Автор |
Тема: Рассказ Андвари "Пустота" (Прочитано 1446 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Гильрас
Живет здесь
мифическое существо
Просмотреть Профиль » WWW » email
Сообщений: 972
|
Рассказ Андвари «Пустота» - http://www.stasy.net/CCinit.php?id=files_6_170 Рекомендую.
Не знаю, стоит ли говорить, что это фэнфик по «Рурони Кенсину»? Читается оно как вполне себе самостоятельное произведение. Во всяком случае, я, не досмотревшая еще до соответствующего места в сериале, именно так этот рассказ и восприняла.
Да, историю со своеобразным экзаменом на мастера меча, принятым в стиле Хитен Мицурюги, придумала не Андвари, но она очень интересно повернула эту историю.
Четкий, математически красивый сюжет, хорошо переданная атмосфера, не то чтобы неожиданная, но своеобразная и ударная концовка.
Рассказ красив и изящен как удар меча.
|
| « Изменён в : 03/26/08 в 23:45:13 пользователем: Гильрас » |
 Зарегистрирован |
Самурай наступает и отступает, смотря по обстоятельствам.
(Тайра моногатари)
|
|
|
Гильрас
Живет здесь
мифическое существо
Просмотреть Профиль » WWW » email
Сообщений: 972
|
 |
Re: Рассказ Андвари "Пустота"
« Ответить #1 В: 03/25/08 в 21:08:08 » |
Цитировать » Править
|
Пустота
Автор Юлия Иванова (Андвари)
Стылым зимним днем, когда ломкий тростник клонился от ледяного ветра, Хико шел к потаенной горной обители монахов-ямабуси. Холодная улыбка зимнего солнца, длинные синие тени на девственном покрове первого снега - все вокруг дышало суровым спокойствием. Внезапно ветер донес яростные крики, топот, звуки ударов. Поднявшись на перевал, мастер увидел, что ниже, там, где дорога круто поворачивала над обрывом, сражаются два отряда. Один из них, по-видимому, сопровождал семью знатного самурая - издали герба не было видно, но богато украшенный паланкин говорил сам за себя. Нападавших было чуть больше дюжины, все конные, в доспехах, с длинными копьями и мечами. Хико отметил, что они превосходно владели оружием - им удалось уничтожить большую часть отряда охраны. Три оставшихся в живых самурая отчаянно рубились с врагами, но их мгновения были уже сочтены.
Около трех тё разделяло мастера и сражавшихся. Его атака была столь стремительной, что первые двое разбойников даже не успели обратить оружие против нового противника. Воздух взорвался свистом стали. Прыжок, удар сверху, скользящий взмах, разворот - и лезвие свободно рассекает доспехи и плоть. Капли крови, что сорвались с клинка, еще не достигли земли, когда еще один воин в рогатом шлеме пошатнулся в седле, разрубленный до середины груди. Трое бандитов бросились к паланкину. За лакированной перегородкой мелькнула женская рука, заносящая короткий меч. Хико выхватил из ножен танто и метнул его в того разбойника, который оказался по другую сторону паланкина, в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и взмыл в воздух. Клинок тати описал широкую дугу, тихо лязгнув о пластины доспехов. Мастер мягко приземлился, и миг спустя на истоптанные снег рухнули два обезглавленных тела и еще одно, с рукоятью кинжала, торчащей из прорези шлема…
Стряхнув с лезвия кровь, Хико огляделся. В живых, кроме него, остался лишь один самурай. Тяжело опираясь на меч, он прошептал: "Молодой господин…" и испустил дух.
Рядом с паланкином, кроме бандитов, павших от меча, Хико заметил еще двух мертвецов без единого следа крови, с гримасами безотчетного ужаса, исказившими черты. Что же их убило? Решив поразмыслить над этой загадкой позже, Хико заглянул внутрь. В паланкине оказался мальчик лет пяти, неподвижно сидевший рядом с телом юной, прекрасной девушки. Она все еще сжимала кодачи в мертвых пальцах. Заметив высокого воина в белой мантии, малыш поднял голову. Его глаза напоминали темные льдинки. Никогда до сих пор Хико не видел у детей такого взгляда - спокойного и всепонимающего.
- Как тебя зовут?
- Юки… - тихо сказал он. - Вы - странствующий воин?
- Да. А ты - сын самурая, верно?
Мальчик кивнул. Хико посмотрел на девушку, чье бледно-зеленое косодэ заливала кровь.
- Кто это?
- Цуки-химэ, - мальчик погладил ее по волосам. Он чем-то походил на нее - по крайней мере, так показалось Хико.
- Твоя…сестра?
Юки, чуть помедлив, кивнул.
- А где твои родители?
- Остались дома, но теперь… их нет…
Полагая, что мальчик сильно испугался и поэтому немного не в себе, Хико не придал его словам особого значения и взял его за руку, чтобы помочь ему выбраться из паланкина. Ледяное прикосновение пробудило в нем необъяснимую тревогу. Ки мальчика была сильнее, чем у многих взрослых, но в ней таилось что-то зловещее.
- Пойдем.
- Все горит… - лихорадочно шептал Юки. - Вороны клюют трупы…
- С ними все будет в порядке, вот увидишь. Я отведу тебя домой.
Юки спокойно сидел у костра, пока мастер хоронил убитых. Пришлось заваливать тела камнями, и к вечеру Хико совершенно выбился из сил. Глухой ночью они добрались до заброшенной горной хижины. Там Хико разжег костер, сварил рис и вскипятил чай. Юки был безразличен ко всему. Он сидел у стены, скрестив ноги, глядя прямо перед собой, и что-то беззвучно шептал.
- Вот, поешь… - он протянул Юки чашку с рисом. Но мальчик как будто не видел его.
Хико нахмурился. Состояние мальчика всерьез обеспокоило его. Что, если пережитое сломило его пока еще слабый дух, и он на грани безумия?
Хико отставил чашку и осторожно дотронулся до его висков мальчика. Несколько долгих мгновений Юки все также смотрел в пустоту, а потом погрузился в сон. Его лицо стало безмятежным, мастеру даже показалось, что он улыбается. Ночи в горах были холодными. Мастер завернул его в свой тяжелый плащ и взял на руки. Мальчик крепко спал, сжимая в кулаке прядь его длинных волос.
Впервые за последние двадцать лет Хико не чувствовал себя одиноким.
Неделю спустя они достигли потаенного монастыря. Настоятель, старый друг Хико, тепло принял их. В тот вечер они коротали время за хэйкай-но рэнгу, нарочно избегая разговоров о мирских делах. Но когда Хико завершил тридцать шестое пятистишие, преподобный отец окинул его суровым взглядом.
- Ты слишком безмятежен, Ниитсу… знаешь ли ты, кого привел сюда?
- К сожалению, я так не узнал, какого он рода, - Хико пожал плечами. - Что ж, думаю, я все же смогу найти его родителей. Прошу тебя, позаботься о нем, пока меня не будет.
- Не беспокойся об этом. Но я хочу сказать тебе кое-что важное. Ты ведь так и не отыскал ответ на один вопрос…
Глаза Хико сузились.
- Так ты знаешь, кто убил тех троих?
- Их убил Юки. Одной лишь своей волей.
- Юки? - Хико не поверил собственным ушам. - Но он еще ребенок… чтобы овладеть этим умением, может не хватить и целой жизни.
- Тем не менее, это правда. Когда Юкихиро осознает эту силу, даже ты не сможешь спасти тех, кто встанет у него на пути.
Хико некоторое время изумленно молчал, разглядывая чашку для сакэ.
- Ты держишь в руках нить его судьбы, - тихо проговорил настоятель. - И только ты способен ее удержать.
Оставив Юки на попечении монахов до своего возвращения, Хико отправился в путь.
Чуть больше месяца спустя он отыскал тот самый замок на склоне горы. Над выжженными развалинами вились тучи воронья, а на крепостной стене, на заостренных кольях были выставлены полусгнившие головы. В селении ему сказали, что господин погиб в бою, а госпожа, чтобы не попасть в плен, покончила с собой, перед смертью заколов двух юных дочерей. Да и Юки - крестьянин называл его "молодой господин Юкихиро" - разыскивали враги, скорее всего, желая предать его смерти.
Хико вернулся в монастырь опечаленным. Но сожаление, которое он испытывал при мысли, что их пути разойдутся навсегда, исчезло. Мальчик смотрел на него с надеждой, и мысль о том, что ему суждено развеять эту хрупкую надежду, ранила его.
- Их больше нет, - тяжело проговорил Хико, ожидая слез. Но Юки даже не изменился в лице.
"Его дух чист и холоден, - потрясенно думал мастер. - Он от рождения наделен неимоверной силой, а значит - сможет превзойти всех, кто владел Хитен Мицуруги Рю до него. Но боги… почему вы даровали мне его так поздно?"
Он знал, какой вопрос хочет задать ему Юкихиро, и не колебался с ответом.
- Я научу тебя всему, что умею.
В ответ мальчик низко поклонился ему.
- Спасибо… учитель.
***
Мужчина в белой мантии глубоко вздохнул и потянулся, расправляя затекшие плечи. Утро было светлым и прохладным, из низин поднимался туман, и рассветные лучи окрашивали его нежным пурпуром. Капли росы холодили лицо. Похоже, он просидел здесь всю ночь, погруженный в медитацию. Она всегда помогала хотя бы ненадолго избавиться от мучительных мыслей - так и в это утро он чувствовал себя обновленным, словно родившимся заново.
Деревья шептались о чем-то, роняя листву, и в этом шепоте не было ни грусти, ни привычной безмятежности. В тихом журчании струй ему слышались отголоски песни, которую так любил наставник. Хико хранил его флейту, но за всю свою долгую (даже слишком долгую) жизнь так и не научился на ней играть. Когда он сидел у воды вот так, временами ему казалось, будто учитель говорит с ним.
Все эти годы пролетели, как один день. Будто, еще вчера полыхал погребальный костер, и сквозь ослепительное пламя он видел лицо учителя - умиротворенное, словно во сне. Он сам хотел умереть именно так - в бою, исполнив свое предназначение. Хико знал - эта осень последняя в его жизни. Хотя он был так же силен и быстр, как в молодости, а в волосах лишь слегка серебрилась седина, он ощущал приближение смерти. Пройдет еще некоторое время, и он уже не сможет испытать ученика, как должно. Цепь, в которой Юкихиро должен стать следующим звеном, прервется.
"Ему всего шестнадцать, но он сильнее Гэнбэя и Дзюнкити. Медлить больше нельзя…"
Хико ощутил чью-то ки, ненамного слабее его собственной, она была чиста и холодна, как острия звезд над заснеженной вершиной. Юкихиро… Он бесшумно спустился по склону и зачерпнул воды деревянным ведром. Даже в этом безыскусном движении чувствовалось совершенство. Юноша выпрямился и с ожиданием посмотрел на мастера. Бледное лицо, затененное блестящими черными прядями, оставалось безучастным.
- Ты звал меня, учитель?
- Ты всегда приходишь, когда я думаю о тебе, - молвил Хико Сэйдзюро, плотнее запахиваясь в белый плащ.
- Я приготовил завтрак, - сказал Юкихиро и, немного помолчав, добавил:
- Ночи становятся холодными…
Хико ощущал исходящее от него беспокойство.
"Тебе не стоит ночевать в лесу", -таков был смысл фразы. При этой мысли Хико еле удержался от раздражительного смешка.
- Осенью - алые листья, зимой - искрящийся снег…
- Весной - опадающие лепестки, а летом…
Старый мастер улыбнулся одними уголками губ.
- ...луна и ее отражение в спокойной воде. Все меняется. Все - неизменно.
Юки прикрыл глаза.
- Я хотел бы остаться здесь навсегда, - беззвучно прошептал он, но Хико разобрал его слова.
- Разве ты не говорил мне вчера, что тоскуешь по нашим странствиям?
В ответ юноша улыбнулся, но глаза напоминали две темные льдинки.
"Похоже, я был плохим учителем для тебя…"
- Ладно, - кивнул он и поднялся. - Пошли, посмотрим, какова твоя рыба на этот раз.
Почему-то на душе было тоскливо. Он предчувствовал, что ни рыба, приготовленная Юки, ни сакэ не развеют эту грусть.
Вековые клены и дубы росли тесно, сплетались кронами, ловя солнечные лучи. Землю устилал мягкий ковер сухих листьев. Они хрустели бы при каждом шаге, если бы по ним ступали не Хико и его ученик. Чуть дальше, меж двух отрогов горы, в небольшой ложбине вода, сочившаяся по склону, пропитала землю, обратив ее в болото. Корни старых деревьев подгнивали, в трухлявых обомшелых стволах едва теплилась жизнь.
- Вот идеальное место для Атаки Девяти Драконов, - сказал Хико. Юкихиро подумал было, что мастер смеется над ним - трудно было представить место менее пригодное для выполнения одного из высших ката Хитен Мицуруги Рю. Повсюду стволы деревьев, бурелом, зыбкие кочки, болотная вода, острые валуны, скрытые высокой травой. Между тем, мастер и не думал шутить, и, наконец, юноша понял, что он задумал.
- Хитен Мицуруги - техника, для которой не существует преград. Видишь вон тот камень? Это твоя исходная позиция.
Юкихиро вскочил на крупный камень, принимая основную стойку баттодзюцу лицом к учителю. Их разделяло около полутора десятков кэнов. Через несколько мгновений в этой тихой болотистой ложбине должна была разыграться настоящая буря.
- Хадзиме! - скомандовал, и Юкихиро с места рванулся вперед. Косой взмах - и срубленное сухое дерево со скрипом стало клониться к земле, а он уже летел через заросли, как белый демон. Опытный взгляд мастера различал отточенные движения ученика. И снова шаг - легче, чем падающие листья, мгновение спустя прогнившие ветви, осыпались трухой. Бледно-голубое ги Юкихиро мелькнуло среди ветвей. Косым взмахом снизу он рассек поваленный ствол и, разворачиваясь, уклонился от падающего дерева, того самого, что стало первой жертвой его клинка. Прямо на его пути высился огромный высохший клен, обвитый плющом. Лезвие вдруг рассыпалось дождем тусклых отблесков, и часть ствола за какие полмгновения разлетелась в щепки.
Прямо перед Юкихиро предательски зеленела зыбкая топь. Она была скрыта склоненными ветвями, и он не сразу заметил ее. За ней раскинулась каменистая россыпь. Следующий прыжок должен быть, по крайней мере, вдвое длиннее положенного!
Казалось, Юки подхватили невидимые крылья. Его фигура с занесенным мечом запечатлелась в сознании, словно изящный рисунок тушью. Лицо отражало безмятежный покой. Движения клинка взорвали воздух, так что с кустов вишни осыпалась багряная листва.
Юкихиро вложил меч в ножны и замер, как влитой, в стойке баттюдзюцу на двух острых сколах гранитных глыб.
"Очень неплохо", - с удовлетворением подумал Хико. Он видел, что ученик готов к предстоящему испытанию.
- А теперь приступим к нашим занятиям, - молвил он, и с места атаковал ученика, выхватывая клинок из ножен.
Тренировка завершилась медитацией, когда уже солнце перевалило далеко за полдень. Последние поединки порадовал его. Ку-Дзу-Рю-Сэн Юкихиро был безупречен. Но хватит ли ему веры и твердости, чтобы стать наравне с богами и вложить свою силу в совершенную атаку Амакэкэру Рю-но Хирамеки?
- Скажи мне, что для тебя - Хитен Мицуруги Рю?
Юкихиро удивился. Учитель никогда не задавал ему этот вопрос.
- Меч Хитен Мицуруги Рю призван служить людям и защищать слабых.
- Это так, - Хико искоса посмотрел на ученика. - Но чего желаешь ты сам?
- Совершенствовать технику боя, - не задумываясь, ответил Юкихиро. - Каждый раз, когда я подхожу к какому-то пределу, за ним оказывается еще один. Совершенство недостижимо… потому оно так влечет.
- И все-таки - во имя чего ты к нему стремишься?
Этот вопрос завел Юкихиро в тупик.
Хико покачал головой.
- Когда-нибудь наступит час, когда ты спросишь себя - кому и чему служит твой меч? Но прежде, чем он наступит, ты убьешь десятки, сотни людей. Это знание дается лишь ценой боли и потерь, которые кажутся непомерными.
Меч Мицуруги - орудие справедливости. Путь меча - это путь наименьшего зла. Для того, чтобы соизмерять зло и благо, надо быть справедливым. Видя кровь и смерть, отнимая жизнь, сохранять чистоту и искренность - таков путь Хитен Мицуруги. Если ты способен на это, ты выдержишь свое последнее испытание и сразишь меня. Если нет, завтра ты примешь смерть от моего меча.
Юкихиро замер, глядя текущую воду. Словно желтые листья, влекомые течением, уносились прочь светлые дни его прошлого. Он давно чувствовал, что наставник решил испытать его. Юкихиро не страшился этого поединка, ведь с детства привык жить так, будто тело его уже мертво. Но кто бы ни одержал победу, им суждено расстаться навсегда, и это печалило его.
Голос учителя звучал по-особому торжественно. В темных, прищуренных глазах отражалось небо, пронизанное солнечными лучами. Юкихиро показалось, что он улыбается - но нет, это всего лишь солнце вышло из-за высокой скалы и неожиданно осветило его лицо.
- Победить может лишь тот, кто верит в победу. Помни об этом.
Юноша низко поклонился.
- Да, учитель.
- А теперь пора отдохнуть, - неожиданно легко добавил Хико. - Кстати, у нас сакэ кончилось еще на прошлой неделе. Отправишься в деревню после обеда, а вечером выпьем по чарке.
Путь от хижины учителя, затерянной в глуши, за перевалом, до селения, занял бы почти полдня. Но Юкихиро рассчитывал вернуться до заката - чего-чего, а быстроты ему не занимать. Стремительный бег по горным тропам был для него чем-то вроде прогулки на сон грядущий.
Далекие тени тонули в прозрачных омутах сумерек. Закатная прохлада постепенно обращалась пронзительным холодом, проникавшим сквозь легкое ги. Впрочем, холод не причинял особых неудобств. Когда юноша добрался до придорожного трактира, лишь легкий румянец выдавал его. Как обычно, дочь хозяина, высокая миловидная девушка лет восемнадцати, заулыбалась, бросая в сторону Юкихиро лукавые взгляды. Он прошел мимо, считая ниже своего достоинства обращать внимание на женское кокетство.
- Давно ты не был у нас, Юки-кун… - сказал хозяин. - Здоров ли твой многоуважаемый отец?
Так уж повелось, что Хико Сэйдзюро в селении считали его приемным отцом, что было не слишком далеко от истины. По возрасту учитель вполне мог бы быть его дедом, но выглядел он лет на двадцать моложе своего возраста.
- Здоров, - задумчиво молвил Юкихиро.
- А я-то думал, уж не заболел ли господин лекарь… славно, славно… что же он в последнее время не появляется? Сам знаешь, Юки-кун, как трудно вас разыскать… кто бы ни пошел на гору, все плутают. А как же иначе? Там ведь духи обитают, вот и водят кругами… А на дорогах-то неспокойно стало… говорят, опять объявились лихие люди, никому прохода не дают…
Слушая вполуха, как хозяин разговаривает сам с собой, Юкихиро почувствовал легкое дуновение, напоминавшее весенний ветер. Расплатившись, он подхватил фляжку с сакэ, попрощался и выскользнул на улицу. Чутье его не обмануло. Вдалеке, у самых ворот он заметил знакомый силуэт в простом синем косодэ.
"И почему она отправилась в горы на ночь глядя?" - недоуменно подумал Юкихиро.
- О-Васа! Подожди!
Девушка встрепенулась и бросилась прочь, словно боясь, что ее кто-то остановит. Не успела она выбежать за ворота, как он очутился рядом.
- О-Васа, постой…или ты меня не узнала?
- Юкихиро… - устало молвила она. - Я и не надеялась увидеть тебя…
- Ты куда идешь?
О-Васа грустно улыбнулась.
- Да так, прогуляться решила…
Он задумался и, вспомнив, открыл поясной кошель и достал из него четки из белого дуба.
- Вот. Я сделал их для тебя.
О-Васа почитала будду Амида, так что Юкихиро предполагал, что подарок ей понравится. Но, увидев четки, девушка вздрогнула, как будто ей показали ядовитую змею.
Она осторожно взяла четки - и тут же стиснула в кулаке, вонзая ногти в ладонь.
- Спасибо, - дрогнувшим от волнения голосом молвила О-Васа, пряча глаза. Некоторое время они молча поднимались вверх по склону. В сумерках округлое лицо девушки в обрамлении тяжелых волос, увязанных на затылке, выглядело еще более притягательным, напоминая луну среди темных облаков. Она была невысокой и изящной. Он мог бы легко удержать ее на ладони.
Юкихиро показалось, что в глазах О-Васа блестят слезы.
- Что с тобой? Ты нездорова?
- Не стоит беспокойства… со мной все в порядке.
- Почему же ты плачешь?
Она остановилась, прислонившись к стволу раскидистого клена, и прошептала:
- Потому что мы больше не увидимся.
- Объясни, наконец, что стряслось…
- Не спрашивай меня… я все равно тебе не скажу, - Она склонила голову, и тяжелая прядь заслонила ее лицо. - Ты красив… как настоящий принц. Я встретила тебя…такое только в сказках бывает…Но сказка всегда кончается…
- Ты, видно, и вправду нездорова…
- Подойди ко мне… Здесь темно, я хочу разглядеть тебя получше…
Юкихиро ощутил волнение. Такого с ним уже давно не случалось. Она не успела глазом моргнуть, как он стоял рядом с ней, почти вплотную, не в силах оторвать взгляд от ее белой шеи и ямочки между тонких ключиц.
- ...Только тебе я отдам самое дорогое, что у меня есть, - прошептала О-Васа и обняла его за шею, прижимаясь к нему всем телом. - Останься со мной…
Охваченный смятением, Юкихиро некоторое время стоял, не двигаясь. Ему хотелось снять с нее одежду и дотронуться до ее груди, ее стройных бедер… Его бросило в жар, когда он представил О-Васа в восхитительной, сияющей наготе. Нет… Провести ночь с женщиной перед последним испытанием было бы непростительным, кощунственным безрассудством.
Справившись с собой, Юкихиро обнял ее за плечи и погладил по голове, как ребенка.
- Я не оставлю тебя, О-Васа, - проговорил он, усилием воли замедляя бешеный стук сердца, - что бы ни случилось.
Она вздрагивала в его объятьях, как пойманная птица. Ему хотелось защитить ее от всех напастей.
- Если не хочешь - не говори…но знай, я найду тебя. И если кто-то замыслил против тебя зло - я уничтожу его.
- Что… ты говоришь? - изумленно молвила О-Васа. Ледяной взгляд, бесстрастный голос, эта неколебимая решимость… Как непохоже это было не прежнего Юкихиро, простодушного сына лекаря, которого она знала с детства.
- Мы встретимся завтра на закате, - прошептал он. - Что бы ни произошло.
Она склонила голову ему на грудь, и обняла его, словно могучее дерево, которому не страшна самая сильная буря.
- Я всегда буду любить тебя.
***
Пламя костра выхватывало из мрака тускло-золотистое пятно, бросая подрагивающие отсветы на корни деревьев и поникшую траву. Юкихиро задерживался. О причине его опоздания было нетрудно догадаться - а как же иначе, ведь сакэ было, в общем-то, лишь предлогом, чтобы дать ему возможность встретиться с О-Васа.
"Что за глупость вбил себе в голову этот мальчишка - мечтать о женщине в такой вечер. Если он будет думать об этом и завтра, его будет слишком легко убить. Как бы то ни было, я убью его без всякого сожаления".
Погруженный в раздумья, Хико разглядывал чашку - простая работа, но рисунок, как всегда, удивительно изящен: алые кленовые листья, кружащиеся на ветру. Они походили на капли крови. Когда-то монахи обучили Юки гончарному делу, и ему полюбилось это ремесло. Хико считал, что так выражалось его невысказанное стремление дарить тепло.
Эта чашка хранила тепло его рук.
- Легок на помине, - насмешливо молвил мастер, не оборачиваясь. - Я уж подумал, что ты угостился сакэ и забыл обо всем…
- Прости меня, учитель, - ответил Юкихиро, выходя из тени. Его щеки раскраснелись от стремительного бега, волосы были растрепаны. - Я задержался, потому что встретил О-Васа.
- Тогда странно, почему ты вернулся так быстро.
Юкихиро сохранял невозмутимость, но учителя трудно было обмануть.
- Что-то ты сегодня на себя не похож, - покачал головой Хико. - Все-таки ты еще неразумен, и много думаешь о себе. Вспомни, ради чего я учил тебя, и воспрянь духом, пока еще не стало слишком поздно...
Его глаза сверкнули гневом. Юкихиро стоил перед ним, склонив голову и не решаясь поднять взгляд. Но гнев учителя быстро угас.
- Ну, и что стоишь, будто не дома? Вон рис, вон рыба…
И все пошло своим чередом. Юкихиро разложил рис по плошкам, плеснул немного сакэ в чайные чашки, и они приступили к нехитрой трапезе. Учитель был так беззаботен, будто завтра их ожидала очередная учебная схватка. Юкихиро знал, что Хико искренен в проявлении своих чувств. Его ки была совершенно спокойной и словно бы испускала свет. Глядя на него, юноша вдруг ощутил, что этот свет озаряет и его душу.
Налетевший порыв ветра едва не погасил костер. И Юкихиро сказал:
- С ветки поникшей
Упал пожелтевший лист -
То грусть о былом…
Но кажется - гонит мглу
Весеннего солнца блик.
Хико, помедлив немного, ответил:
- За белой горой
Туман и звонкая стынь…
Недолог наш путь.
Но там, за порогом тьмы
Мы вновь увидим рассвет.
Юкихиро отхлебнул сакэ - вкус этого напитка впервые в жизни показался ему превосходным.
"Все возвращается к своим истокам. Деревья умирают, но возрождаются в новых ростках.. "До" и "после" следуют друг за другом… Все в этом мире бренно. Но каждое новое рождение побеждает смерть ", - так говорил учитель.
И Юкихиро, словно наяву, увидел яркий солнечный диск, озаряющий заснеженные поля. Свет пробуждал к новой жизни, и жизнь рождалась из небытия.
"Я, и правда, думаю лишь о себе. Он учил меня, чтобы Хитен Мицуруги Рю продолжало жить. Я должен победить - ради учителя. Моя победа станет и его победой… "
Блеклый рассеянный свет заливал унылые поля и рощи, что тянулись до самого горизонта. Обычный осенний день, казалось бы, ничем не отличающийся от других. За исключением одного - Юкихиро пришел сюда до рассвета и сидел на краю скалы, слушая, как шумит ветер в кронах деревьев. Сухие листья запутались в его волосах, ресницы покрылись инеем. Словно ветер над увядающей равниной, его разум уносился все дальше, и повсюду, в бренном мире и за порогом зримого, царил свет.
Любовь, порождающая священную ярость, любовь, в которой заключена высшая справедливость - она сияла там, за гранью, и казалось, до нее - всего один шаг.
Шаг, отделяющий его от победы.
Медленный, мощный выдох. Кровь быстрее побежала по жилам, тело отозвалось упругой собранностью.
-Ты готов? - прозвучало за спиной. Хриплый, спокойный голос, казалось, доносился из глубин преисподней. Ростом и статью Хико превосходил ученика, его огромная фигура излучала мощь.
Юкихиро вскочил на ноги.
Учитель сбросил тяжелую белую мантию. В его взгляде сияла не ярость, не ледяная решимость - нечто неизмеримо большее…
Справедливость, граничащая с безумием.
Искренность обнаженного клинка, устремленного к цели.
Наверное, так боги, сойдя с небес, взирали на юный мир.
Пальцы легко сомкнулись на рукояти. Отрешенность не-мысли обращалась непередаваемой легкостью. Предугадать мгновений удара можно, лишь следуя воле своего клинка. Этот чистый клинок и его дух были единым целым. Юкихиро, словно осенний лист на ветру, следовал незримому течению. Бесконечный круговорот возможно и неявленного, созданного и невысказанного на миг открылся ему.
Единственный шаг, разделяющий ночь и рассвет, вспыхнул в сознании, словно золотая нить.
Учитель оказался неожиданно близко, но время остановилось, рассеченное сверкающей сталью. Божественный свет и величие неотвратимой смерти соединились в ее движении. Яркий блик - улыбка Аматэрасу, - сиял на отполированной полосе клинка. И Юкихиро улыбался в ответ - любовь и милость богини снизошла на него в тот миг.
Выпущенная стрела, достигнув цели, угасла, - и остановленный поток времени хлынул с прежней силой, захлестнув Юкихиро.
Опустив меч, он взирал на окровавленное тело учителя, чье лицо казалось удивительно юным и безмятежным. В угасших глазах отражались тени проплывающих облаков. Все еще не до конца осознавая то, что произошло, юноша опустился рядом с ним на колени и взял его за руку.
- Мы оба выполнили то, ради чего боги свели нас вместе. Там, в заоблачных высях, ты обретешь покой и радость - рядом с теми, кто носил имя Хико Сэйдзюро. Когда-нибудь и я, Хико Сэйдзюро Тринадцатый, приду к тебе, и мы больше никогда не расстанемся. А сейчас… кажется, я начал понимать, что такое смерть.
Наверное, он заплакал бы, если бы мог. Но слез не было. И не было ни мыслей, ни чувств - ничего, кроме боли, которая не отпускала его ни на миг.
Учитель с давних пор внушал Юкихиро, что он выкован из стали, и заставлял его совершать невозможное. Но его невозмутимость незаметно, исподволь дала тонкую трещину. Суть учения Хитен Мицуруги - помогать людям - в эти мгновения казалась ему ничтожной, ибо те, кого он никогда не знал, были недостойны принесенной жертвы - жизни учителя. Сэйдзюро ощущал себя марионеткой, у которой лишь один путь - подчиниться предопределенности.
Как разорвать этот замкнутый круг? Он спрашивал себя в сотый раз и не находил ответа.
Он сидел неподвижно над телом учителя, держа его за руку, пока солнце не перевалило за полдень. Надо было возвращаться… и заново учиться жить с мыслью о том, что единственный человек, который был ему по-настоящему дорог, пал от его меча.
Рваное полотнище заката багровело над холмами, пламя вздымалось до самых небес. Юкихиро казалось, что его собственное сердце сгорает в этом огне.
Никогда прежде он не выпивал так много сакэ за один раз. Сэйдзюро пил его из чайной чашки, желая забыться - он иногда видел, как в деревне некоторые мужчины напивались до бесчувствия. Сакэ, и правда, заглушало боль. Сэйдзюро чудилось, что учитель все еще рядом, и его дух бродит среди деревьев. Он вспоминал, как однажды зимней ночью Хико-сан подвел его к бадье для дождевой воды, и Юкихиро, заглянув в нее, увидел отражение полной луны, похожей на священное зеркало. То была пятая годовщина их встречи, которую учитель считал днем его нового рождения. Он сказал тогда, что это хорошее предзнаменование - Юкихиро предначертана долгая жизнь.
Жизнь, которую ему суждено прожить в одиночестве.
Фляжка, которой хватило бы не меньше, чем на неделю, почти опустела, и Сэйдзюро незаметно для себя провалился в тяжелый сон.
Вооруженные всадники неслись по деревне, убивая всех на своем пути. Кто-то схватил кол и пытался обороняться, кто-то убегал со всех ног, женщины хватали кричащих от испуга детей и прятались в домах. Маленькая девочка с растрепанными волосами от ужаса не могла пошевелиться, она упала на колени и закрыла лицо руками, пытаясь отгородиться от кошмара. Учитель бросился в атаку, стальное лезвие вспыхивало то тут, то там - но ему все равно не успеть, слишком далеко, а занесенный клинок уже опускается на худенькую спину девочки. Короткий меч рассек отсек чью-то руку, его забрызгало кровью, и тогда Юки, охваченный яростью, закричал: "Умри!" - и в сердце словно что-то взорвалось…
Пятно света расплылось и вновь обрело очертания. Повсюду были безжизненные тела - крестьяне, бандиты - сраженные сталью и невредимые. Над ним, заслоняя собой блекло-серое небо, возвышался учитель, хмурый и бледный. Он держал на руках ту самую девочку, укрывая ее от дождя под своей белой мантией, забрызганной кровью.
"Она… жива?" - прошептал Юки.
"Да, - тяжело молвил Хико. - Ты едва не убил ее… Но, хвала богам, она уже дышит".
Страх подкатил к горлу противным комом.
"Да и остальные - большинство из них - просто без сознания. А ты крепок. Думал, пролежишь так до вечера…"
...Я мог убить и тебя, - билось в сознании, - учитель… прости…
Он не мог подняться на ноги, как ни пытался. Учитель как будто не заметил этого и понес в дом. Кажется, он пошатывался от усталости.
Глазам вдруг стало мокро, а из груди вырвался неловкий всхлип. Он плакал, а над ним плакало небо, и капли дождя, как слезы, стекали по щекам.
- О-Васа, - прошептал Сэйдзюро и отер пот со лба, отбрасывая с глаз растрепанные волосы. Сколько раз он просыпался вот так, с тенью ужаса и боли, благодаря богов за то, что проклятый дар покинул его навсегда…
Солнце поднималось над долиной, его свет лился расплавленной медью сквозь обнаженные кроны деревьев. Сэйдзюро с ужасом понял, что нарушил обещание, данное О-Васа. Ведь еще вчера, на закате, он должен был встретиться с ней! Пришнуровав ножны к поясу, Сэйдзюро помчался к деревне напрямик, по узкой горной тропе, перемахивая с камня на камень.
Прадед О-Васа происходил из обедневшей самурайской семьи, много лет назад он отложил меч и стал обрабатывать землю. Теперь в их семье уже мало что напоминало о прошлом. Дом, где О-Васа жила с родителями, бабушкой и тремя маленькими братьями, стоял на отшибе. Крыша была покрыта соломой, старые сёдзи требовали починки. Они трудились от рассвета до заката, но на жизнь едва хватало. У ворот он встретил мать О-Васа, которая как раз отправлялась в поле. Она даже не посмотрела его сторону и прошла мимо.
"Что-то произошло", - с тревогой подумал Сэйдзюро.
- Доброе утро, Акико-сан, - сказал он. - Я хотел бы поговорить с О-Васа.
Акико остановилась.
- О-Васа… здесь больше не живет.
- То есть как - не живет?
- Тебе лучше забыть ее, Юки-кун, - ее голос прозвучал жестко, но в нем слышалась затаенная боль.
- Объясните же мне, наконец, что произошло, - прошептал он, и этот угрожающий хриплый шепот заставил ее обернуться. Акико застыла в изумлении. За какие-то несколько дней сын лекаря как будто стал старше на несколько лет. У него был взгляд самурая, видевшего смерть.
- Что же вы молчите, Акико-сан? Вам лучше сказать мне правду, какова бы она ни была.
- Хорошо… - ее голос дрогнул. - Я скажу. Мой муж продал ее, чтобы заплатить долг… у нас не было другого выхода. Ее увели вчера утром.
Сэйдзюро на несколько мгновений потерял дар речи. Ее ожидала участь куртизанки в веселом квартале! Так вот почему О-Васа так желала близости с ним в ту ночь - и вместе с тем, молчала до последнего. Исполненная решимости принести себя в жертву ради семьи, она не хотела, чтобы, узнав о ее позоре, Сэйдзюро совершил безрассудный поступок. Даже если бы он пришел на закате, он не застал бы ее дома. О-Васа обманула его.
- Проклятье... - прошептал Сэйдзюро. Его кулаки сжались так, что хрустнули суставы.
- Куда ее увели?
- Кажется, эти люди из Эдо… Но куда они направляются, мне не известно.
Сэйдзюро не слишком-то верил ее словам. С чего вдруг понадобилось тащиться в такую даль, если там и своих девушек достаточно? К тому же до Киото меньше дня пути…
"Киото… они из Киото, - осенило его. - Наверное, эти люди уже успели вернуться и передать О-Васа в надежные руки. Что ж, я пойду на все, лишь бы найти ее…"
***
…За десять дней, проведенных в Киото, он обошел немало увеселительных заведений, надеясь ощутить то легкое дуновение весеннего ветра, по которому он мог узнать о приближении О-Васа. Однажды, проходя мимо чайного домика, ему показалось, что она была здесь недавно. Сердце затрепетало от волнения. Напустив на себя высокомерный вид, он попросил у хозяйки позвать ту хрупкую, изящную девушку, которая появилась здесь чуть больше недели назад. Хозяйка выразила свое сожаление: несколько дней назад девушку купил какой-то молодой мужчина, судя по виду - торговец средней руки. Но деньги у него, как видно, водились - заплатил за нее золотом, и даже не возразил, когда хозяйка назвала цену. Кто этот торговец и откуда, она не знала. Правда, он обмолвился, что ему предстоит дальний путь, и к тому же его выговор выдавал уроженца Осаки. "Повезло ей, - добавила хозяйка. - Стать наложницей в богатом доме - все лучше, чем быть куртизанкой".
Последняя надежда вновь обрести О-Васа угасла, лишь поманив его предательским светом. И все же Сэйдзюро ощущал подобие благодарности к тому незнакомцу, что выкупил ее, избавив от участи падшей женщины. Сэйдзюро подумал было, что сейчас ему лучше всего прекратить поиски, ведь даже если они увенчаются успехом, это обернется для О-Васа новыми страданиями. Но так ли честен и благороден ее новый господин, как это представила хозяйка? Кто знает, какая жизнь может ожидать ее? Не убедившись лично, что О-Васа уготована достойная участь, он не обретет покоя. Конечно, убедиться в этом следовало так, чтобы она ни о чем не заподозрила.
Даже при том, что Сэйдзюро смог разузнать у хозяйки, как выглядел тот молодой человек - у него был приметный шрам над левой бровью, - отыскать его и О-Васа среди тысяч людей было нелегкой задачей.
Нанявшись охранять торговый караван, он отправился в Осаку. На дорогах было неспокойно, но за все время он так и не обнажил оружия. С теми бандитами, что нападали на них, Сэйдзюро расправлялся голыми руками…
Но в Осаке след О-Васа потерялся. Прошло почти полгода, а он не ощущал ничего, что могло бы напомнить о ней. И все-таки он ждал, сам не зная, чего - знака свыше, вещего сна или случайной встречи… Ему казалось, что он просто плывет по течению, следует собственной судьбе. Без О-Васа его пребывание, в этом огромном, шумном и суетном мире, было, в общем-то, лишено смысла. Он тосковал по своей горе, по шуму ветра в кронах деревьев и смеющимся лучикам солнца на поверхности воды. Там, наверное, все осталось по-прежнему, только дом немного обветшал. И на могиле учителя - все тот же простой камень. А ведь он хотел сложить гробницу на высокой скале, там, где состоялся их последний поединок, и высечь на стене те же строки, что украшают гробницу Сугавара-но Митидзанэ…
Учитель…
Сэйдзюро грустно улыбнулся внезапной мысли - с тех пор, как он покинул дом, его меч не разу не пролил кровь. Он не отнял ни одной жизни. Здесь, в Осаке, несмотря на то, что ему не раз предлагали работу телохранителя, он зарабатывал рисованием и каллиграфией.
Ведь он так и не нашел ответ на главный вопрос - чему должен служить совершенный клинок?
Солнце уже село. Несмотря на раннюю весну, было жарко и душно. С улицы веяло ароматом цветущего миндаля. Сэйдзюро, не спеша, потягивал сэкэ. В трактире было многолюдно, голоса сливались в неразборчивый монотонный гул, похожий на гудение пчелиного роя.
Неожиданно повеяло прохладой, как будто свежий ветер ворвался в душное помещение, пропитанной запахом сакэ и жареной рыбы.
Сэйдзюро прикрыл глаза и медленно выдохнул.
Ошибки быть не могло.
Он положил на стол две монеты и выскользнул на улицу. Подхватив незримую нить, он петлял по узким улочкам, стараясь не потерять ускользающее ощущение. Неожиданная боль пронзила сердце - совсем как тогда, в деревне. Сэйдзюро рванулся вперед быстрее ветра.
Цветущие ветви, склонившиеся над горбатым мостиком, хлестнули по лицу, осыпая волосы лепестками. Впереди мелькали какие-то люди с обнаженными мечами. По-видимому, на узком пятачке, где пересекались две кривые улочки, шла ожесточенная схватка. В просвете между домов мелькнула женская фигура в ярком кимоно. Воин в черном, притаившийся у стены, едва уловимо повел рукой, и с его пальцев сорвались маленькие стальные лезвия. Послышался чей-то хрип. Услышав шаги за спиной, он обернулся, и, бросив несколько сюрикэнов, метнулся в сторону, стремясь скрыться в тени. Но не успел выхватить меч из ножен, как молодой мастер оказался за спиной и рассек своего врага от плеча до груди.
Сэйдзюро обернулся, и то, что он увидел, заставило его похолодеть. Затянувшееся мгновение вместило в себя слишком многое. Двое телохранителей яростно отбивались от стремительных воинов в черном. Девушка в длинном кимоно, расшитом цветами магнолии, медленно, словно во сне, оседала на руках статного пожилого самурая, раненная в грудь метательным кинжалом. Бледно-зеленый шелк пропитала кровь, девушка упорно пыталась устоять на ногах, все еще стремясь защитить своего господина. Ее голова была запрокинута, но Сэйдзюро без труда узнал ее. Это была О-Васа.
Он мог бы закричать от ярости и боли, или поддаться гневу. Но сейчас у него не было иной воли, кроме воли собственного клинка - неумолимой, бесстрастной, чистой.
Из-за покосившейся террасы появилась еще одна темная фигура. Наперерез ей метнулся молодой самурай в коричневом кимоно. Дважды блеснуло окровавленное лезвие. Самурай упал на одно колено, раненный в бедро, но меч Сэйдзюро рассек его врага надвое. За спиной послышался угрожающий свист лезвия. Удар был молниеносным, Сэйдзюро лишь в последний момент почувствовал приближение противника. Холод, на мгновение сковавший тело, указывал на то, что этот мастер - не только фехтовальщик. Сбросил оцепенение, Сэйдзюро все же не смог вовремя разорвать дистанцию, и его меч лишь скользнул по ребрам высокого худощавого воина в алой маске. В следующую атаку он вложил все свое умение. Один стремительный бросок, и меч рассыпался серебряным дождем - Ку-Дзу-Рю-Сен. Противник не успел парировать удар. Сэйдзюро неуловимо скользил в сумраке, появляясь то тут, то там. Для его меча не было преград. Клинок последнего врага раскололся надвое, и кровь брызнула из перерубленной шеи.
Резким движением он стряхнул кровь с клинка, возвращаясь в привычный поток времени.
- Юки, - послышалось за спиной.
- Она бредит… Мацуко, держись. Врача, скорее!
Молодой телохранитель, бросился в темный переулок. Второй смог подняться, опираясь на меч. Сэйдюро заметил старый глубокий шрам над его правой бровью.
- О-Васа… - прошептал он. - Наконец-то я нашел тебя.
Глаза заволокло туманом. Ему хотелось в последний раз поцеловать ее, но он не мог двинуться с места. А она смотрела ему прямо в глаза и улыбалась, как будто все осталось, как прежде, и эта весна - только для них, и дом на горе скоро станет и ее домом.
- Теперь… легко…
О-Васа вздохнула, и ее взор угас навсегда.
Пожилой самурай прижал ее к своей груди, и кровь из ран заливавшая его кимоно, смешивалась с ее кровью.
Сэйдзюро в смятении наблюдал эту сцену. Он понял, что не сможет ненавидеть человека, которого О-Васа спасла ценой собственной жизни. Ведь он любил ее, и она любила его, а значит, в нем не было зла.
Она погибла, как самурай - спасая своего господина. Это ли не лучшая смерть?
Но в ее смерти был виновен он сам. Сэйдзюро стиснул зубы, чтобы не закричать от боли -он ненавидел себя, ненавидел весь мир, ярость, обретающая собственное бытие, рвалась на свободу. Он не мог ее удержать и не желал отпускать.
Стрела боли пронзила виски, и дыхание его пресеклось.
***
Над горой поднималось багряное солнце. Лучи дробились в каплях росы, рассыпаясь мириадами бликов на пурпурной листве. В просветах меж тонких ветвей реял синий шелк небес, так близко, что, казалось, до него можно дотянуться рукой.
Вдалеке, у ствола огромного раскидистого дерева белел едва различимый силуэт человека в ниспадающем одеянии. Обволакивающее сияние сглаживало контуры, и в этой недосказанности было что-то завораживающее.
Он протянул руку, и один из бликов упал на его ладонь.
- ...так легко… Ведь тебе и правда легко?
- Учитель? - не веря своим глазам, прошептал Сэйдзюро.
Человек в белом не обернулся.
- Можно потратить жизнь на то, чтобы выковать совершенство - и это будет не напрасно прожитая жизнь… Он по простоте душевной, думает, что цель достигнута, и ему больше нечего желать. Легко быть совершенным, не пытаясь достигнуть большего. Наверное, ты смогла бы его научить. Но ты - здесь, и ему придется искать ответ самому.
Ветер качнул тонкие ветки, и круговерть листьев заслонили сияющую фигуру на краю обрыва. Сэйдзюро рванулся следом, чтобы не потерять учителя из виду, но выцветший склон, казалось, был бесконечен.
- ... пойдем, девочка. Он так ничего и не понял.
Сэйдзюро остановился - и увидел, что человек в белом обернулся и смотрит на него сурово и чуть печально.
- Чтобы увидеть истину, тебе нужно просто открыть глаза.
|
|
Зарегистрирован |
Самурай наступает и отступает, смотря по обстоятельствам.
(Тайра моногатари)
|
|
|
|
