исхака аль-Маусили, ученика дьявола. Начал он, как полагается, с самого начала, с Ламеха , Ювала и Тувала. Первая лютня, по его словам, изготовлена была Ламехом для оплакивания любимого сына из останков этого самого сына (совершенно как в балладе про Биннори и ее переделках – «Мы сделаем гитару из ее белЫх костей, а струночки натянем из ее желтЫх волос…»). А дальше его сыновья и родичи создали бубны и барабаны, а сограждане Лота – мандолины, чтобы красивых мальчиков приваживать, а курды – пастушеские дудки, а персы – флейты и арфы (и они же придумали «тоны, ритмы, такты и царские лады, а числом их семь…»), а ромеи – скрипку и волынку, а индусы – «аль-канка, это одна струна, натянутая на тыкве». Зато пение изобрели арабы: родоначальник одного из североаравийских племен упал с верблюда, сломал руку, начал причитать: «Ох, рука моя, рука!» - и получилась первая вроде как песня. Потом арабы выдумали причитания над мертвыми, а потом две невольницы одного вождя начали впервые петь просто для увеселения (за что их прозвали «Двумя цикадами»). Но это все пение без сопровождения; петь под музыку арабов научили все же персы. А вообще музыка настолько же лучше речи, насколько речь – лучше немоты… Халиф выслушал и молвил: «Сказал аль-Мутамид: «Рек ты и преуспел и описал изобильно. Устроил ты в этот день торжище для пения и празднество для всевозможных развлечений. Поистине, слова твои подобны вышитому платью, в котором соединяются красное, желтое, зеленое и прочие цвета. Но скажи мне, каков же искусный певец? И какие есть роды музыки? И какие виды ритма, такта и напева? И каким перебором подобает играть на лютне ромею, а каким – мусульманину? И что есть по сути своей танец, и каков должен быть плясун?» И ибн-Хордадбех несколько дней кряду объяснял и растолковывал государю и его сотрапезникам все эти вопросы, а халиф слушал и похваливал, и велел писцам записывать наравне с другими мудрыми рассуждениями своих сотрапезников по различным вопросам, как то: почему не подобает пить в одиночку? как поддерживать в застолье приятную беседу и каких тем при этом лучше не касаться? как учтиво пригласить гостей на пир и как избежать на пиру скуки и однообразия? И так далее, и тому подобное. А тем временем брат государев аль-Муваффак и другие воеводы сражались по всем окраинам халифата кто с персами, кто с ромеями, а кто с мятежными неграми-зинджами, потому что дела в стране обстояли скверно.
Водяная война
На востоке, в Систане, поднял восстание персидский самоставный князь Якуб ас-Саффар, в молодости – простой медник. Он захватил почти весь Иран (и кусок Афганистана) и пользовался там большим успехом, а потом двинулся на Ирак, громя по очереди халифских воевод. Славился он невиданной (или, по крайней мере, давно забытой в халифате) вещью: дисциплиной в войске. Рассказывают, что однажды, когда войско стояло на стоянке, ас-Саффар протрубил поход. И один из его воевод, купавшийся в то время в реке, надел кольчугу на голое тело и занял место в строю, а другой вырвал у лошади клок сена из зубов со словами: «После доешь – жевать в походе на положено!» Арабы и тюрки так приказам подчиняться уже не умели. Более же всего поражало арабов, что люди ас-Саффара никогда не грабили без его дозволения захваченный вражеский лагерь или город.
Если к ас-Саффару приходил человек наниматься на службу, тот испытывал его в воинских умениях, расспрашивал пришедшего о его прошлом и нынешнем благосостоянии, проверял сведения, и если все совпадало, говорил: «Если хочешь мне служить – пожертвуй мне все свое достояние». У новобранца забирали все имущество и обращали его в золото и серебро, а ас-Саффар в обмен предоставлял ему лошадей, мулов, одежду и оружие, кров и обильную пищу, жалованье и награды – чтобы все, что есть у служивого человека, было у него от князя. Если потом воин впадал в немилость или сам решал уйти из войска, все пожалованное ему отбиралось, но зато по описи возвращалось столько золота и серебра, сколько стоило пожертвованное им когда-то имущество. Все это позволяло ас-Саффару почти в любое время иметь определенный запас драгоценных металлов – имущество всех его воинов находилось в его распоряжении, как в банке. Говорят, излишков сверх нужного для войны было столько, что отборную тысячу своих бойцов он снарядил золотыми девятифунтовыми парадными палицами, а следующую по доблести тысячу – такими же серебряными.
При всем этом блеске своей гвардии сам князь всячески показывал собственный скромный образ жизни: спал он на куске дерюги («длиною семь пядей, а шириною – два локтя», свидетельствует дотошный Масуди), под голову клал щит, покрытый снятым с древка знаменем, а укрывался своим драным пестрым кафтаном, известным всему войску и никогда не латавшимся. Зато он любил поесть: каждый день для него резали двадцать овец и подавали с рисом и финиковым вареньем в пяти котлах. Ас-Саффар ел до отвала, а обильные остатки раздавал тем воинам, которые в это время сменялись с караула.
Об ас-Саффаре рассказывали, что он все решает сам и никогда ни с кем не советуется, а время, освободившееся за счет совещаний, тратит на то, чтобы лично тренировать молодых воинов. Из вьючного скота он держал при войске только верблюдов и ослов особой породы (названной потом в его честь саффарийской): им не надо задавать корма, как лошадям и мулам, они сами пасутся так, что этого им хватает.
Захватив Иран, ас-Саффар заявил, что халиф со своими обязанностями не справляется, он пьяница, грешник и зинджей одолеть не может. Князь двинулся на Ирак и дошел до Тигра, встав между городами Васитом и Багдадом со всем войском. Положение было отчаянное: лучшие войска халифата воевали на юге против зинджей, В Багдаде и Самарре начались волнения. И тут аль-Мутамид всех удивил: он оставил свои застолья, лично возглавил гвардию и вместе с братом своим аль-Муваффаком и Мусою, сыном Буги двинулся навстречу персам. Воевал он водою - благо все Междуречье держалось на густой сети каналов. С одной стороны от ас-Саффарова войска халиф велел разрушить плотины и залить расположение персидских войск, с другой – подвел к вражескому лагерю на лодках по Тигру стрелков и велел им стрелять зажженными стрелами по тем самым вьючным верблюдам и ослам и по распряженным лошадям. Скот взбесился, ринулся прочь и снес лагерь. Ас-Саффар и его люди сражались доблестно, но отступили, бросив разгромленный лагерь и пленных (включая Мухаммада Тахирида, героя обороны Багдада, захваченного при вступлении в Ирак). Князь вернулся в Иран, где через три года и умер, не пытаясь больше захватить Междуречья, а потомки его Саффариды правили в Систане еще три сотни лет, до второй половины 12 века. Государь же аль-Мутамид воротился в столицу с богатой добычей и вернулся к пирам и музыке.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Очень красиво сказал Убайдаллах ибн Хордадбех! Замечательно.
Quote:| А вообще музыка настолько же лучше речи, насколько речь – лучше немоты… |
|
А это действительно так:
Quote:| Потом арабы выдумали причитания над мертвыми |
|
??
Или это просто байка?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Ибн Хордадбех вообще говорил (и писал) хорошо. А насчет причитаний - ну, думаю, каждый народ не против приписать себе первенство в таких общераспространенных вещах: арабам же тоже хотелось не все у персов передирать. А тут и такого эксперимента, как с самым древним языком ("бек, бек...") не проведешь...
|
| « Изменён в : 12/10/08 в 19:49:51 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Черная работа
Так что столицы аль-Мутамид защищал лично; но о том, чтобы лично вести войско на подавление мятежа черных рабов на юге, речи просто не было. А восстание зинджей было пострашнее ас-Саффарова похода. Я о нем уже поминал в отрывке про рабов, постараюсь повторяться по-минимуму.
Зинджи – негры-рабы, названные так по острову Занзибару, - как самая дешевая рабочая сила, были в огромном количестве заняты и в частных имениях, и в казенных хозяйствах на юге Ирака. Губило эти земли то же, что погубило и ас-Саффара, и то же, что эти земли кормило: оросительная система. Губительным было засоление земель; бороться с ним умели плохо, самым дешевым оказалось срывание засоленного слоя почвы лопатами вплоть до плодородного. На этой работе и использовали множество рабов – и мёрли те как мухи. Пока не явился пророк и избавитель с вдохновляющим именем Али ибн Мохаммед. Имен у него, впрочем, было много, эта авантюра стала для него не первой: он и за Алида и претендента на престол в молодости пробовал себя выдавать, но настоящие Алиды его не поддержали и даже попытались сдать аббасидским властям. У Алидов вообще было время нелегкое: по счету поколений, пора было родиться Мессии-Махди, сыну двенадцатого имама – но вот как раз при аль-Мутамиде этот двенадцатый имам еще вполне молодым умер, а с Махди вышла некоторая заминка. Шииты стали спешно решать, как это понимать и что делать, и очень быстро это привело к тому, что их более или менее единый толк раздробился на два десятка…
А сам Али ибн Мохаммед, обидевшись на Алидов, подался к хариджитам. Вполне последовательно: первые хариджиты некогда покинули, а потом убили самого халифа Али, сочтя его недостаточно праведным. Толк это был самый жесткий из исламских толков того времени, аскетичный, начетнический и воинственный. Наследственных халифов они так и не признали, мятежей подняли за это время десятки, и мятежей серьезных. «Официальные» толки омейадского и аббасидского ислама рядом с хариджитским выглядели сверхмягкими и предельно либеральными. Этот жесткий толк в сочетании с жесткими условиями жизни зинджей, к которым явился Али ибн Мохаммед, породил взрыв небывалый.
Главное положение Али было изумительно просто: «Неправедный не лучше язычника». Праведным по хариджитским меркам (а Али был последователем самых строгих хариджитов – азракитов) не был, наверное, никто в халифате: кто халифа признавал (наследственного, беззаконного, не всей исламской общиною посаженного на престол, а какими-то сомнительными тюрками!), кто судей (тоже неправедных по хариджитским меркам) слушал, кто в быту был не достаточно аскетичен. Но к зинджам, как выяснилось, это не относилось: от халифов они были страшно далеки, с судьями дела не имели (кроме как в качестве спорного имущества, скажем), а от постыдной роскоши их жизнь была дальше, чем у самых аскетичных хариджитов. «Вот вы и есть настоящие мусульмане, - сказал Али ибн Мохаммед, - а все остальные – не лучше язычников. И, как настоящие мусульмане, вы должны вести против этих язычников священную войну. Не так, как нынешние лжехалифы – которые с иноверцами договоры заключают и сами на них нападают, алкая их земель; нет, священная война, как сказано в Коране, может быть только оборонительной и только против врагов и притеснителей мусульман. Вы – мусульмане, вас притесняют; чего же вы ждете?»
И грянул бунт такой степени бессмысленности и беспощадности, какой халифат не знал ни до, ни после. Бунт на истребление: резали всех неправедных, а таковых оказывалось все больше – был случай, когда таковых обнаружили и истребили сотню тысяч за день. Чиновник, помещик, купец или крестьянин – не имело значения. Прятались по домам – не помогало; по мечетям – резали и в мечетях; кто-то бежал в пустыню, кто-то прятался днем в колодцах, а ночью вылезали и охотились на собак, крыс и людей: в пищу шло все.
Некоторым повезло; некоторым повезло сказочно. Купец ибн-Ваххаб из торговой Басры успел сесть на корабль, уплыл и не останавливался, пока не доплыл до Нанкина. В Китае он сумел себя подать, побывать на приеме у государя, получить щедрые дары и уже после окончания восстания зинджей (и совсем незадолго до того, как в Китае грянуло свое великое восстание и иноземцев с Запада начали в свою очередь грабить и резать) вернуться в Ирак. Но таких удачников было мало.
Самое нелепое, что события на юге страны в Самарре и Багдаде очень долго не принимали всерьез: ну что это за враги, негры какие-то? А когда приняли, было поздно: зинджи захватили города и крепости, население перерезали, разогнали или – а как же иначе? – обратили в рабство: работорговлю никто не отменял, это еще очень милостиво по отношению к неправедным… Вожди мятежников (и зинджи, и белые хариджиты) завели дворы, пиры и гаремы, уже ни с какой праведной аскезой не совместимые – но совмещать вполне получалось: списывалось на обстоятельства священной войны, требующей послаблений. В то же время любого из становящихся слишком сильными и опасными вождей под этим предлогом можно было объявить неправедным и поступить с ним, как с язычником. Аль-Масуди пишет: «Говорили люди о количестве убитых в эти годы Али ибн Мухаммадом, и есть преувеличивающий и преуменьшающий. Преувеличивающий говорит: “Погубил он людей столько, сколько не охватывает число и не обнимает смета, — не знает этого никто, кроме Знающего неведомое, — в захваченных им городах, селениях и поместьях, жителей которых он истребил”. И говорит преуменьшающий: “Погубил он пятьсот тысяч человек”. Каждая из сторон говорит об этом на оснонании домыслов и предположений, ибо это вещь непостижимая и непроверяемая».
Халиф послал войско – его разбили; халиф послал отборных тюрок с отборным воеводой – войско разгромили, воеводу убили; тогда аль-Мутамид поставил во главе нового войска своего брата аль-Муваффака – как правителя Ирака, в чьей области, собственно, и творилось безобразие. Тот пошел в поход вместе с молодым сыном Абу-ль-Аббасом, будущим халифом аль-Мутадидом. Война была долгой и шла с переменным успехом. Аль-Муваффак сражался лично; в одном из боев некий зиндж по имени Киртас выстрелил в него из лука со словами «Получай от Киртаса!» и ранил в грудь. Наконечник застрял в ране, она загноилась, набухла опухоль. Аль-Муваффак, человек редкой храбрости на поле боя, отчаянно боялся врачей и о том, чтобы вскрыть опухоль, не желал слышать. Он умирал, а зинджи из своего лагеря кричали: «Засолите вашего воеводу – он уже протухает!» Врачи пошли к Абу-ль-Аббасу и сказали: «Если твой отец не позволит вскрыть опухоль, он умрет; если мы попытаемся это сделать, он нас убьет». – «Придумайте что хотите, но вылечите, - сказал Абу-ль-Аббас, - я вам обещаю защиту». Один из лекарей отрастил ноготь большого пальца так, что мог спрятать за ним острое лезвие, явился к воеводе и попросил разрешения осмотреть и ощупать опухоль. «Знаю я, что ты задумал, живорез!» - рявкнул аль-Муваффак, но врач растопырил пальцы и сказал: «Сам видишь, господин – мне нечем резать». Он стал ощупывать опухол, а в подходящий миг разрезал ее скрытым лезвием и вытащил наконечник стрелы; хлынул гной, аль-Муваффак начал браниться, потом умолк, потом сказал: «Спасибо. Ты меня спас» и больше ни от какого лечения не уклонялся.
Абу-ль-Аббас поклялся отомстить Киртасу за отца и с тех пор искал его в каждом бою. Киртас был отличным воином, раз за разом отбивался и смеялся: «Эй, Билибас, если поймаешь-таки меня, можешь сделать из меня тетиву для лука!» Наконец Абу-ль-Аббас его захватил и доставил к отцу; аль-Муваффак еле глянул на пленника и велел: «Отрубить ему голову», но сын возразил: «Между нами есть одна невыполненная договоренность – отдай его мне». Он содрал с зинджа кожу, скрутил и сделал из нее тетиву. Когда аль-Мутадид сел на престол, многие вспоминали этот случай: и храбрость, и неотступность, и верность обещаниям, и лютость у него сохранились.
Государство зинджей продержалось четырнадцать лет и четыре месяца; медленно, но неуклонно аль-Муваффак отбивал город за городом, грепость за крепостью, руину за руиной. Басра была осаждена, сдаваться зинджи отказывались. Съели припасы; съели собак и кошек; началось людоедство. Остались воспоминания: женщина умирает, родичи и соседи сидят рядом и ждут, пока можно будет ее съесть, а на следующий день сестра покойной плачет: «Не дали моей сестре умереть по-человечески, разорвали на части – и меня обделили, дали только голову! Это ли справедливость?» Долго так продолжаться не могло; Басра пала, Али ибн Мохаммед был убит – кто говорит, что в бою, кто – что свои же зарезали. Но на то, чтобы восстановить оросительную систему, сил уже не хватило: солончак победил и зинджей и арабов. А Али ибн Мохаммеда на Занзибаре до сих пор немногочисленные тамошние хариджиты почитают как Святого Освободителя.
Аль-Муваффак вернулся в столицу с победой, а Абу-льАббас отправился на запад, воевать с Тулунидами, правителями отколовшегося Египта и Сирии.
|
| « Изменён в : 12/21/08 в 23:09:20 пользователем: Kell » |
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
 |
Сподвижники и чиновники
« Ответить #114 В: 01/04/09 в 21:02:52 » |
Цитировать » Править
|
Куриные потроха
Брат государя считал себя (да и был, в общем-то) спасителем державы и вел себя соответственно: «Предпочел аль-Мутамид удовольствия и предался развлечениям, а брат его Абу Ахмад аль-Муваффак подчинил себе дела и устроение их.» Когда халиф попробовал вяло возразить против такого самоуправства, аль-Муваффак просто посадил его под замок и велел не обижать, а обеспечить государю должные пиры и увеселения.
Сам он, при немалой властности и крутости, был человеком по-своему застенчивым. Его личный врач (с которым мы уже сталкивались) рассказывал: «Зовет меня к себе аль-Муваффак и говорит: «Уже два года я хочу отведать одно простонародное кушанье – куриных потрохов и печенки с яйцами и луком. Но велеть поварам подать их мне неудобно – я же знаю, что по давнему обычаю потроха – их доля, мясом они кормят меня и двор, а потроха продают в свою пользу. Давай сделаем так: когда подадут курицу, ты встанешь и скажешь мне о том, что печенка с потрохами очень полезна для здоровья и ты мне ее прописываешь как лекарь. Тогда я скажу им, чтобы они ежедневно собирали немного печенки и потрохов. Для этого потребуется совсем немного, и им останется достаточно для продажи». Так и сделали, и все остались довольны, и это стало обычным делом…
Безотказное место
Аль-Муваффак умер раньше брата, и тот вернулся на престол, но дела войны и управления по-прежнему предпочитал перепоручать тем, кто лучше это умел. Абу-ль-Аббас продолжал воевать, а правили везиры; их сменилось несколько, но самым толковым оказался, пожалуй, Убайдаллах ибн Сулайман. Рвение у него было, знание дел – тоже, понимание пределов своих возможностей – лучше, чем у многих.
Вот сидит Убайдаллах в присутствии, судья передает ему прошения на подпись, приговаривая: «Если везир с помощью Аллаха может оказать такую милость». Убайдаллах подписывает, судья подает следующую бумагу: «Если везира сие не затруднит…» . Следующая грамота – «если везиру будет угодно…» Внезапно Убайдаллах положил перо, взглянул на судью и сказал: «Сколько ты будешь посторять свои „Если можно, если удобно, если не трудно" и тому подобное? Тот, кто скажет тебе, что он сидит на этом месте, но хоть однажды откажется делать то, что делает - лжец. Давай сразу все прошения”. Тогда судья достал из своего рукава целую стопку грамот (а было их около восьми десятков), разложил перед везиром, и тот принялся их подписывать…
Убайдаллах непрестанно грызся с соперниками за место у власти – с переменным успехом. Впадая в немилость к очередному правителю (а он чиновничал на разных постах при трех или четырех халифах), он, как правило, полагался на помощь знакомых – и не ошибался; сохранилось множество историй про то, как везир их потом отблагодарил. Впрочем, он был справедлив в этом отношении: одолев и заточив своего главного недруга, Убайдаллах прослышал, что некий чиновник из его подчиненных ежемесячно передает семье узника по сотне золотых. «Разве ты не знаешь, что такой-то – мой враг?» - вопросил везир чиновника; тот ответил: «И мой бывший начальник – так же, как совсем недавно моим бывшим начальником, сидящим в темнице, был ты, а я ровно столько же денег передавал твоей семье». Убайдаллах побагровел, помолчал, а потом сказл: «ты прав». Убайдаллах пережил аль-Мутамида, побывал везиром и при его преемнике и оставил это место своему сыну аль-Касиму, о нем авось еще будет речь впереди, но одну историю я приведу здесь – ибо в ней Касим ведет себя совершенно в духе отца.
Благодарный ученик
Итак, юного Касима учил некий Абу Исхак Ибрахим. Однажды наставник спросил: «Что ты сделаешь для меня, если Господь возвысит тебя так же, как твоего отца, и ты станешь государевым везиром?» Тот переспросил: «А ты бы чего хотел?» Учитель представил себе самую большую сумму, какую мог и сказал: «Двадцать тысяч золотых!» - «Идет», - ответил Касим.
Через несколько лет Касим и впрямь стал везиром, на третий день пребывания в этой должности позвал своего учителя и спросил: «Абу Исхак, что ж ты не напоминаешь мне о моем обещании?» Тот ответил: «В твоей семье обещаний не забывают». – «Только вот в чем штука, - покачал головою Касим, - отец мой везирствовал при аль-Мутамиде и аль-Муваффаке и был сам себе хозяин; а сейчас на престоле аль-Мутадид, и у него по сотне глаз повсюду, а сам он государь доблестный, справедливый и праведный, но щедрость ему не свойственна и им не одобряема. Так что выдать тебе сразу все двадцать тысяч я не смогу, а только по частям. Сядь в любом месте – лучше всего близ моей приемной, - и дай знать, что любое прошение на мое имя, переданное через тебя, будет благосклонно рассмотрено. Тебе понесут прошения, ты бери деньги за хлопоты, а прошения передавай мне – и так пока не накопишь ту сумму, что я тебе обещал».
Так дело и пошло – и только иногда, заглянув в прошение, везир спрашивал Абу Исхака: «И сколько ты за это взял? Всего-то? Нет, такое грязное дело стоит дороже, ступай и запроси вдвое». Спустя несколько времени везир спросил: «Ну как, собрал ты двадцать тысяч?» Бывший учитель ответил смиренно: «Нет еще», - это было ложью, но Касим кивнул, и все продолжалось по-прежнему, только везир где-то раз в месяц повторял свой вопрос. Наконец, Абу Исхаку стало стыдно (к тому времени он собрал уже тысяч сорок), и на очередной вопрос он ответил: «О да, благодарю тебя!» Везир с облегчением вздохнул и сказал: «Ну наконец-то, а то я уж начал беспокоиться!»
На следующий день Абу Исхак явился к касиму, тот протянул руку за прошениями. «Ничего нет, - напомнил учитель, - я же уже все сполна получил…»
- О Боже! – воскликнул везир. – неужто ты думал, что я лишу тебя твоего промысла, к которому и ты привык, и люди привыкли? Вот откажешься передать от кого-нибудь мне прошение за взятку – и все решат, что ты вышел у меня из милости! Продолжай все по-прежнему – просто теперь тебе не надо давать мне отчета в том, сколько ты собрал. Думаешь, мне приятно было допытываться у тебя об этом?
Везир и лев
Уже при аль-Мутадиде случилось так, что Убайдаллах стоял близ престола, когда халиф любовался на новых зверей для зверинца. Лев сорвался с цепи, началась свалка, Убайдаллах охнул и спрятался (некоторые говорят «прямо под трон», но под тогдашнюю халифскую почетную циновку спрятаться было нельзя – тем более что аль-Мутадид спокойно продолжал на ней сидеть). Когда льва поймали, а Убайдаллах вылез, халиф спросил: «И не стыдно тебе? Лев бы не успел до нас добраться – кто бы ему позволил?» Везир ответил: «Я не государь, а чиновник – где твое сердце спокойно, там мое безумствует». Потом друзья, в свою очередь, спрашивали его: «И не стыдно тебе? И льва испугался, и перед государем осрамился!» - «Да нет, - пожал плечами Убайдаллах. – Льва-то я не испугался – ему и впрямь никто не дал бы добраться до государя и его ближних людей. Но я знаю, что внушает страх сердцам правителей – это слишком смелые их подданные; такие приближенные долго не живут. Пусть лучше халиф считает меня трусом и растяпой, чем слишком смелым и слишком деловым человеком».
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
А замечательный наставник вышел из Абу Исхак Ибрахима!
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Он и наставником слыл хорошим, и законоведом толковым - а еще, говорят, знал чудотворную молитву. Если двое влюбленных поругаются или даже возненавидят друг друга, этой молитвой Абу Исхак умел их помирить и к любви возвратить Но молился он про себя, а не вслух (это как раз тогда начало входить в моду), и молитва не сохранилась.
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
Вот. Лишнее подтверждение того, что молчание не всегда золото. Молился бы Абу Исхак не молча, не было бы несчастливых влюблённых. 
Если все бы знали эту молитву, то даже трудно было бы представить такую благодать!
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kell
Живет здесь
Дело вкуса...
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 2889
|
Кто ее, эту магию, знает - а вдруг эта молитва, произнесенная вслух, просто не работала? Для Абу Исхакова толка это вполне возможное представление, а у ранних суфиев, скажем, вообще стало нормой избегать молитв вслух (как в рассказе 1001 ночи о черном рабе, умершем, когда его личные отношения с Аллахом по молитве понял другой человек - ночи 467-468)
|
|
Зарегистрирован |
Никому не в обиду будь сказано...
|
|
|
passer-by
Завсегдатай
Идут по земле пилигримы...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 194
|
А вот в "1001 ночи" говорили, что Абу Исхак был певцом, музыкантом и поэтом. Это он? Интересно было бы о нём ещё почитать. Если доберётесь до него ещё - не проходите мимо.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
