Автор |
Тема: Иван Франко:правда и вымысел (Прочитано 21336 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
ЕЖЕДНЕВНАЯ
ВСЕУКРАИНСКАЯ
ГАЗЕТА №47, среда, 17 марта 2004
Вечный оппозиционер
Личность Ивана Франко только начинает приходить к нам. Готовы ли мы?
Ирина ЕГОРОВА, «День»
ДИРЕКТОР МЕМОРИАЛЬНОГО МУЗЕЯ РОМАН ГОРАК
Начнем с более прозаичного — материального — с маленького домика на тихой львовской улице, куда иду для разговора с директором Мемориального музея Ивана Франко Романом ГОРАКОМ, одним из самых авторитетных франковедов в Украине и одним из тех людей (а возможно, вообще одним), кто уже несколько лет стучится в разногабаритные двери Власти — помогите!.. Ведь уже давно во Львове идут разговоры, что дом в ужасном состоянии, и если немедленно не приложить усилия — у потомков его не будет.
— Роман Дмитриевич, кажется, Франко полжизни потратил на то, чтобы выплатить за этот дом ссуду?..
— Франко приобрел участок в месте невыгодном. Совсем рядом стоял кирпичный завод, а именно здесь выбрасывали производственные отходы. Однако из всех участков только этот был ему по карману. И тот бы не купил, если бы не украинские гимназисты. Им было стыдно, что семья Франко вынуждена все время переезжать с одной квартиры на другую. В 1898 году праздновалось 25-летие его творческой деятельности, и дети по копейкам собрали своему учителю на подарок. За два года до этого отмечали юбилей автора «Огнем и мечом». И тогда ученики также собрали Сенкевичу на подарок, однако купили ему целое поместье. Франко же радовался, что смог приобрести этот клочок земли…
Деньги, оставшиеся после покупки участка, пошли на то, чтобы сначала выстроить стену, поскольку земля «ползла», и сделать глубокий фундамент, чтобы добраться до устойчивого грунта. И потому, когда Иван Франко вышел, как мы сейчас говорим, на ноль, т. е. деньги закончились, то он вынужден был взять на 37 с половиной лет кредит в банке на довольно жестких условиях. Вся отдача была расписана по годам, поэтому всяческие легенды о том, что Ивану Яковлевичу эта хата досталась сразу же после развала Австро-Венгрии — миф. Никакие банки не разваливались, обязательства переходили к другим лицам, и только сын Тарас выплатил последний взнос.
Музей открылся в 1940-м (выплатив детям около ста тысяч рублей, дом национализировали), однако никаких ремонтных работ, как свидетельствуют документы, не проводили, только отделочного типа. Когда же пришли немцы, дом был выставлен на торги. Приобрел его директор завода «Одеон». Вот он и делал первый серьезный ремонт. О мемориальности речь не шла, хотя, может, дом и выиграл в нескольких моментах как материальное сооружение. Байер подвел газ, электричество. При Франко было керосиновое освещение, топили дровами. Когда наступала зима, теплой была практически одна печка в столовой, где дети учили уроки. В спальнях только подтапливали.
— А почему меня не пропустили на второй этаж, где, помню, была когда-то расположена экспозиция?
— В войну одна бомба упала перед домом Франко — сорвала крышу, выбила окна, повредила стену. Потом повреждения закамуфлировали, однако без каких-либо мемориальных замечаний. Ведь было известно, какая стояла крыша при Франко. Можно было к оставшейся доставить аналогичную. Однако сделали новую крышу, к тому же кто-то предложил «рацуху». Раньше между этажами было деревянное перекрытие, теперь положили цементные плиты, скрепили их проволокой. Понятно, со временем потолок прогнулся и мы теперь под опасностью обвала, не можем использовать в полной мере второй этаж. Вынуждены забрать всю мебель, ликвидировать экспозицию. Теперь оказалось, что еще и «полетело» электричество, есть опасность пожара. Стены трещат, канализация разрушена и все из нее течет под фундамент. Дом в полном смысле плывет. Выделяемые деньги позволяют только латать дыры, а нужно проводить работы в комплексе…
— В газетах время от времени появляется информация о том, что то одна партия, то другая озабочены состоянием мемориального музея…
— Каждый теперь хочет сделать себе какую-то рекламу заботясь о ценностях украинского народа. Однако одни говорят, а другие делают. У нас по соседству через два дома народный депутат Игорь Шурма, и именно он пытается всяческими способами помочь музею. Мы за 10 лет не получили ни копеечки, чтобы приобрести какой-то экспонат. Понимаете, что это означает?! Мы не можем купить литературу, книги. Игорь Шурма купил нам за свои деньги гравюры Мавриция Готлиба, школьного товарища Ивана Франко, первоиздание произведений Каменяра, может до 40 вещей уже доходит. От имени СДПУ(О) он еще подарил компьютер, потому что нам очень хотелось иметь компьютерную картотеку.
Каждый год мы организовываем так называемые Франковские толоки, чтобы упорядочить территорию. Я обращаюсь к каждой из 32 (или сколько у нас теперь во Львове политических организаций?), делаю объявления по радию, пишу письма. Вы думаете, кто-то приходит и берет грабли в руки? Приходил только Шурма со своим штабом. Брал щетку, белил деревья, подметал. Мало того, приносил целую кучу хозяйственных вещей — смолу, грабли. Когда он начал это делать, другие партии подняли шум, что Шурма приватизирует себе музей. Кстати, СДПУ(О) даже не заключила с нами договор о сотрудничестве.
Когда приехали представители РУХа, в частности Костенко, мы заключили договор, нам много пообещали. И мы искренне ждали поддержки, но кроме заявлений в прессе никаких реальных вещей не получили. Мы ко многим обращались, и я постоянно подчеркиваю: я готов работать с коммунистами, готов работать с националистами. Это все украинские партии, это все разные взгляды, и в конечном итоге мы все живем в одном обществе.
— Вчера зашла в книжный магазин при Львовском университете. Кроме «Перехресних стежок» — ни одного произведения Франко. На факультете журналистики — ни одного аспиранта, который защищался бы на тему «Публицистика Франко». Хотя Иван Франко печатался во всех известных европейских изданиях того времени. Правда, на филологическом факультете несколько аспирантов есть. Однако Франко в общем — непопулярная ныне тема. Полное издание его произведений, без купюр, не выходило никогда. Это, наверное, вылилось бы в 80 томов, а издание 80-х составляет только 50. В галицких газетах цитируют кого угодно, но не Франко…
— Здесь нужно перейти к личности Ивана Яковлевича. Он всегда стоял в оппозиции к любой общественной формации, которая у нас была. (Даже к нынешней.) Его знаменитое выражение чего только стоит: «Розмова про державність, самостійність є пустою фразою, поки її не наповнити суттю. Українському простому селянинові є однаково, з ласки кого він буде голодувати чи здихати з голоду — чи чужого пана, чи свого пана-патріота». Нужно ли к этому еще что-то добавлять? А другая его прекрасная фраза: «Самостійність України стане абсолютно пустим звуком, якщо вона не стане бажанням кожного члена суспільства». Нам свобода упала в руки и мы не сумели ей воспользоваться. Да мне стыдно каждый день идти в музей по улице около польского консулата, потому что мне кажется, что уже вся Украина уехала. Очереди иногда доходили до этого музея, а до нас метров 200!
Если читать его вещи, многие могут себя узнать. «Як ти смієш, черепино недобита про своє спасіння дбати, там де гинує міліон?» Это написано 110 лет назад. И «чому в нас відступників так много і чом для них відступство не страшне? Чом рідний стяг не кличе нас до свого, чом працювать на рідній ниві встид, але не встид у наймах, у чужого?»
Личность чрезвычайно сложная, она только начинает приходить к нам. И то, к сожалению, для избранных. Кто сегодня читает Ивана Франко, перед тем как лечь спать? Мы сегодня скорее рассуждаем, правильно ли сделали, что вывели «Борислав сміється» из школьной программы, потому что он отстаивает социалистические идеи? Мне такие вещи кажутся смешными.
— Иван Франко — правдивый галичанин, однако именно галичане не могли простить ему многие вещи. Например, что женился на «схиднячке». Хотя многие галицкие барышни имели на него виды. Не могли простить его высказываний «про галицький загумінок», «осібність Галичини», непростые отношения, складывавшиеся между людьми...
— О, это для меня больная тема. Я думал, что под именем Ивана Франко, который прошел все эти партии, удастся людей объединить… Франко ведь был сначала социалистом и написал программу партии социалистов, которая конкурировала с Энгельсовской, Бруксовской программой. 78-й год, он переводит «Капитал», а потом все это отвергает и переходит в другую стадию, появилось его стихотворение «Не пора, не пора москалеві, ляхові служити…», ставшее национальным гимном. Совсем другая точка зрения. Потом прошел национал-демократическую стадию. А в 1898 году отошел от всего и сказал: «В наших партіях постійно тільки видно корисні цілі керівників, і мати з ними справу…» Он не хотел мараться. Он отошел в сторону, спокойно работать для народа, повышать его культурный уровень. Это означало — достижения мировой культуры делать доступными для украинского народа. Франко, следует признать, больше всего сделал переводов. Вот стоят произведения, несколько полок. На первой — меньшая часть оригинальных и большая переводов с 18 языков. А как он переводил! Недавно был на конференции, где сравнивались переводы «Фауста». Иван Франко — молодой парень, 24 года, делает перевод «Фауста» самый совершенный, то есть выдерживает ритмику, ударения, количество гласных и согласных в строке.
Это был и феноменальный экономист. Историк какой! Да все более поздние труды по крепостному праву базировались на Франко. Первый политический деятель, создававший парламентскую партию — радикальную партию, которая уже имела свою программу, устав и претендовала на фракцию в парламенте. Все у него было гениально предусмотрено, разработано, исходя из тех конституционных прав, которые предоставлялись в тогдашней империи.
Его программой-минимум было создание в Галичине автономной области, на основе которой уже создавалась бы украинская государственность, украинская соборность. Конечно, нужно было определенным образом провести выборы. Каждое село выбирало своего человека, а уже тот избиратель шел голосовать дальше. Кроме того было пять курий. Франко поставил задачу: опираясь на крестьянскую курию, отобрать украинского кандидата, который будет отстаивать в парламенте вопрос автономии украинской области. Что здесь творилось! Иван Франко из хаты боялся выйти, настолько его затравили. Ему, конечно, не дали победить на выборах, ведь тогда посол был большой пан. Имел государственную дотацию, много привилегий. Понятно, что борьба за посольский мандат была страшная. И тогда все умели говорить, что они будут выступать за Украину, ставить вопрос в парламенте об украинской государственности, отстаивать права бедного, несчастного народа. Когда же получили посольский мандат, об обещаниях забыли. А на следующих выборах уже украинских парламентариев не выбирали…
— Что сегодня особенно актуально в отношении личности Ивана Франко?
— Источниковедение. На основе чего появлялись те или иные вещи, какова была реакция Ивана Франко и окружающих на то или иное явление? Стоит внимательнее просмотреть газеты, документы, узнать реальную ситуацию, был ли он в том или ином вопросе прав? А сейчас наступило время поучений. Любят рассуждать — Франко должен был сделать так или так. Несколько докладов слышал и ужасался. Какой-то, пардон, задрипаный аспирант провозглашает, что Иван Франко был «неправильным» по отношению к «Молодой музе» (была такая поэтическая группировка. — Авт. ), он их громил. Например, был еще один деятель, так он просто добивал Ивана Франко за его поэзию, — дескать, он правильно делал, потому что понимал в тех вещах больше. Страшная тенденциозность. А критик должен давать слово одной и другой стороне, чтобы не утратить объективности. У нас же обязательно стать нужно на одну позицию, а теперь становятся только на позицию оппонентов Франко.
Хочу одно сказать — уже все наши украинские писатели с головы до ног оплеваны. И Бузиной, и другими. Не хочу сглазить, но еще глобально не взялись за Франко, вероятно, не по зубам. Время от времени только кусают. Говорят на тему «Иван Франко и женщины», приписывают ему аморальность. Была такая волна, чуть ли не поименно перечисляли, с кем спал Иван Франко. Потом волна прошла. Теперь снова: вот там не трижды ему являлась любовь, а была еще целая плеяда женщин. Обсасывают, что Иван Франко был сифилитиком. Есть миллиарды сифилитиков, но ни один гением не стал.
— Когда Франко умер, некрологи появились, кажется, в 224 зарубежных изданиях…
— Он был первым украинским профессиональным публицистом. Кстати, платились гонорары за счет подписчиков. Подписалось пятьсот людей, и считай, сколько нужно за печать, сколько корректорам, а сколько авторам. Франко писал во все европейские газеты. Что это значит — писать для газет высокого уровня? Работать, глубоко исследуя тему (я уж не говорю, что нужно в совершенстве языки знать), проявлять широту мышления и делать ее интересной для европейского общества. К тому же он должен был жить с того, что написал. Работал как сумасшедший, за копейки. Если вы почитаете воспоминания о Франко, то узнаете об условиях, в которых он творил. По хате ходит аист со сломанным крылом, лягушка, черепаха лазит, дети балуются, танцуют, жена там ведет свои разговоры. А Иван Франко сидит, работает, разложенные бумаги, книги. Умение работать, концентрироваться на главном и отключаться от посторонних звуков у него было колоссальное. Когда у него парализовало руки, то он страшно жалел, что сделал мало. Ему предрекали полгода, а потом смилостивились, дали еще три, а он прожил восемь лет.
Непросто было делать переводы человеку с парализованными руками. Зато у него была феноменальная память. Секретарю диктовал. Он, например, написал свои произведения, не имея Кобзаря под руками, а они — основа для шевченковедения. И его еще обвиняют, что он какую-то строку там не так процитировал в стихотворении Тараса Шевченко. Лампы не было, чтобы в хате ему светила, и сапог, чтобы пойти на почту за газетой. Конечно, можно было не быть принципиальным социалистом (как его им сделали — еще отдельный вопрос), покланяться, быть хорошим, получить государственную работу. И все бы было хорошо, как и сделали его товарищи. Его одного какого-то черта так несло.
Представьте, первый ученик Дрогобычской гимназии, гордость Львовского университета. Он еще на первом курсе был, а дрогобычские евреи уже ему выбивают стипендию из фонда Главинского, 210 золотых. (За 80 золотых покупалась корова.) Деньги он не ценил и всю жизнь моментально отдавал их на какое-то издание. Жена ходила и плакала: у детей нет рубашки, не в чем ходить, а ты отдаешь последнее на журнал «Життя і слово». Голодал, а книги свои переплетал. Ему, кстати, предрекали, что он будет министром Австро-Венгрии (ибо он был блестящим экономистом), а его пригоняют по этапу, как бродягу, в село. И он приходит в это родное село, ждавшее от него взлетов, в то село, в котором он первый получил гимназическое образование, и отчим со слезами ему советует: «Из тебя уже ничего не будет, чем так биться головой о стену, лучше иди в монастырь…»
Не сбылась и его мечта стать преподавателем украинского университета. Когда ему дали пробную лекцию, то он читал ее о «Наймичке» Тараса Шевченко, а после лекции студенты его качали на руках. Кто хотел иметь такого конкурента?! К тому же польский профессор должен был быть на три головы выше украинского. Его руководитель докторской работы Ягич с одной стороны его гладил, а с другой — вредил. В 1904 году, когда Российская империя, снимая запреты Валуевские и Эмские на украинский язык, хотела реабилитироваться в глазах мира и дать звания академиков выдающимся украинцам, то в списке первым стоял Иван Франко. Обратились тогда к Ягичу, руководителю докторской работы, работавшему советником цесаря по славянским вопросам. И тот отписывает в Российскую Академию наук: «Ежели Вы хотите, чтобы на территории Вашей империи и белорусы заговорили о самостоятельности, то пустите туда Ивана Франко». Лучшая рекомендация, мне кажется. Конечно, ему такой милости не дали, ему вообще въезд на территорию Российской империи был запрещен. Журналы, которые он редактировал, там не шли. В основном работал в газете корректором, только потом начал редактировать. Но благодаря Франко услышали о таких именах как Панас Мирный, Нечуй-Левицкий, Леся Украинка, Олена Пчилка. Назовите сегодня кого-то из наших патриотически настроенных писателей, который бы садился и неизвестному литератору Самойленко под псевдонимом Сивенький переписывал от руки 200 писем, формировал книжку и отдавал. А так было, и не раз.
Он не мог найти работу в украинских изданиях и на 10 лет пошел, как он говорил, «в найми» в польскую газету «Курьер львовский». Писал полякам, которые не хотели и смотреть на украинскую прессу, об Украине. И лучшие произведения Франко были связаны именно с этой газетой. Например, тематика дня сегодняшнего: каждый год вывозилось и продавалось в бордели индийской армии, в стамбульские, американские бордели огромное количество украинских девушек. Иван Франко первым поднимает этот вопрос. «Для домашнього вогнища» называется вещь. Он месяцами сидел на судебных резонансных процессах, а потом писал об общественной морали. То есть он исследовал и с чрезвычайной настойчивостью отстаивал интересы народа, к которому принадлежал. Говорил в зарубежных изданиях о всех болезненных украинских проблемах. От него узнавали об Украине. И если он был бы сыном какого- то другого народа, то получил бы мировое признание значительно шире. А мы о Франко молчим. Мы не знаем его. И это не делает нам чести.
№47, среда, 17 марта 2004
Роман ЛУБКИВСКИЙ, глава национального комитета по присуждению Национальных премий:
Франковские места во Львове не упорядочены, памятник в ужасном состоянии. Но самую большую обеспокоенность вызывает Литературно-мемориальный музей Франко во Львове. Да, крышу обновили, а дальнейшие работы замедлены. Если можно надеяться, что к осени литературно- мемориальная часть на втором этаже ценой невероятных усилий будет завершена, то на первом этаже, который фактически должен дышать духом Франко, — очень сомневаюсь. Нет общей концепции, которая отвечала бы значению творчества Франко для Украины и мира. Трудно представить человека, который в девять лет потерял отца, а позже — и мать, но, пройдя по лабиринтам жизненных испытаний, достиг бы такого уровня творчества, такого глубинного уровня знаний, как Франко. Он владел всеми славянскими языками, практически — всеми европейскими. Немецкий и французский знал в совершенстве, с легкостью переводил любые литературные оригиналы. Сферой его творческих, философских интересов была экономика, политика, этнография, языкознание, литературоведение, журналистика…Он писал не только с точки зрения тогдашней проблематики, с позиций его философских рассуждений можно говорить и о преодолении проблем современных, недостатков нашего времени — политического цинизма и национального ренегатства. Это колоссальная фигура ХХ века, но говорить о Франко с позиций мирового уровня невозможно, если ограничиваться кузницей Франко, школой, где он учился…Он никогда не был «областным писателем» и поэтому учреждение Национальной, а возможно, и Международной премии Франко — вполне целесообразный, необходимый шаг, которого мы все ждем. Якобы все уже утверждено. Однако лично я соответствующих бумаг еще не видел…
Богдан Тихолоз, кандидат филологических наук, сотрудник Института франковедения Национального университета им. Ивана Франко.
— Наследие Франко равно ста томам. Вот об этом колоссальном замысле — 100-томном полном издании произведений Ивана Яковлевича мы до сих пор говорим, мечтаем, однако к юбилею издать его не удастся. Хотелось бы увидеть и научную биографию, энциклопедию Франко, полную библиографию его произведений, издание материалов архива И. Франко, находящегося в Киеве, в Институте литературы, (а все основные специалисты — во Львове). Сказывается и нехватка кадров, и отсутствие финансирования, и организационная деятельность. И поэтому Франко — символ, с которым ассоциируется государство, Франко, входящий в тройку «украинского беста» (Шевченко, Франко, Леся Украинка) — недоступен для многих читателей, его сложно найти в книжных магазинах.
Портрет молодого писателя: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/5/52/Ivan_Franko.jpg
Памятник КАМЕНЯР на могиле И.Франко на Лычакове: http://www.abc-people.com/data/franko/pic1.jpg
Это – человек, который из твердой земли и вдохновения творит обычные дома и дворцы для тела человеческого. Франко из твердого слова и огненного нрава – творил жилища для человеческого духа. И не один дом он свел – целые города. Все в них есть, для всех нашлось место. И святое, и грязное, и деньги, и любовь, и светлая память, и чистое знание – правды. Лично у меня фигура Франка прямо ассоциируется с одним простым определением. Бескомпромиссный борец за правду. А это значит – не осуждать и не превозносити. Значит – иметь сердце такое большое, чтоб вместить в нем людей такими, которыми они являются. Вместить – понять – принять – простить. В этом пламени прощение не есть правых и неправых. Все, кто сумел его пройти – все правые, хотя правда в каждого своя. И Франко, как настоящий мастер, сумел воспроизвести их множество – этих правд человеческих.
Борис Лобода, заслуженный артист Украины
Если возникло желание познакомиться с творчеством И.Франко,то,пожалуйста,даю ссылки:
И.Франко «Смерть Каина»(на рус.яз.): http://www.classic-book.ru/lib/al/book/640
Биография,творчество и избранные произведения(на укр.яз.):
http://www.nbuv.gov.ua/books/18/if.html
И еще: http://www.abc-people.com/data/franko/index.htm
|
| « Изменён в : 01/16/08 в 18:07:07 пользователем: olegin » |
 Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
 |
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #1 В: 12/14/07 в 12:33:52 » |
Цитировать » Править
|
Да Горак и сам любопытная личность. В частности, он замечательный сплетник, благодаря близости к Ирине Вильде знавший массу весьма контраверсионных вещей.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #2 В: 12/14/07 в 12:37:00 » |
Цитировать » Править
|
Уважаемая Антонина,Вам так трудно угодить  Материал о Дарине Дмитриевне Полотнюк готовится к "печати".
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #4 В: 01/04/08 в 20:10:25 » |
Цитировать » Править
|
Венский университет
К 150-летию со дня рождения Ивана Франко «По Дунаю льоди пливуть…»
Автор: Василий САВЧАК (журнал «Австрійсько-український огляд», Вена — Львов)
На рассвете 7 октября 1892 года на Северный вокзал Вены прибыл пассажирский экспресс из Львова. Вместе с другими прибывшими на перрон сошел среднего роста мужчина в черном элегантном плаще, при шляпе и галстуке, с большими чемоданами в руках. По тому, как он вежливо отказался от услуг носильщиков и уверенно направился к станции извозчиков, можно было предположить, что в Вену этот пассажир приехал не впервые. Сам же и поставил свои чемоданы возле себя в ночном дилижансе, назвал извозчику адрес — и послушные венские лошадки посеменили к Дунайскому каналу, миновали Шведский мост, а потом тихой поступью одолевали длинный пологий холм, ведущий к центру, в старый город.
В Вену приехал Иван Франко...
В тот же день, 7 октября 1892 года, он напишет своему побратиму с университетских лет, публицисту, издателю и политическому деятелю Михаилу Павлику: «Дорогой друг! Шлю Вам привет из Вены. Мой адрес: Wien, 1, Wipplingerstrasse, № 26, 1 Steige, 4 Stok».
…Ему было 36 лет. Он тогда сам себя спрашивал в письмах к друзьям: «Только тридцать шесть или уже тридцать шесть?» Франко, молодого украинского интеллектуала, поэта, публициста, переводчика Гете, Шиллера, Гейне, Золя, Гоголя, Толстого, уже знала Европа. Однако многогранный его талант не ограничивался только писательским или журналистским поприщем. Если бы он остался на этой ниве, то и судьба тогда была бы намного благосклонней к Поэту. Еще не осознавая, что после Тараса Шевченко он видится наиболее харизматичной фигурой украинства, Франко стремился к гораздо большему, нежели лавры или тернии модерного украинского беллетриста. Он знал, чувствовал, что мог бы немало сделать не только для модернизации (сегодня мы сказали бы — европеизации) литературного процесса в безгосударственной Украине, но и для украинской общественной жизни, и украинской науки.
Кроме беллетристики и журналистики, вторым мощным его крылом была научная работа.
Позднее в одной из автобиографий, вспоминая свои студенческие годы, Иван Франко не без боли заметил: «Львовский университет отнюдь не был тогда светильником в царстве Духа; самое большее, его можно было бы сравнить с заведением для культуры бесплодия… Я страстно стремился к знанию, но получил только мертвый товар, а его нужно было проглотить, если было желание получить цесарско-королевскую должность. Учеба ради хлеба, а не науки — это был лозунг Львовского университета тех лет».
Надуманный, «глупый и глухой», как впоследствии писал Франко, так называемый «социалистический судебный процесс» австрийской властной бюрократии 1877—1878 годов над студентами Михаилом Павликом, Иваном Франко и другими молодыми украинскими интеллектуалами не дал ему возможности закончить даже эти, формальные, университетские студии... Налицо парадокс, который, в конце концов, не был исключением в Европе того времени: писатель, ученый, исследователь и участник глобальных европейских политических, гуманитарных, экономических, социальных процессов из-за политического остракизма не имел даже формального университетского диплома...
А то второе, научное, крыло жгло молодые плечи модернового украинца. В 1889 году Франко, нонконформист и «смутьян молодых голов», как о нем отзывались степенные галичане из «Просвіти», подает во Львовский университет тему своей докторской диссертации: «Литературное движение русинов (так тогда называли галицких украинцев в Австро-Венгрии. — В.С.) в 1848 году». Но даже спустя сорок лет после «Весны народов» эта тема, к тому времени уже чисто историческая, во Львовском цесарско-королевском университете имени кайзера Франца I «не прошла».
Из письма Ивана Франко к Михаилу Драгоманову, 29 ноября 1889 г.: «Говорил я уже раньше об этом деле (о диссертации) с Огоновским (профессор Львовского университета. — В.С.). Но, осмотревшись, я увидел, что тема не соответствует главному постулату Огоновского: «прошу, чтобы это была действительно литература, а не политика». Ну а у нас в 1848 году «настоящей литературы» почти не было, а была только политика».
Имеем еще один парадокс. Именно после подачи Франко заявки на докторат почему-то оказалось, что и вызволенный в революционном 1848 году из цензурных хранилищ украинский альманах «Русалка Дністровая» Маркиана Шашкевича (к тому времени уже покойного, чья могила зарастала травами в глухом селе за Львовом), и первая украинская газета «Зоря Галицька», и поэзия, проза и публицистика Николая Устияновича, Якова Головацкого, Ивана Вагилевича и других деятелей украинского возрождения периода «Весны народов» даже на исходе ХІХ века по-прежнему оставались под грифом «табу» и для докторской монографии недоступными.
Но не пройдет и четырех лет, как почтенное галицкое общество все-таки отыщет на глухом сельском кладбище могилу «будителя України» Маркиана Шашкевича (его «Русалку Дністровую» зимой 1843 года читал Шевченко в усадьбе Репниных в Яготине) — и торжественно, при большом скоплении народа, перезахоронит прах поэта на центральном львовском Лычаковском кладбище (серые волы в скорбной процессии, малиновая китайка поверх гроба, хоругви, речи и призывы к единению). Франко присутствовал на этом настоящем народном почитании памяти великого украинского патриота, написал по этому поводу статью («З похорону Шашкевича», газета Kurjer Lwowski, 2—3 ноября 1893 г.). Вспомнил ли он в тот момент, как совсем недавно один «свой», львовский профессор, «зарубил» ему докторскую о Шашкевиче и его литературных собратьях и последователях из уже далекого в то время 1848 года? В статье об этом ни слова: Франко никогда не помнил зла и никогда не злорадствовал. И до последних своих дней был непримиримым...
Оппонентом львовским профессорам он выступил... уже спустя два месяца после того, как ему не дали возможности исследовать украинскую «заполитизированную» литературу времен мятежной Европы 1848–1849 годов. Франко составляет подробный план, пишет «мотивацию» и первый раздел новой темы диссертации: «Политическая поэзия Тараса Шевченко» (!). Естественно, это был не только научный, но и политический вызов Франко системе и вечно испуганным соплеменникам. Конечно, что и этот поединок с системой Франко проиграл. «Пришлось мне бросить и вторую тему, к которой меня влекло, — политическая поэзия Шевченко 1840—1846 годов, — пишет он в уже цитируемом письме к Драгоманову. А далее отмечает: — Вот я и остановился на теме совсем уж невинной с политической стороны — песнях церковных».
Кстати, «песни церковные», как уникальный жанр народного эпоса, Франко исследовал в течение всей своей жизни. Жаль, что эти его исследования так и остались доступными лишь для ограниченного круга или «узких» специалистов, в свое время предусмотрительно подписавшихся на 50-томник Франко... И все-таки не эта тема стала его диссертацией. В конце 1890 года Франко, после двух лет невероятно тяжелого труда, и не только научного (вплоть до ползания по монастырским архивам и чердакам сельских церквей), завершает монографию о жизни и деятельности выдающегося украинского философа-полемиста Ивана Вышенского. 7 декабря 1890 года он пишет Михаилу Драгоманову в Женеву: «Закончил я свою диссертацию о Вышенском, получилась внушительная книжка в 300 страниц... Тогда сунулся я в университет Львовский, чтобы допустили меня держать докторский экзамен». Однако Франко и на этот раз отказали в докторантуре: оказалось, что в свое время он прослушал лишь семь семестров учебного курса, а по новому распоряжению австрийского министерства образования претенденту на докторат нужно было «отработать» восемь. Франко, конечно же, обращается в университетский сенат с прошением зачислить его на этот восьмой семестр. Ученый сенат даже не ответил на это прошение. В конце концов, как свидетельствуют недавно опубликованные материалы, никакого заседания высокого сената и не было: «сделано это было одним лицом — профессором Романом Пилатом, деканом философского факультета» («Спогади про Івана Франка». Составитель профессор М.Гнатюк. «Каменяр», Львов, 1997). Не этого ли декана со столь красноречивой фамилией имел в виду Франко, когда со временем, исследуя события во Львове в революционном 1848 году, не без сарказма отметил: шарахались растерянные «патриоты» между наместничеством и собственными кухнями, «между Понтием и Пилатом».
Франко едет в Черновцы, и здесь под руководством профессора Степана Смаль-Стоцкого наконец-то успешно завершает «полный университетский курс». Казалось бы, теперь можно снова во Львовский университет с диссертационной темой. Послушаем самого Франко. В письме к жене от 10 августа 1891 года (в то лето Ольга Франко по приглашению Олены Пчилки, матери Леси Украинки, находилась с тремя детьми в селе Колодяжном возле Ковеля) он пишет: «Я был у Огоновского, носил ему еще некоторые данные к моей биографии. (Несмотря на консервативное неприятие Ивана Франко в качестве лидера новейшей украинской литературы и радикального политического деятеля, профессор Омелян Огоновский, готовя к печати свою «Історію літератури руської», все-таки выделил для Франко-писателя отдельный очерк. — В.С.). Он спрашивал меня, что я думаю с докторатом. Я говорю: не знаю, что и думать, работу еще никуда не подавал. Он говорит: здесь во Львове я бы Вам не советовал подавать, здесь Вам будут препятствовать. И начал наговаривать на ляхов, хоть я уверен, что в первую очередь он сам бы не прочь мне подставить подножку». В конце концов, и без этого разговора Франко вполне осознавал свои научные перспективы: «Я знаю наверняка и знаю от людей достаточно компетентных, что кафедры мне ни при одном австрийском университете не дадут — не потому, что я русин, а потому, что я — «политически маркированный». Разве что Австрии пришлось бы перестать быть Австрией» (письмо к жене, июль 1891 года).
И все-таки надежда не покидала его. Еще задолго до изложенных выше событий призрачным окном к получению докторской степени засветилась Ивану Франко Вена в лице известного ученого-слависта профессора Ватрослава Ягича. Хорват по происхождению, Ягич сумел создать в Вене уникальную школу славистики, которая со временем переросла в отдельную кафедру научного славяноведения. Франко, конечно же, знал об этом уникальном научном оазисе. Еще после первого курса Львовского университета он стремился перевестись в университет в Вене, но не хватало одного — средств. На что жить, за что купить хлеба студенту, который еще в детстве проводил на сельское кладбище в Нагуевичах отца, а спустя три года и маму? С 13 лет и до последнего деня Франко вертел свои житейские жернова сам и только сам... Больше печали, нежели гордости за уникальным фактом: Франко стал первым украинским литератором, кормившим себя и свою семью писательским пером...
Еще в феврале 1889 года он пишет Драгоманову: «Недавно был один наш человечек отсюда в Вене у Ягича, и тот зазывал через него молодых людей русинов, чтобы шли на славистику, а он похлопочет о стипендии и т.п. Очень он меня соблазнил, ведь хоть я и не так молод (33 года), но не так уж и стар, чтобы не смог поучиться. Но с другой стороны, не хотелось бы мне бросать заработок при Kurjerе (газета Kurjer Lwowski, где, несмотря на писательскую и научную работу, Франко в течение десяти лет работал журналистом, чтобы содержать семью. — В.С.) и сниматься с семьей с насиженного места. Что вы посоветуете? Мне бы очень хотелось со временем занять хоть доцентуру частную славянских литератур при здешнем университете. Правда, я знаю, что доцентура такая, по политическим соображениям, была бы здесь очень узким и скользким мостком, но все-таки кто знает, как могут измениться обстоятельства».
Михаил Драгоманов, конечно же, звал Франко в Европу. Их взаимоотношения не были безоблачными (скажем так), однако Франко, как он сам не раз признавался, не стал бы Франко, если бы Драгоманов, находясь в 1876 году во Львове по пути в вечную свою эмиграцию, не приметил двух студентов: Михаила Павлика и Ивана Франко. Павлик, будучи старше Франко на три года, тогда сразу же сошелся с лидером киевской «Громады», а скромный Франко так и не решился вступить в дискуссию с мэтром. Зато потом их почти двадцатилетняя переписка была столь интенсивной, что со временем, при издании переписки Драгоманова, заняла два полноформатных тома... Однако в сентябре 1890 года, после многократных договоренностей и откладываний «на потом, когда представится случай», Драгоманов и Франко наконец-то встречаются в Вене. К сожалению, мы не много знаем о той их совместной неделе, но доподлинно известно: именно тогда Драгоманов и Франко беседовали с профессором Ягичем, где и договорились, что докторскую по славянской филологии Франко будет защищать в Венском университете.
16 мая 1891 года как журналист газеты Kurjer Lwowski он с группой галицкой молодежи отбывает на съезд прогрессивного студенчества в Праге, а оттуда — за собственные средства — в Вену, где вновь обсуждает с Ягичем свои докторские студии. Ягич готов стать научным руководителем диссертации хоть завтра, но... перед Франко вновь возникает банальный вопрос: за какие средства ехать, как содержать семью во Львове? А еще — руководство Украинской радикальной партией, издание (вместе с Павликом) первого радикального журнала «Народ»... Пройдет еще год, пока в письме к Драгоманову от 28 июля 1892 года Франко поделится своими окончательными планами: «Не знаю, что Вы скажете о плане, который мы составили вдвоем с женой. План этот таков, чтобы взять мне на полгода отпуск от «Kurjera», поехать в Вену, послушать лекции Ягича и еще некоторых профессоров и сдать докторский экзамен... Мне хотелось бы пожить в Вене, поучиться у людей поумнее Огоновского... А докторат был бы важен для меня хотя бы тем, что он дает права политические (право голосовать и быть избранным в парламент)». Как известно, позже Франко трижды баллотировался в австрийский Государственный совет, однако из-за сопротивления властей, бесстыдных, откровенных фальсификаций на выборах и «не без помощи некоторых наших патентованных патриотов» он так и не получил депутатский мандат...
27 августа в тесной двухкомнатной арендуемой квартире по улице Зибликевича во Львове друзья Франко отметили его 36 лет. А 6 октября пополудни, когда извозчик выносил из дома упакованные чемоданы, Франко целовал перед дорогой своих самых близких людей: жену Ольгу, сыновей Андрея, Петра, Тараса и младшую дочурку Анну, родившуюся месяц назад...
Ранним утром 7 октября венский дилижанс привез его на Wipplingerstrasse, 26. Здесь снимал квартиру № 29 на четвертом этаже «дома с мебелью и кухонными комнатами» младший товарищ Франко из Львова, студент Венского университета Василий Щурат (в будущем — известный литературовед, академик АН Украины). К нему и «подселился» Иван Франко. Здесь он не раз останавливался и позже, во время следующих своих приездов в Вену. Этот дом, на котором ныне установлена мемориальная табличка, расположен неподалеку от главного корпуса университета.
Через три дня Франко напишет жене: «Я сегодня записался уже на университет. Заплатил 18 гульденов 65 крейцеров. Декан принял меня очень ласково и предложил сейчас же переводить на немецкий мою работу о Вышенском, а также все, что было напечатано из моих научных работ, уверяя, что все будет быстро сделано...».
На первый взгляд у Франко все складывается хорошо. По крайней мере, такой вывод можно сделать из довольно скупых абзацев франковедческих исследований, касающихся венского периода его жизни и творчества. Мол, в Вене Франко наконец-то попал в свою атмосферу, в которой мог полностью отдаться своей стихии: науке и литературе. В конце концов, так оно и должно было быть, отчасти так и было. Но мы очень мало знаем, какой ценой дался Франко венский докторат.
Больше всего информации можем почерпнуть из самого достоверного источника, а именно — из писем самого Ивана Франко. Содержание жилья и семьи во Львове требовало, конечно, определенных средств. Соответствующих расходов требовало и пребывание Франко в Вене (ожидаемой стипендии он не получил — стипендия полагалась только студентам, а не аспирантам). Иных доходов, кроме писательского или журналистского труда, у Франко не было. Газета Kurjer Lwowski согласилась отпустить его всего лишь на два месяца с сохранением жалованья, и то с условием, что он каждую неделю будет присылать в газету материалы из Вены как репортер. Журналист тот поймет, каких стараний, труда, нервного напряжения и главное — времени требует репортерская работа. Франко свои обязательства перед редакцией выполнял безупречно (его венские материалы для этой газеты, к сожалению, в 50-томник не вошли). А ведь докторант еще должен был посещать обязательные университетские лекции, готовиться к экзаменам, просиживая в библиотеке дни напролет. И в конце концов, готовит к защите свою диссертацию: редактировать и переводить на немецкий язык монографию об Иване Вышенском...
Франковеды не охотно цитируют письмо поэта, которое он уже на двадцать третий день своего пребывания в Вене, 30 октября 1892 года, отправил Михаилу Павлику: «У нас, как вы знаете, теперь очень тесно (то есть материально весьма затруднительно. — В.С.). Мой заработок в «Kurjer-е», пожалуй, скоро совершенно прервется, заработать где-то в другом месте мне сейчас тоже очень трудно; но если хочу учиться, — значит, приходится бедствовать так, как мы бедствовали когда-то в молодые годы университетские. Если иногда начинаю думать, какое, собственно, будущее ждет меня, то так и хочется броситься с четвертого этажа на улицу и сразу покончить со всем. А главное, что при таких мыслях и работа из рук валится»...
С профессором Ягичем у Франко сложились прекрасные отношения. Настолько прекрасные, что от них он, как успешный докторант, и... пострадал. Вначале была договоренность, что диссертационной работой Франко станет его монография о Вышенском, переведенная на немецкий язык. Но на одном из семинаров он решил удивить профессора: вместо «обязательной» темы прочел свой реферат о древнехристианском романе «Варлаам и Йоасаф». Этот памятник славянской литературы в то время был еще мало исследован наукой. Реферат Франко настолько поразил Ягича, что он прямо на семинаре предложил: вместо того чтобы переводить готовое (то есть работу о Вышенском), не лучше ли будет для науки, если Франко согласится на новую тему, а именно: расширит и углубит свой реферат о «Варлааме и Йоасафе» и предложит эту тему в качестве своей докторской диссертации. В конце концов, это было лишь предложение, Франко имел право выбора. Но был бы ли Франко самим собой, если бы не принял вызов прославленного ученого? Он соглашается с этим предложением, хотя хорошо понимал: начинать нужно почти сначала.
И вновь Франко погружается в венские библиотеки. И на каком-то этапе неистового труда он понял: в Вене материалов для нового диссертационного исследования ему слишком мало! В конце декабря 1892 года, на Рождественские праздники, он приезжает во Львов на «вакации», кое-как улаживает семейные материальные дела, отрабатывает свои долги перед газетой, а основное время проводит в библиотеках. Одновременно по требованию цензуры вносит коррективы в рукопись своей пьесы «Украдене щастя», которую представил на конкурс львовского журнала «Зоря».
21 января 1893 года Франко возвращается в Вену. Пишет Драгоманову, в то время уже возглавлявшему университетскую кафедру в Софии: «Я уже более недели в Вене, но хожу, словно прибитый: дома детей оставил больных, да и жене еще не хватало, чтобы за хлопотами и бессонницей не захворать. К этому добавьте финансовые заботы, роковая работа над переработкой, а собственно — порчей моей бедной драмы,.. и еще некоторые мелкие журнальные работы и пополнение материалов о Варлааме...». Франко нужны параллельные редакции этого древнехристианского романа, работы других исследователей этой темы, поэтому он просит Драгоманова прислать ему в Вену все, чем богат на эту тему Софийский университет.
Из письма Ивана Франко супруге, 20 февраля 1893 года: «Очень меня обеспокоило известие о новой болезни наших деток. Что же это с ними такое?.. Я иногда, сидя здесь в спокойной и теплой библиотеке, сам себя виню, что грех было одну оставить тебя со столькими детьми, да еще и нездоровыми. Но что уж поделаешь! Начал, так нужно закончить... Прошу тебя, пиши мне как можно чаще, пока дети нездоровы, хоть на карточке корреспондентской... Я здоров только что-то спать не могу. Но, думаю, это пройдет... По Дунаю льды плывут, а у меня еще не было времени пойти посмотреть...».
Его венские дни были заполнены до предела. Нелегкими были и его венские ночи, когда отрывался от научных трудов и шел к Поэзии. Именно в Вене Франко начинает создавать поэтическую драму-триптих «Зів’яле листя», которой суждено было стать шедевром мировой интимной лирики. Над этой уникальной книгой поэт работал в течение четырех лет, но только под одной поэзией — «Привид» — он ставит дату и место написания: Вена, 6 ноября 1892 г.:
«Постій! Постій!
Я вмію се відчути!
Моя любов не згасла ще,
горить,
Зуміє райський ключ
із дна добути,
Зуміє рай запертий
отворить…»
И тут, в Вене, поэзия не отпускала его ни на миг. Интересное воспоминание из венских дней Франко оставил уже упоминавшийся ранее академик Василий Щурат: «Когда я проживал вместе с Франко в 1892—1893 годах в одной комнате при Wipplingerstrasse в Вене, он часто поздним зимним вечером, поставив самовар, при монотонном шипении его начинал ходить по комнате, посвистывая и мурлыкая, не обращая внимания на то, читал ли я за столом, или отдыхал на кровати. Я долго не обращал на это внимания, пока однажды не поинтересовался:
— Что это вы, господин Франко, всенощную правите?
Франко улыбнулся:
— Скорее заутреню, — говорит. — Это я так стих свой выстраиваю...».
«Здесь в Вене на меня снова нашла мания беллетристическая!» — слегка иронизируя пишет Франко Драгоманову. В Вене он за три месяца написал роман «Для домашнього вогнища» (на польском языке, со временем переводит произведение на украинский), дорабатывает драму «Украдене щастя», пишет поэму-аллегорию «Мандрівка Русина з Бідою» (сатирический срез галицкого общества на фоне австро-венгерского «куцего либерализма»).
В мае 1893-го работа над диссертацией «Варлаам и Йоасаф. Древнехристианский духовный роман и его литературная история» была завершена. Несколько улучшилось и материальное положение семьи: пьеса «Украдене щастя» получила премию на конкурсе львовского журнала «Зоря», автор предложил ее к постановке во львовском театре. 19 мая он пишет супруге: «Не хотел я писать тебе, пока не закончу свою работу, да вот, благодаря Богу, закончил и отдаю ныне. В воскресенье буду дома у Ягича... У нас здесь погода прекрасная, вчера вечером прошел легкий дождик. В воскресенье с одним поляком был я в Ляксенбурге, в нескольких милях от Вены, где есть огромный цесарский парк и замок цесаря Франца I на острове, окруженный прудом... Но об этом нужно рассказывать устно, ведь писать некогда. Впрочем, не бываю нигде, в основном сижу в доме и работаю...»
Первый экзамен по славистике и латыни Франко сдал 20 июня. 28 июня сдал экзамен по философии. Сдал с отличием, поэтому с юношеским восторгом он в этот же день напишет супруге: «Значит, моя задача выполнена! Приходится теперь подождать только промоции, т.е. торжественного акта, на котором объявят публично присуждение такому-то степени доктора, после чего вручат и диплом...». Представление нового доктора состоялось 1 июля. (В ознаменование этого события Австрийско-украинское общество в Вене установило памятную табличку у входа во «Франковскую аудиторию» в главном корпусе Венского университета.) В полдень состоялось официальное присуждение Франко степени доктора философии, а потом профессор Ватрослав Ягич устроил традиционный в таких случаях «Комерс славистов». О том, как он проходил, рассказал сам Франко в письме к жене Ольге: «Ягич был очень весел и несколько раз говорил речь. Кроме него, были: проф. Иречек, проф. Краль из Пражского университета, много хорватов. В конце пришел профессор Крумбархер из Мюнхена — автор византийской литературы, который беседовал со мной о «Варлааме и Йоасафе» и обещал прислать мне труд своего товарища Э.Куна на эту тему. Речей было много, между прочим и меня заставили говорить по-украински».
Скромной, во многом даже аскетической натуре Франко не импонировали велеречивые дифирамбы, славословие, особенно когда речь шла о его собственной персоне. И все-таки в тот день он был по-настоящему счастлив. И не только как новоиспеченный доктор философии, дипломированный после стольких мытарств. В тот день Франко был счастлив как человек, которому, к сожалению, судьба отмеряла этого счастья невероятно мало! Он приглашает друзей «на вечеринку» в прославленный венский парк «Пратер» над Дунаем. Оттуда, по настоянию тех же друзей, отправляет телеграмму в Kurjer Lwowski, и уже на следующий день, 2 июля, в вечернем выпуске газета под рубрикой «Хроника» сообщила львовянам: «Докторат философии получил 1 июля с.г. в Венском университете Иван Франко, наш уважаемый товарищ и сотрудник, настоящий украинец и знаменитый исследователь славянских проблем»...
В ночь на 2 июля на Северном вокзале Вены Иван Франко сел в поезд на Львов. Он не дождался торжественного вручения докторского диплома — не мог остаться в Вене еще хотя бы на день по вполне банальной причине: последние свои сбережения оставлял на проезд до Львова.
Девять месяцев пребывания в Вене для Франко были наполнены не только трудом над докторской. В конце концов, в этом признавался и сам Франко: «Я записываюсь в университет не только лишь для докторского титула, а также для того, чтобы действительно чем-то воспользоваться в науке и познакомиться с людьми, общение с которыми мне может быть более полезно, нежели сам титул докторский». В одном из писем к Михаилу Драгоманову он признается, что когда попадает в венские библиотеки, то забывает о своем докторате и «налетает» на совершенно другие темы, которые волнуют его научное и писательское естество. Именно в венских библиотеках и архивах Франко, по его выражению, «записал в свой научный блокнот» уникальные материалы, которые позднее использовал в фундаментальном историко-социологическом исследовании «Барщина и ее отмена в 1848 г. в Галиции». Эта работа до сих пор является одной из самых глубоких аналитических разведок о политических и социальных процессах в Австрии (1848—1849 гг.), в период «Весны народов».
Лишь перечень имен известных европейских ученых, присутствовавших на «Комерсе славистов» в Венском университете или с которыми в течение своего пребывания в Вене сотрудничал докторант, свидетельствует о том, какую роль сыграл этот город в дальнейшей научной деятельности поэта... Ягич, которому Франко многим обязан в своем становлении как ученого европейского уровня, навсегда оставался его старшим и мудрым коллегой в науке. Отношения Франко и Ягича, их многолетняя переписка — тема отдельного исследования. Они во многом были солидарны, во многом их взгляды расходились, и они даже остро полемизировали как в письмах, так и в публичных изданиях. Но можно констатировать: именно в Вене состоялась встреча двух ученых-славистов и неординарных личностей, труд которых имел большое значение (и не только научное) в отстаивании прав и свобод славянских народов в полиэтничном Австро-Венгерском государстве.
Здесь же, в Вене, Франко, как лидер Украинской радикальной партии (а со временем — один из основателей Украинской национально-демократической партии), устанавливает личные контакты с политическими деятелями Европы. 90-е годы ХІХ века вызвали к жизни новые, радикальные политические силы. Вена 1892—1893 гг. привела Франко к выбору своего места в политическом процессе тех лет: он сближается с представителями европейских политических и общественных движений, в частности — становится личным «непримиримым» другом лидеров австрийской социал-демократии — Виктора Адлера и Эрнеста Пернерсторфера. В Вене Франко познакомился с Томашем Масариком (будущим президентом Чехословакии), а также с видным деятелем европейского еврейства Теодором Герцлем. По свидетельству Василия Щурата, Франко однозначно поддержал идею восстановления еврейского государства, поскольку «эта идея словно родная сестра нашей идеи возрождения Украинского государства».
Отдельная тема — это сотрудничество поэта с венской прессой. После Вены Франко постоянно сотрудничает со многими австрийскими периодическими изданиями, и в частности — ежедневником Die Presse, газетами Die Zeit, Osterreichische Rundschau, Zeitschrift fur osterreichische Volkskunde, Die Waage, Arbeiter Zeitung, Neue Revue, Aus fremden Zungen. Особенно тесные контакты возникли с еженедельником Die Zeit, с которым он сотрудничал в течение двух десятилетий, до конца дней своих. В лице Франко ведущая венская газета получила мудрого аналитика и публициста. Газета Die Zeit была тем изданием, где он, австрийский гражданин и известный украинский деятель, мог высказать то, чего ему никогда не позволила бы тогдашняя провинциальная галицкая пресса.
После защиты докторской диссертации Франко еще не раз был в Вене: в 1895, 1896, 1898, 1900, 1902 годах... В частности, по поводу габилитации на должность доцента Львовского университета (тогдашнее министерство образования под бешеным давлением галицкого наместника Казимира Бадени так и не разрешило доктору философии Ивану Франко возглавить кафедру украинской литературы), участие в собраниях австрийских социал-демократов, в мероприятиях общества украинских студентов «Січ», работа в венских архивах и библиотеках...
Весной 1904 года Иван Франко вместе с Михаилом Грушевским отправился «в научное путешествие» в Италию. По возвращении во Львов в письме Агатангелу Крымскому, писателю и ученому (18 апреля 1904 г.), отмечает: «Не знаю, получили ли Вы мой привет из Рима. Я вот неожиданно для себя самого после собрания Научного общества имени Шевченко отбыл с профессором Грушевским в трехнедельное путешествие в Италию (видели Венецию, Рим и Флоренцию, были пару дней и в Вене)». Не в этом ли трансъевропейском экспрессе из Рима в Вену, а дальше — во Львов Иван Франко, пораженный скульптурой Моисея работы славного Микеланджело, приступает к созданию своего эпохального произведения — поэмы «Моисей»?..
В последний раз Франко был в Вене в трагическую для него весну 1909 года, проездом в курортный городок Ловрань на побережье Адриатического моря. Больной писатель пытался побороть неизлечимый в то время недуг — паралич рук. Тем же путем, обессиленный болезнью, в сопровождении поспешно вызванного из Львова сына Андрея, возвращался он домой — через Вену и Краков...
14 августа 1915 года, в разгар Мировой войны, Франко пишет свое последнее письмо в Вену, профессору Ватрославу Ягичу: «Глубокоуважаемый господин советник! Прежде всего шлю Вам сердечный привет после ужасного времени (Франко имеет в виду российскую оккупацию Львова. — В.С.). На этот раз зима меня сильно изнурила и очень ослабила. Но, хвала Господу, моя сила духа не пострадала... С глубоким уважением, д-р Иван Франко».
Еще перед войной украинская общественность ходатайствует о выдвижении кандидатуры Ивана Франко на соискание Нобелевской премии. Эти попытки активно поддержала профессура Венского университета. Однако суровая судьба отмерила Франко так мало: 28 мая 1916 года, за три месяца до 60-летия, поэта и ученого не стало. А Нобелевскую премию присуждают лишь живым...
***
28 мая 1999 года площадь возле улицы Постгассе в центре Вены наполнилась музыкой духового оркестра и украинскими песнями. В тот день недалеко от украинской церкви святой Варвары открывали памятник Ивану Франко (автор — львовский скульптор, заслуженный художник Украины Любомир Яремчук).
«Этот памятник — скромен по размерам среди знаменитого пантеона венских монументов, но — велик по своему значению, — обратился к присутствующим внук Ивана Франко, известный ученый и дипломат Роланд Франко. — Украинский гений, поэт и философ вновь возвратился в Вену. В этой украинской церкви во время службы Божьей он читал на хорах послания святого апостола Петра к христианам, здесь он всматривался в европейские горизонты, среди которых видел и свою любимую Украину... Сегодня Франко вновь вернулся в славный город над Дунаем, чтобы еще раз напомнить нам свой патриотический лозунг: «Братаймося, як рівні з рівними!»…
Должен сказать: нечасто выпадают в жизни моменты символические. Но именно так случилось в тот майский день 1999 года в Вене. После церемонии открытия памятника генеральный викарий Украинской греко-католической церкви отець-митрат Александр Остгайм-Дзерович (председатель комитета по возведению памятника Ивану Франко), отслужив службу Божью, вместе с нашей украинской делегацией возвратился к памятнику, чтобы вместе сфотографироваться. И тут к нам подходит седой житель Вены. Он внимательно рассматривает монумент, вчитывается в надпись, а затем спрашивает у священника: «Кто этот человек, которому в Вене поставили памятник?» Отец Александр рассказал ему об Иване Франко, о Шевченко, об Украине. Человек внимательно выслушал его и произнес: «Если Украина уже в первые годы своей независимости ставит памятники своим сынам в мире, то эту страну ожидает большое будущее».
Ссылка:http://www.zn.ua/3000/3760/54273/
|
| « Изменён в : 01/04/08 в 20:11:30 пользователем: olegin » |
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #5 В: 01/04/08 в 20:33:39 » |
Цитировать » Править
|
СЫНОВЬЯ И ВНУК ВЕЛИКОГО "КАМЕНЯРА":
Тарас Иванович Франко (1889, Львов—1971) — украинский советский писатель, сын Ивана Франко.
Родился во Львове; изучал классические языки во Львовском и Венском университетах. В 1919 — 1922 находился в УССР на преподавательской и исследовательской работе, позже работал учителем в Галиции. С 1945 преподавал классическую филологию во Львовском университете. В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Иван Франко и Борислав». В 1950—1963 сотрудник Институту литературы АН УССР. Как франковед принимал участие в подготовке 20-томного собрания произведений Ивана Франко.
Написал книгу «Об отце. Статьи, воспоминания, рассказы» (1956), Учебник «Очерки истории римской литературы» (1921); сборник юморесок «Вдоль и впоперек» (1965).
Внук Франко — человек непубличный. Что называется лишний раз «не светится». Читатель, дистанцированный от перипетий литературно-светской жизни, возможно, даже изумится: неужели столь близкий родственник создателя «Украденого щастя» и «Зів’ялого листя» тихо-мирно обитает в Украине (как известно, некоторые его потомки оказались даже за океаном)? Но в Украине, в Киеве, Роланд Тарасович живет постоянно. Лишь на четыре года уезжал за границу, когда был назначен советником посла Украины в Великобритании по вопросам науки и образования. Там, кстати, встречался и с Верой Рич, и с Вячеславом Чорноволом. Роланд Франко окончил политех. Работал научным сотрудником, а затем заместителем директора Института автоматики. Позже возглавлял Институт аналитических приборов. Сегодня он — вице-президент Международного научно-технического университета. Ветви его семейного древа разлоги, витиеваты. Андрей — старший сын Ивана Яковлевича Франко умер совсем молодым. У второго сына писателя — Петра — родилось двое дочерей: они вышли замуж, сменили фамилии. Единственная дочь Франко — Анна — взяла фамилию мужа (Ключко). А у Тараса Ивановича Франко родились дочери — Зиновия и Любовь, а также сын, которого отец литературно назвал Роландом. Уже нет на свете Зиновии Франко, блестящего филолога, человека энциклопедических знаний. Из третьего поколения франковцев в Киеве сегодня живут Любовь и Роланд — внуки и наследники…
— Роланд Тарасович, как давно были на родине деда, в Нагуевичах Дрогобычского района?
— Не так чтоб и давно. Но хочу сказать, что к юбилею там многое привели в порядок. В хорошем состоянии усадьба, памятник. Правда, был пожар, который очень повредил дом — полностью сгорело соломенное покрытие. Поэтому над хатой Франко настелили металлическую «солому»: она как будто настоящая.
Нагуевичи — удивительное место. Казалось бы, восточная Галичина, но, представьте, в этом селе есть и православная церковь Московского патриархата. А еще в пору детства Ивана Яковлевича практически половину жителей Нагуевичей составляли евреи. Село это было как бы на стыке торговых путей. Туда едут и сегодня. Правда, местное начальство сетует: дескать, чаще навещают кузницу, где прошло детство писателя, а остальные сельские объекты мало кого интересуют…
— Как все-таки движется дело с выходом стотомника сочинений писателя? Известны хотя бы призрачные сроки его выхода в свет?
— Николай Григорьевич Жулинский говорит, что это достаточно серьезная и скрупулезная работа. Да и людей у него, видно, не хватает в институте. Полагаю, если через семь лет это полное собрание появится — и то хорошо будет. Есть, как известно, 50-томник писателя. В него многое не вошло. По разным причинам. А новые тома произведений Франко могут вместить и его уникальные фольклорные разработки (поговорки, припевки, присказки), и письма, и публицистику. И, потом, есть вещи, которые в советское время попросту были запрещены к печати…
— Что это за секретные материалы? Если можно конкретнее расскажите о них.
— Во-первых, публицистика. Его философские тексты, которые не отвечали запросам коммунистической идеологии. Ведь, заметьте, Ленин был современником Франко, а мой дед вообще не вспоминает о нем в своих произведениях. С Бонч-Бруевичем или, например, с Плехановым Франко активно переписывался. А Ленин его не интересовал. Почему? Потому, видимо, что не считал его особо значимой фигурой. Иван Яковлевич, как известно, высоко ценил «Капитал» Маркса. Даже занимался его переводом. В то же время он критиковал многие социалистические идеи. Видимо, предчувствовал угрозу диктатур, тоталитаризма.
— Существует мнение, будто в советские годы издали только 50 томов произведений Франко, чтобы не переплюнуть 55-томное творческое наследие Ленина: дескать, больше чем вождь никто написать не мог. Это миф, блеф или правда?
— Пожалуй, так. Ведь в том же франковском 50-томнике есть талмуды столь увесистые, что казалось они могли вместить в себя еще 2—3 отдельные книги. Словно бы их сознательно раздували. Разумеется, не приветствовались тогда и некоторые взгляды Франко по национальным проблемам. А отдельный малоизвестный раздел в его работах — это еврейская тематика. Он писал и о еврейском государстве, и о фольклоре. Понятно, есть острые углы в этих текстах. Но Иван Яковлевич был человеком интеллигентным. Значит, деликатным в вопросах межнациональных отношений. Хотя поляки потом и обижались на него за материал о Мицкевиче, где Франко проводил мотив предательства. Этого не могли простить. И даже отлучили от некоторых изданий. Он ведь много печатался в польской газете Kurjer Lwowski. Почти половина издания была заполнена его материалами, а это был и его заработок, хлеб насущный, и еще гражданская, философская трибуна. Многие из этих газетных публикаций, а также его тексты на итальянском, немецком языках прежде не вошли в собрание сочинений. А еще переписка с Драгомановым, Грушевским. Многое попросту было запрещено. Как, например, могло понравиться его «Не пора, не пора, москалеві, ляхові служити…»?
— В истории мировой культуры, если взять условный «количественный» фактор (то есть объемы написанного), наверное, действительно стоит говорить об уникальном феномене Франко. Человек, что называется из самых «низов», в девять лет потерявший отца, затем мать, прошедший фантасмагоричные лабиринты жизненных мытарств, овладел 14 языками! А масштабы созданного им — то, в чем мало кто даже приблизится к нему, — те же. Сто пока неизданных томов... Это ли не «код» уникума, который пока так и не взломало время?
— Да, аналоги искать непросто. Полагаю, в мире людей такой трудоспособности и такого глубинного уровня знаний всегда было немного — во все времена. Франко ведь знал абсолютно все славянские языки. Практически все европейские. На немецком, французском говорил в совершенстве. С легкостью переводил любые литературные оригиналы. А в сфере его творческих, философских интересов были этнография, языкознание, журналистика, экономика, литературоведение... Что говорить о его художественных произведениях. Большая проза, пронзительная любовная лирика. Мог работать круглосуточно. За 60 прожитых лет столько сделать. А ко всему тюрьмы, личные, политические передряги… Это, наверное, действительно феномен.
— Когда дискутируют об авторстве произведений Шекспира, который, по одной из популярных версий, нигде, кроме грамматической школы, не учился, а каким-то «чудом» впоследствии превратился из забойщика скота в гениального драматурга, то вам, например, не хочется привести в пример опыт своего деда, который тоже не позволил миру себя прогнуть, а поднялся над ним…
— Но тут только природа, видимо. Небо… Бог… Так звезды сошлись, должно быть. Но повторюсь — еще и удивительная трудоспособность. Только для того, чтоб написать одно произведение, он изучал все возможные источники. Казалось бы, «Лис Микита» — литературная сказка. А он вникал во все легенды, народные сказки. «Моисей» — тоже не только гениальное озарение, но и феноменальное знание Библии, Корана… Это также и его путешествие в Рим в 1904 году. А в 1905-м родилась уже поэма, осмыслявшая исторический путь народа в его бесконечных блужданиях по «пустыням».
— В одной телепрограмме, посвященной Франко, много говорили о его львовском доме, о последних годах жизни. Не знаю отчего, но у меня возникло ощущение какой-то глухой тоски... Было ощущение человека безумно одинокого. Хотя вокруг вроде бы и много людей. Что это за давняя история в его судьбе с ключом (или ключами), который он еще в детстве потерял и этим якобы обрек себя на последующие страдания?
— Есть разные рассказы… Об этом говорил и мой отец, Тарас Иванович. Я-то деда не застал. Все рассказы о нем в основном от отца. Эти ключи — может быть, и символический образ. Потому будучи уже очень больным, он действительно «искал» те ключи, потерянные в колодце, в Нагуевичах. У него через этот образ, видимо, возникало предчувствие, что потерянные ключи и привели его к недугу. Впоследствии к смерти. Совсем недавно, кстати, мне показали программу франковских чтений в Коломые. Представьте, даже там обозначен научный доклад — «Мифы и правда о болезни Ивана Франко»…
— Где мифы? Где правда? Хотя понимаю, что вопрос неоднозначный и вы на него не сможете ответить в полной мере.
— Известным людям многое приписывают. Легенды порой подменяют реальную жизнь. Ивана Яковлевича долго лечили, были подозрения на венерическое заболевание. Возможно, лекарства усугубили течение болезни. Но не могу и не хочу ничего ни утверждать, ни опровергать. Во-первых, нужно помнить о времени, в которое жил дед. Во-вторых, нужно знать, что у него был ревматический паралич — страшный недуг. Он появился как следствие переохлаждения организма. Иван Яковлевич ведь постоянно работал в холодных, редко отапливаемых помещениях. А в юности — тюрьмы. 1877 год — первый арест; 1980-й (март) — второй арест и трехмесячное заключение в коломыйской тюрьме (его тогда обвинили в подстрекательстве крестьян против местных властей). В 1889 году — третий арест и снова два месяца заточения уже за работу с киевскими студентами. Тюрьмы, подвалы — это не прошло бесследно. А львовский дом, в котором он работал и который построил на деньги своей супруги и моей бабушки, Ольги Хорунжинской (часть средств собрала также львовская молодежь, а часть взяли в кредит и этот кредит мой отец отдавал даже после смерти деда) — это была настоящая ледяная обитель! Без всяких метафор. Львовский дом был продуваем всеми ветрами. Находился словно бы на ветряной горе. Хорошо помню этот дом. Сам там родился. Сейчас в тех местах хоть дорогу вымостили. А когда-то, помню, рядом шел трамвайчик, недалеко была построена историческая панорама. Трамвайчик колесил зигзагами, и однажды я сам увидел, как он перевернулся несколько раз — вагоновожатая ничего не могла сделать, люди были травмированы… Так вот кабинет Ивана Франко находился на первом этаже. Окна выходили в сад, солнце почти не проникало. Близкие, в частности отец, часто рассказывали, что дед практически не отрывался от стола — был словно прикован работой. Детьми занималась в основном бабушка. А болезнь деда уже прогрессировала. Начиная с 1907-го… Впоследствии у него парализовало руки. Он диктовал поначалу старшему сыну Андрею. Потом Андрей внезапно умер (ему было всего 26 лет). Бабушка моя эту смерть перенесла трагически. Потеря больно ударила по ее психическому состоянию. Впоследствии она даже не хотела спускаться со второго этажа, где занимала две комнаты. К ней была допущена только моя мама, которая и присматривала за бабушкой. Однажды приехала Анна, дочь, и бабушка ее даже не узнала. Позже был случай, когда в доме появился Александр Корнейчук — литературный генерал послевоенных лет — и его она наотрез отказалась видеть. Смерть сына действительно стала травмой. Бедой… Ведь Андрей был невероятно энергичным, занимался спортом. От него разлетались искры здоровья, жизнерадостности. Но когда-то давно, в тех же Нагуевичах, кто-то бросил в него камень, попав в голову… Сначала казалось, что ничего страшного. А затем начались приступы эпилепсии. А он все равно занимался спортом, боролся за жизнь. Но… Кстати, когда умирал уже Иван Яковлевич, то получилось, что и сыновей рядом не оказалось, и дочери не было, и бабушка находилась в больнице. Рядом был только племянник, который помогал ему (впоследствии он, кажется, эмигрировал в Америку). Франко тогда находился в приюте Сечевых стрельцов, куда привозили раненых с полей Первой мировой войны. В палатах стояли крики, стоны. И вот однажды, как рассказывал племянник Ивана Яковлевича, привезли одного раненого солдата и стали резать его просто по живому… При этом приказали: «Молчи! Здесь в соседней палате Франко, его нельзя будить!» Не знаю, быль это или вымысел, но боец вроде не издал ни звука. Имя Франко оказывало гипнотическое воздействие на людей. Он был безумно популярен в народе. И отец мой приезжал с фронта Первой мировой войны туда же — в приют Сечевых стрельцов. Он рассказывал, что у деда тогда болело не только тело — болела душа…
— Эти коллизии столь драматичны, что спрошу вот о чем... Какое название произведений Франко, на ваш взгляд, наиболее полно могло бы отразить перипетии его судьбы?
— У него же много автобиографического. Очень люблю рассказ «Сойчине крило» — потрясающее произведение. Жаль, его мало знают, мало читают. В школе одно время по нескольку часов отводили на повесть «Борислав сміється». Теперь, говорят, убрали из программы, видимо, решили, что классовой, социальной борьбы у нас уже не существует. Уверен, для современного молодого читателя у Франко есть такие замечательные вещи, как «Для домашнього вогнища», «Перехресні стежки». Это вне времени. Уж не говорю о лирических шедеврах наподобие «Зів’яле листя», «Із днів журби». Не знают целый пласт драматургии Ивана Яковлевича. Как будто, кроме «Украденого щастя» больше ничего не написано, а есть интересные пьесы. Все это должно быть доступно нынешнему читателю. И должно быть издано не в каких-то суперобложках, а пусть даже скромными томиками в мягких переплетах. Только бы люди это купили, прочитали и открыли для себя совсем другого писателя— чувственного, страдающего, не очень счастливого, который и любил, и мучался. А не того, которого десятилетиями навязывали и извращали.
— Об «извращениях»: вы не читали в сети материалы относительно того, что Иван Франко считается масоном, а его стихотворение «Каменярі» — это своеобразный гимн масонскому движению?
— Если в сети — распечатайте, прочитаю… Даже любопытно.
— Роланд Тарасович, этой весной вы участвовали в избирательной кампании. Шли девятым номером в списках Партии патриотических сил, которую возглавлял Александр Зинченко. Не сильно расстроились после поствыборного фиаско?
— Партия патриотических сил набрала 35 тыс. голосов. У нас было немного времени на раскрутку, как модно сегодня говорить. Мне казалось, что и фамилия Франко могла бы звучать в процессе кампании более звонко. Но Александр Алексеевич посчитал, что не следует использовать эти вещи… Человек он очень порядочный, волевой. Я видел его не так давно и понял, что он не оставляет намерений продолжать активную политическую деятельность.
— Семья ваша рассеяна по миру. Кто-то оказался даже на другом континенте. Вы вот в Киеве с сестрой. Как она, кстати?
— Годы берут свое... У Любы, к сожалению, не сложилась личная жизнь, у нее нет детей. У меня, кстати, их тоже нет. Наверное, эти жизненные «сюжеты» все-таки пишем не мы сами, а они кем-то создаются за нас? У покойной сестры Зиновии есть два замечательных сына. У них уже трое внуков. А в Киеве наша семья оказалась 56 лет назад. В столицу переехали, собственно, даже не по своей воле.
— А по чьей?
— Это «великое переселение» было явно спланировано. Не нами. С 1939-го по 1946 год мой отец вместе с семьей обитал в Станиславе. Затем в первый год после войны переехали во Львов, где я учился в 49-й школе. Отец тогда даже думать не хотел о столице. Он имел работу в университете, был замечательным специалистом по классической филологии. Раньше стажировался в Вене. Но так сложилось, что в Киев перевели архив и библиотеку Ивана Яковлевича. Сам Франко завещал ее научному обществу имени Шевченко. Но тогда такую организацию официальные власти не признавали, так как шевченковцы стояли «не на тех» позициях. И вот архивы деда сначала переводят во Львовскую государственную библиотеку имени Стефаника, а затем в столицу — в Институт литературы. В том был, безусловно, и политический подтекст. В те годы к нам приезжал секретарь ЦК Назаренко. Приезжали Корнейчук, Мануильский. Они о чем-то подолгу говорили с отцом, отец им возражал. К тому же и в связи со мной был один эпизод. Вместе с одноклассниками тайно читали «Декалог украинского националиста». Десять человек после этих «чтений» арестовали — и дали по 25 лет. Инкриминировали черте что: и то, что действует подпольная организация, и все что угодно. Меня, наверняка, спасла фамилия. Хотя и вызывали на беседы с серьезными людьми в известные кабинеты. По-моему, власти не очень-то хотели резонанса в связи с внуком Франко — писателя, которого иначе как борца за коммунистические идеалы тогда и не трактовали. И за всей нашей семьей следили… К тому же в то время произошло еще одно громкое событие — убийство Ярослава Галана, возможно, помните…
— … конечно — «Човен хитається», «Любов на світанні», «Плюю на папу».
— Да, так вот Галан, как известный коммунист и публицист, был зверски убит, и злодеяние это приписали националистами, которых будто бы и поймали, и судили… Хотя, думаю, в той истории по сей день много белых пятен. И что интересно: сразу после убийства Галана за отцом будто демонстративно стали «ухаживать» органы. Выставили охрану. Постоянно следом за ним ходило двое военных. Возле нашего дома «пришвартовали» милицейский пост. А на октябрьские праздники к нам присылали едва ли не группу солдат. К чему бы, спрашивается? Отец был человеком серьезным, уравновешенным, прекрасно образованным (в Австро-Венгрии, кстати, он получал один из немногих государственную стипендию на обучение). Поэтому, полагаю, он многое осознавал, чувствуя провокационность в этих событиях. Отец прожил 83 года. Долгое время заведовал Фондом Франко, его библиотекой. С десяток лет работал над документами Ивана Яковлевича. Увы, так и не смог закончить работу, потому что архив колоссальный. Отец для меня всегда был примером человека, который без лишних слов и без суетного пафоса по-настоящему любит родину. Он занимался вольной борьбой, мог запросто одной рукой меня поднять — сила была недюжинная. Потрясающе знал историю литературы. В совершенстве владел языками. И так получилось, что эта его профильная специализация отразилась даже на моем имени… Откуда думаете Роланд? Из «Песни о Роланде» — это образ прекрасного героя-рыцаря из древней памятки французского героического эпоса. Из-за этого, кстати, в свое время меня не хотели крестить…
— Почему?
— Потому что священник не нашел в святцах имени Роланд и окрестил меня Александром. У меня оказалось два имени одновременно. Потом метрика потерялась. Должно быть, и сейчас она где-то пылится в львовских архивах — и я остался только Роландом… Теперь-то, полагаю, уже бессмысленно искать «пропавшее» имя — доживу как-нибудь и без него.
— Может так случиться, что на юбилей Франко в августе съедутся все ваши дальние и близкие родственники?
— Хотелось бы. Но многих нет. Моя тетка Анна прожила 96 лет, дважды приезжала к нам навещать моего уже тогда больного отца. Сыновей Анны тоже нет… Есть ее внучка Галя — она в Торонто. Но и у нее, по моим сведениям, слабое здоровье — паралич ноги (она переболела менингитом). Сыновья моей сестры Зиновии, о которых вспоминал, сегодня успешные люди. Они выбрали как и я не гуманитарную стезю. Младший — доктор математических наук. Я недавно был на его блистательной защите. А старший работал в нашем Институте кибернетики, был заместителем академика Ивахненко и у него уже была даже готова докторская, но тут хлынула «мода» на отъезд наших ученых в Америку — и его коллеги по курсу организовали там целую систему работы для наших программистов, сказав, что без Юрачкивского они в США не поедут. Он отправился в Америку на два года. Затем еще там задержался. И вот он уже пятый год в Нью-Йорке, хотя ни жена его, ни сын туда переезжать не стремятся.
— Не хочу показаться бестактным, но известно, что в последние годы у вас не особо складывались отношения с сестрой Зиновией. Якобы причиной тому одна из ее публикаций, где она довольно резко высказалась о вас.
— Все бывает... Мы жили в одной квартире — и какие-то семейные трения неизбежны. У нее не так, как хотелось бы, сложились отношения с моей супругой Аллой Петровной. Жена у меня училась в русской школе, потом стала преподавать французский язык (сегодня она работает в Дипломатической академии и по совместительству в университете имени Шевченко). Когда-то в газете «Франкова Криниця», издававшейся в Трускавце, напечатали статью Зиновии о нашей семье. Там были вещи несправедливые и достаточно обидные для меня. Она писала, что я якобы позорю семью, поскольку разговариваю на русском… По меньшей мере, это было странно. Украинский — мой родной язык. Этот же язык в совершенстве знает и моя супруга. А я работал во Всесоюзном институте автоматики — и тут уж сами понимаете: язык документов, язык международного общения. Когда поехал по работе в Америку, это тоже вызвало странную реакцию. Но все прошло. Многое стерлось из памяти. Зиновия прожила замечательную и непростую жизнь. Увы, недолго прожила — всего 66 лет. Человеком она была уникально одаренным. Многие известнейшие украинские филологи стали ее учениками, часто гостили в нашем доме. У меня добрые отношения с ее мужем Павлом, которому уже 84 года, но он держится молодцом и продолжает работать. Кстати, совсем недавно Дмитрий Павлычко инициировал за счет ЮНЕСКО создание книги о семье Франко. Думаю, должен получиться интересный проект. И у меня тоже есть одна серьезная идея, связанная с именем деда. Речь о его музее в Киеве… В нашем городе он бывал редко — несколько раз. Как и в Одессе (там раза два), где Иван Яковлевич после паралича проходил курс лечения и впоследствии стал снова писать, правда, одной рукой. А в Киеве он обрел свою судьбу — супругу Ольгу Хорунжинскую, мою бабушку.
— История их взаимоотношений непростая. Подтверждение тому ищут и в произведениях, и в адаптированных литературных биографиях Ивана Яковлевича…
— Разве бывают «простыми» истории любви? Конечно, нет. Многие произведения Ивана Яковлевича — его любовная лирика — были написаны до женитьбы на бабушке. А сборник «Зів’яле листя» вышел спустя 10 лет после их свадьбы. Но это иная история. В его жизни, как известно, были и другие увлечения. Но с Хорунжинской он создал семью. Когда приехал в Киев, его познакомили с высокообразованной девушкой, имеющей аристократическое происхождение. Мой прадед по бабушкиной линии был ректором коллегии Галагана. Это была культурная состоятельная семья. За невестой было пристойное приданое. Что по тем временам тоже немало значило. Франко и Хорунжинская вскоре переехали во Львов, где Ольгу встретили не очень доброжелательно. Но в принципе спуску она не давала никому. Была человеком цельным, решительным. А для Франко во многом стала и духовной, и семейной опорой. Ведь без надежного тыла так трудиться, как он, сгорев в 60 лет, было бы нереально.
— Так все-таки что с музеем? Это больше ваши мечты или вопрос как-нибудь когда-нибудь решится?
— Что касается возможного киевского музея Франко, то еще недавно на стене дома в Нестеровском переулке, 8 была мемориальная доска писателя. Потом она исчезла. Явились новые хозяева дома или земельного участка, а, значит, явились новые хозяева жизни — и все… Но именно в этом доме мне хотелось бы видеть музей деда. Ведь именно по этому адресу он снимал свою комнатку, когда гостил в Киеве, встречался с будущей женой. Я говорил с Александром Быструшкиным по поводу музея: он активно поддержал идею и даже при мне звонил кому-то «наверх». Но вы же видите, что сейчас происходит: власть меняется, новый мэр... Хотя в любом случае — новый мэр или старый — музей такого писателя в столице — это только честь и подарок городу. Я уже вижу, как можно обустроить дело. Кое-что можно привезти из Львова, кое-что можно взять из архивов Жулинского. Та же переписка с Бонч-Бруевичем, многими другими известными людьми. Еще есть архив моего отца. Можно найти для музея и уникальные картины. Но у нас как происходит? Есть время, место и возможности уродовать город сомнительными новостройками, а что касается музеев… Впрочем, надежды не теряю.
Ссылка:http://www.zn.ua/3000/3680/53407/
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #6 В: 01/10/08 в 13:47:43 » |
Цитировать » Править
|
Спасибо. Ну, попробую кое-что уточнить, насколько помню. Дети Ивана Франка - сыновья Андрей, Петро, Тарас, дочь Анна. Андрей был любимцем отца, очень талантливым, помогал отцу во всем. Его жизнь оборвалась трагически, вследствие болезни. Правда, обстоятельства, при которых он был травмирован, я знаю в несколько ином варианте. Причиной, по которой Иван Франко стал едва ли не врагом номер 1 польской общественности, стала его статья о Мицкевича "Поет зради" - о поэме "Конрад Валленрод" и валенродизме вообще. Статья была расценена как надругательство над национальным мифом, Франка засыпали оскорбительными письмами и травили всеми возможными способами, камень, попавший в Андрея, был брошен в отца, произошло же это во Львове.
Преимущественно говоря о потомках Франка говорят о линии его сына Петра. Тоже личность очень яркая, стрелецкий сотник, позже - инженер-химик, увлекался авиацией. Не менее интересна его жена Ольга (вообще в семье Франко Ольга - это имя исклбчительное, первая любовь поэта, его жена и невестка - все Ольги). По профессии тоже химик, по увлечению - кулинар и автор книг на кулинарную тематику, их несколько раз переиздавали. В 30-х годах Петро и Ольга жили в Советской Украине, домой уехали где-то в 34-35, опасаясь репрессий. Вообще чудо, что их отпустили, должно быть, из-за громкой фамилии. После сентября 39-го Петро занимал какую-то руководящую должность, что не помешало в начале войны его то ли насильно вывести, то ли эвакуировать. Во всяком случае, там он и пропал, согласно некоторым сведениям, погиб при попытке бегства. Его жена до конца жизни не поверила в гибель мужа и каждый день накрывала стол с белой скатертью так, как он любил. Их дочь Вера оттянула несколько лет в Сибири, а прежде того - в нацистском концлагере. Вытащить ее удалось благодаря ходатайству дяди Тараса.
Что между Зиновией Франко (очень заметная личность и как ученый и как общественный деятель) и семьей Тараса были немалые трения - совершенная правда. В какой-то статье она назвала их всех пропащими. Было это по личным мотивам или что-то там было серьезное - не знаю.
Что касается собрания сочинений Франка, то полное, похоже, вообще невозможно, для этого понадобилось авторизировать массу текстов. Какие при этом могут происходить перипетии, понятно из истории приписываемого Франку стихотвореня "Папі в альбом". История вкратце такова: где-то в 60-х олитературоведение во Львове курирует некто Пархоменко. У него плохая репутация стукача, но существуют области, где совесть для него дороже. В частности, это сфера его профессиональных интересов: он решительно отрицал, чтобы Франко мог написать это стихотворение - и стилистика другая и дата написания - два дня до смерти, теоретически, конечно, возможно, но не при такой тяжелой болезни. На этом Пархоменка и подловили, выставили его личностью, отрицающей атеизм Франка, и добились того, что он из Львова уехал (в Киев). Позже все заинтересованные стороны спокойно признали, что стихотворение написано секретарем Франка. Но, возвращаясь к собранию сочинений, что-то говорилось о планируемом 100-томнике. Не так давно появился 3-томник, содержащий некоторые вещи, в 50-томник не вошедшие.
О болезни Франка кто-то в 80-х даже защитил диссертацию. Боюсь запутаться в медицинской терминологии, но это был какой-то особенно тяжелый артрит. Очень ухудшило положение больного то, что его по моде времени пичкали наперстянкой, как теперь установлено, это растение производит депрессивное и галюциногенное действие.
О "Сойчином крыле" мы когда-то даже начинали говорить. Между прочим - новогоднее произведение, так и просится для какого-то рождественского фильма. (Я еще, помню, возмущалась, отчего это героиня, имхо, шалая девчонка, сама погубившая свою жизнь, выставлена как некий романтический идеал.  ) Кстати, это не единственное произведение такого типа у Франка, есть еще "БАтьківщина".
Мотто одного из циклов идущих сейчас радиопередач: "Хотите понять, что с нами происходит? Читайте Франка". Истинная правда.
|
| « Изменён в : 01/10/08 в 13:48:21 пользователем: antonina » |
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #7 В: 01/11/08 в 11:36:43 » |
Цитировать » Править
|
И еще, "связывая" с заголовком темы. Книга Веры Агеевой, с которой началась новая волна интереса к Франу, называется "Іван Франко - не каменяр"
(Вера Агеева также один из идеологов современного украинского феминизма )
UPD - не Вера Агеева, а Тамара Гундорова. Но тоже идеолог Та самая, что "Тамара Гундорова - умище, все читают, никто не понимает".
|
| « Изменён в : 02/01/08 в 11:00:11 пользователем: antonina » |
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #8 В: 01/11/08 в 12:57:18 » |
Цитировать » Править
|
Ох уж эти мне феминистки-беда сними-никуда от них не деться!Что же они в конце-концов оставят нам,мужчинам? И где же подевались эти "таинственные незнакомки"?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #9 В: 01/14/08 в 11:19:52 » |
Цитировать » Править
|
Курс изучения маскулинности!!! 
Кстати, со Старым Новым Годом!
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #10 В: 01/14/08 в 16:43:38 » |
Цитировать » Править
|
Вас также адекватно,Антонина!И всех благ!
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Роман Горак о львовском КАМЕНЯРЕ-И.Франко
« Ответить #11 В: 01/15/08 в 21:11:24 » |
Цитировать » Править
|
В Бибрке с 1881 по 1884 г. проживала украинская писательница, активистка украинского «женского движения» Уляна Кравченко (Юлия Шнайдер), первая в Западной Украине женщина-поэтесса, чьи произведения стали популярными. Главную роль в формировании поэтической индивидуальности Уляны Кравченко, равно как и в популяризации ее произведений в Галичине, сыграл Иван Франко.
«Коли весною 1885 р. був поет у мене в Бiбрцi i ми «по бiлих пролiсках» йшли на гору, з котрої розгортається гарний вид на мiсто, Iван Якович вiдтак пише в своєму листi: «Вид Бiбрки вiд каплички — дуже гарний, пропоную Вам, щоб Ви описали його, розумiється, вiршами. Це була би перша (а, властиво, друга по «Бескидах») Ваша проба описової поезiї.»» — из воспоминаний «Щирий друг i вчитель» . («Искренний друг и учитель»)
(«Когда весной 1885 г. был поэт у меня в Бибрке и мы «по белым подснежникам» шли на гору, с которой разворачивается красивый вид на город, Иван Яковлевич оттого пишет в своем письме: «Вид Бибрки от часовенки - очень красив, предлагаю Вам, чтоб Вы описали его, разумеется, в стихах. Это было бы первой (а, собственно, второй после «Бескидов») Вашей пробой описательной поэзии.»»)
Роль женщины в тогдашнем обществе Галичины была строжайше определенной — роль супруги, матери. Украинское общество совершенно не было готово воспринять другую женщину — общественного деятеля, писателя. На жизненном и творческом пути такую женщину часто ожидали сплошные неприятности: непонимание коллег, осуждение общества, притеснения начальства, часто даже преследования властей. «В Бiбрцi свiт мистецтва для мене був зачинений, умов до творчостi не було.» — из воспоминаний Уляны Кравченко «Искренний друг и учитель».
(«В Бибрке мир искусства для меня был закрыт, условий для творчества не было.»)
Лучшие люди того времени осознавали такое несправедливое положение вещей. Своей поддержкой Иван Франко помог талантливой провинциальной учительнице занять достойное место в культурной жизни тогдашней Галичины. Иван Франко занялся выпуском первого поэтического сборника Уляны Кравченко — «Prima vera» (1885). Он стал первым в Галичине сборником поэзий, написанным женщиной-украинкой, который будто бы заявил о равноправии женщины и мужчины.
14 XII 1883 г. Иван Франко впервые приехал в Бибрку. И потом он не раз еще посещал Уляну Кравченко. В раздумьях, в беседах выходили они на холм, откуда открывается прекрасная панорама Бибрки. Скоро на этом холме будет установлен памятник Ивану Франко и Уляне Кравченко.
Творчество Уляны Кравченко отличается искренней человечностью и сочувствием к «униженным и оскорбленным». Не раз она обращается к теме призвания и места поэта в общественной жизни, с тонким лиризмом пишет о красоте природы.
Более сорока лет Уляна Кравченко проработала учительницей, а в 1920 году переехала в Перемышль. С 1939 року Уляна Кравченко была членом союза писателей Украины. Умерла писательница 31 марта 1947 г. в Перемышле.
Поэтические сборники Уляны Кравченко:
«Prima vera» (1885)
«На новий шлях» (1891)
«В дорогу» (1912)
«Пролiски» (1921)
«Лебедина пiсня» (1924)
«Шелести нам, барвiнку» (1932)
Последние 4 сборника — для детей и юношеста.
Кроме стихов, Уляна Кравченко писала и лирическую прозу - «Хризантемы».
В советские годы произведения писательницы издавались дважды:
Уляна Кравченко. Вибранi поезiї. — К., «Радянський письменник».,1941
Уляна Кравченко. Вибранi твори. — К., 1958
Памятная табличка на доме в Бибрке,где проживала У.Кравченко:http://bibrka-city.narod.ru/images/shnaider.jpg
|
| « Изменён в : 01/15/08 в 21:14:44 пользователем: olegin » |
Зарегистрирован |
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Иван Франко:правда и вымысел
« Ответить #12 В: 01/17/08 в 13:57:40 » |
Цитировать » Править
|
Кроме прочего, была очень красивой. И очень несчастливой в браке.
По этническому происхождению - немка, из немецких колонистов. (Тоже любопытная тема)
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
antonina
Beholder
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 2204
|
|
Re: Иван Франко:правда и вымысел
« Ответить #13 В: 02/01/08 в 10:58:40 » |
Цитировать » Править
|
Довольно любопытный эпизод, дающий некоторое представление о "круге Франка". Из авторского послесловия к его "индийской" поэме "Цар і аскет"
"(...) Поэма в этом издании была посвящена молодому тогда русскому князю Сергею (в примечании издателей уточняется, что на самом деле его звали Федором) Щербатскому, который пребывал тогда в Вене как студент индологии и слушал лекции знаменитого, преждевременно погибшего профессора Buhler-а (из примечания Франко - профессор погиб, плавая на лодке по Баденскому озеру, вследствие внезапного шторма). Нас познакомил д-р Мурко и мы несколько раз проводили часы в дружеских разговорах. Я вручил кн.Щербатскому недавно изданный том моих поэзий, а он за это подарил мне 4 тома тихонравовского издания Гоголя. По случаю проезда Драгоманова через Вену весной 1894 г. я имел удовольствие познакомить Щербатского также с Драгомановым. Щербатский почему-то боялся мысли о возвращении в Россию, хотя любил студии индийской культуры и надеялся, вернувшись в Россию, попасть в экспедицию в Кашгар, которая должна была раскапывать найденные кем-то руины древнейших городов, где расчитывали найти много североиндийских рукописей. "Боюсь, что дома разопьюсь", - повторял он несколько раз, раздумывая о своем ближайшем будушем. Позднее я слышал, что он был участником путешествия тогдашнего русского наследника престола, а сейчас - царя Николая 2, в Индию и Японию. Пусть же эти слова вместе с кратким посвящением будут приятным воспоминанием для этого человека, так богато одаренного природой и судьбой, а при том - простого в поведении, искреннего и честного."
(1-й том 50-томника Франка, ст.485-486)
Очень меня заинтересовал этот князь. В издательских примечания о нем написано: Федор Ипполитович Щербатский (1866-1942), ученый-индолог.
|
|
Зарегистрирован |
Нехай і на цей раз
Вони в нас не вполюють нікого
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Иван Франко:правда и вымысел
« Ответить #14 В: 02/01/08 в 12:40:11 » |
Цитировать » Править
|
Мне нравится лозунг И.Франко:"Працювати,працювати та сконати"(несколько напоминает Ленинский:"Учиться,учиться и учиться...") .А если серьезно,то оставить такое богатейшее творческое наследство в 150 т(!) мог только ортодоксальный трудоголик. .
Насчет Ф.И.Щербатского-вот:
Федор Ипполитович Щербатской (11 сентября 1866, Кельце, Польша — 18 марта 1942, Боровое, Акмолинская обл., Казахстан) — российский востоковед, индолог и тибетолог, академик АН СССР. Основатель русской школы буддологии. Перевёл и издал ряд памятников санскритской и тибетской литературы. Почётный член научных обществ Великобритании, Германии, Франции.
Окончил в 1889 г. историко-филологический факультет Петербургского университета. Профессор Петербургского (Ленинградского) университетата (1901-30), директор Института буддийской культуры (1928-30), заведующий Индо-тибетским кабинетом Института востоковедения (1930-42). В 1941 эвакуирован. Труды по буддийской логике и философии. Опубликовал и ввел в научный оборот значительное число письменных памятников на санскрите и тибетском языке Вместе с С.Ф. Ольденбургом основал в 1897 г. международный научно-издательский проект "Bibliotheca Buddhica". Родоначальник петербургской школы в буддологии. Автор свыше 60 работ (в т. ч. 6 монографий).
Сравните творческое наследие академика и нашего писателя.(Кстати он только академик,а князья в России-только Щербатовы ).
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
