Автор |
Тема: Кто упустил Наполеона на Березине? (Прочитано 6213 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
30 августа 1812 г. император отправил Кутузову с флигель-адъютантом Чернышёвым общий план военных действий. «Начертывая этот план, государь имел целью воспользоваться вторжением Наполеона в Москву, то есть, отдалением его с главною армиею от Днепра, чтобы:
в тылу его сосредоточить большие силы;
боковые его корпусы выгнать из России, а именно: князя Шварценберга и Ренье в Галицию и Варшавское герцогство, а Макдональда, Сен-Сира и Удино в Пруссию;
Наполеона с главными силами искоренить до последнего. Князь Кутузов должен был удерживать Наполеона и поражать его с фронта, между тем как войскам, находившимся в губерниях Витебской, Лифляндской, Волынской и Минской назначалось стать на операционном пути неприятеля. Для действий их предписывалось два пути: 1) от севера, через Двину, в губернии Виленскую и Минскую, корпусами графов Витгенштейна и Штейнгеля; 2) от юга, в губернии Гродненскую и Митавскую, армиями Чичагова и Тормасова. Соединённыя войска этих четырёх генералов должны были разбить боковые корпусы, оставленные Наполеоном в своём тылу, двинуться на его сообщения и преградить ему обратный путь из России...
Главное достоинство операционного плана состояло в том, что армия Чичагова и Тормасова и корпусы графов Витгенштейна и Штейнгеля переставали действовать отдельно и получили одно общее, совокупное, сосредоточенное направление. Каждое из этих четырёх отделений войск должно было поспевать к назначенным местам в урочное время, определённое в плане»[36]. Получив план императора, Кутузов сказал, что он «совершенно разделяет мнение его величества, сознаётся в пользе и выгодах, могущих впоследствовать от операционного плана», но, к сожалению, посланное Кутузовым повеление Чичагову было «не во всём сходное с предполагаемыми в плане действиями»[37]. Кутузов счёл за благо отменить свой приказ Чичагову и Тормасову и сообщить им о своём решении, направив к ним Чернышева.
Перевод русской армии на Калужскую дорогу поставил её в наивыгоднейшее положение относительно неприятеля, сообщения которого со своими тылами оказались открытыми для ударов русских войск и партизан. Отступление наполеоновского войска из России превратилось в беспорядочное бегство. По образному выражению Л.Н. Толстого, «...дубина народной войны поднялась со всею своею грозною и величественную силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие»[38].
Следует подчеркнуть, что император Александр и Кутузов имели разные подходы в отношении завершения Отечественной войны 1812 года. Поставив себе целью изгнание Наполеона из пределов России, Кутузов решил закончить войну на границе. В представлении Л.Н. Толстого стратегия Кутузова сводилась к действиям погонщика с кнутом в руках: «Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное»[39].
Император, мечтавший стать спасителем Европы от Наполеона, хотел пленить его. Император приказал Чичагову выдвинуться со своей Дунайской Армией к реке Березина, где соединиться с наступавшей с севера группировкой генерала Витгенштейна, перекрыв Наполеону и остаткам его армии пути отступления. В помощь Чичагову была придана часть Третьей армии генерала А.П. Тормасова, который сдерживал натиск австрийского генерала Шварценберга и саксонского корпуса Ренье. «Никогда и никто не испытывал той живейшей радости, какую изведали мы, узнав о приближении армии адмирала Чичагова. Должно признаться, что единственно редким достоинствам этого генерала принадлежала заслуга прибытия к нам на помощь с такою удивительною быстротою, без остановок перед препятствиями, которые ему пришлось преодолеть, как, например, переправы через реки, сделавшиеся опасными вследствие разливов; в короткий промежуток времени он совершил длиннейший путь из Бухареста в Луково. Единственно этому быстрому соединению обязаны мы успехами нашей армии, может быть, влиянием на успехи великой армии. Во всяком случае должно сознаться, что он спас честь нашей армии, не дозволив (австрийцу Шварценбергу – В.Ю.) отбросить нас на Киев, а что главнее того, все эти превосходныя губернии не достались в руки неприятелю»[40]. Эти слова принадлежали генералу Чаплицу, который, по словам Л.М. Чичагова, был «один из доблестнейших героев наших 1812 года, и храбрейших кавалерийских генералов», «пользовался общим уважением» и «был в высшей степени скромным и совестливым человеком». Оставим пока на время подробности совместных действий генерала Тормасова и адмирала Чичагова и вернёмся к анализу плана окружения Наполеона на Березине. Насколько реальна была возможность его практической реализации? Прежде всего уточним, что идея такой операции никогда не принадлежала Кутузову, как утверждают некоторые источники. Более того, Кутузов считал такой план нереальным в тех условиях где и как предлагалось его осуществлять. Идея окружения и пленения Бонапарта принадлежала государю (а если быть точным, она была подсказана Александру I Пфулем, одним из его военных советников). Л.Н. Толстой обстоятельно доказал невозможность реализации такого плана.
«Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Однако, что можно было бы сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но и это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во-первых, потому, что, так как из опыта видно, что движение колонн верстах на пяти в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, ещё при получении плана сказавший, что диверсия на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во-вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализовать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В-третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чём могли бы убедиться военные учёные хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять её, когда она сядет на руку...
В-четвёртых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами»[41].
Толстой называет Чичагова «одним из самых страстных отрезывателем и опрокидывателем», т.е. сторонником осуществления плана императора Александра. Возникает ряд вопросов: Почему Чичагов с таким рвением взялся за осуществление «плана окружения»? Хотел угодить императору? Или у него не хватило мудрости и полководческого опыта, чтобы понять гибельность такого плана? Скорее всего адмирал находился в плену иллюзий, ошибочно полагая, что все другие участники предполагаемой операции – и Кутузов, и Витгенштейн – будут строго соблюдать «правила игры», обеспечат точное согласование и координацию своих действий и замкнут кольцо вокруг Наполеона и его армии на Березине. Разумеется, что Чичагову было предельно ясно, что одна его армия, даже усиленная армией Тормасова, не смогла бы обеспечить окружение Наполеона. К тому же надо было заблаговременно угадать направление движения отступающих французов, знать, наконец, где находился сам Наполеон, который обманными маневрами старался ввести русское командование в заблуждение относительно собственного передвижения и найти лазейку в позициях русских, чтобы ускользнуть из готовящейся для него ловушки?
Как же развивались события после объединения войск Чичагова и генерала Тормасова в Третью армию под единым командованием адмирала? Следует иметь в виду, что командование русских армий решало двоякую задачу: с одной стороны, не допустить продвижения австрийцев и саксонцев к району, где они могли оказать прямую поддержку отступавшей армии Наполеона, а, с другой, – выйти на соединение с северной группировкой графа Витгенштейна и тем самым перекрыть путь французам к отступлению из России.
Шварценбергу Наполеон неоднократно напоминал о том, что его главная задача – следить за передвижениями армий под командованием Чичагова и стараться «удержать их в Литве».
10 сентября обе русские армии, насчитывавшие в своём составе 60 тысяч человек, выступили в направлении на Владимир Волынский с целью оттеснить правое крыло войск Шварценберга от Буга и лишить его прямого сообщения с Варшавой, откуда Шварценберг получал подкрепления. Шварценберг, войска которого вместе с саксонским корпусом Ренье имели в своём составе лишь 40 тысяч человек и значительно уступали русским армиям по численности, стремился уклониться от сражения с русскими. Он отступил за Буг и направился к Бресту. В итоге в этой части театра военных действий неприятель был вытеснен за пределы Российской империи.
Заняв Брест, Чичагов был вынужден пробыть там в общей сложности три недели несмотря на полученное им предписание Кутузова идти на Минск. Подвела задержка с доставкой продовольствия для армии. Однако, Чичагов не тратил время даром и организовал ряд успешных операций. Так, например, кавалерийский полк под командой флигель-адъютанта Чернышева совершил восьмидневный рейд на Варшаву, сжёг там несколько неприятельских складов, вызвал панику, побудившую Шверценберга на время оставить «наблюдение за Чичаговым» и идти оборонять Варшаву. Чернышеву же удалось оторваться от преследовавших его австрийцев, форсировать Буг и вернуться в Брест, приведя с собой 200 пленных. Другой кавалерийский бросок осуществил генерал Чаплиц, который внезапно появился в Слониме, где формировался из «мятежных литовцев» полк под командой польского генерала Конопки. Конопка, 13 офицеров и 235 «нижних чинов» были взяты в плен, была захвачена казна (200 000 франков), а лишённый командования полк разбежался.
Наступила середина сентября, а Чичагов всё ещё стоял в Бресте по причине недостатка запасов продовольствия и из-за опасения того, что Шварценберг направится следом за русской армией, как только Чичагов покинет Брест. Но время торопило. Чичагов принял решение разделить объединённую армию на две неравные части: одну часть под командой генерала Сакена оставить позади себя в виде заслона для сдерживания австрийцев и саксонцев, а с другой частью, ядро которой составила Дунайская армия, выступить самому в поход к Минску и далее к Березине. По пути следования к армии Чичагова должен был присоединиться стоявший в Мозыре корпус Эртеля, который, однако, не исполнил приказ Чичагова и остался в Мозыре по разным причинам, из которых главной была эпизоотия (падёж скота). В целях компенсации отсутствия войск, не пришедших с Эртелем, Чичагов приказал Сакену отправить для соединения с Дунайской армией корпус Эссена. Заменив Эртеля генералом Тучковым, Чичагов предписал ему вместе с его корпусом идти через Рогачёв и Могилёв на соединение с Дунайской армией. В Дунайскую армию также влился пришедший из Сербии отряд под командованием Лидерса. Таким образом, Чичагов энергично создавал под своим командованием достаточно сильную группировку войск, основой которой являлась Дунайская армия.
5 ноября Чичагов пришёл в Минск. Французский губернатор Бронниковский с гарнизоном бежал из Минска в Борисов. Неприятель не успел уничтожить накопленные за три месяца в Минске запасы хлеба, пороха, свинца. На складах («магазинах») Минска имелось столько продовольствия, что его хватило бы Дунайской армии на месяц. В полученном адмиралом письме Александра I говорилось: «Вы видите, как необходимо вам стараться о соединении с графом Витгенштейном в окрестностях Минска или Борисова и встретить армию Наполеона лицом к лицу, в то время, когда князь Кутузов преследует её. Представляю вашему усмотрению выбор средств, удобнейших для достижения цели, чтобы не выпустить Наполеона из наших границ и уничтожить его армию, поставив её между вами, князем Кутузовым, графом Витгенштейном... Рассчитывайте расстояние и время... вы можете поспеть в настоящую пору»[42]. Не задерживаясь в Минске и стараясь наверстать время, потраченное на своё вынужденное «стояние» в Бресте, Чичагов выступил на Борисов. Впереди Дунайской армии ускоренным маршем шёл авангард генерала графа Ламберта, который 9 ноября на рассвете подошёл к Борисову. Походные колонны неприятельских войск под командой генерала Домбровского вошли в Борисов накануне ночью и не сумели занять оборону, когда они были внезапно атакованы графом Ламбертом (во время ночного штурма граф Ламберт был ранен). Штыковой атакой и огнём подоспевшей артиллерии авангард Ламберта пробился к мосту через Березину и овладел Борисовым. Домбровский был отброшен на Оршанскую дорогу. 10 ноября Чичагов со своим штабом прибыл в Борисов, завершив переход Дунайской армии с Буга на Березину и опередив Наполеона, который в этот момент только переправлялся через Днепр. Так Чичагов выполнил указание императора, перерезав, как оказалось, главный путь, который Наполеон планировал использовать для отступления из России. По словам генерал-лейтенанта А.И. Михайловского-Данилевского, автора книги «Отечественная война. Описание войны 1812-1815 г.», «... не об одном только преграждении дороги неприятелям думал Чичагов. Он простирал свои виды далее и, надеясь, что действительно казалось вероятным, взять в плен самого Наполеона, дал следующее предписание всем отрядам и партиям: «Наполеонова армия в бегстве; виновник бедствий Европы – с нею. Мы находимся на путях его. Легко быть может, что Всевышнему угодно будет прекратить гнев свой, предав его нам. Почему желаю я, чтобы приметы сего человека были всем известны. Он роста малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы чёрные. Для вящей надёжности ловить и привозить ко мне всех малорослых. Я не говорю о награде за сего пленника: известныя щедроты Монарха нашего за сие ответствуют»[43].
Кутузов, командовавший главными силами русской армии, теснившими армию Наполеона, остановился в городе Копысь. Вынужденный ожидать подвозов продовольствия и построения моста в Копысе, Кутузов не мог скоро переправиться через Днепр. Кроме того, главная армия, шедшая без остановок от самого Тарутина и на пути выдержавшая три кровопролитных сражения с французами под Малоярославцем, Вязьмой и Красным, нуждалась в отдыхе и некотором переформировании, чтобы, говоря словами Кутузова, «было с чем придти на границу». Отрядив в погоню за отступающей армией Наполеона свой авангард под командой Милорадовича, которому были приданы соединения Платова и Ермолова, Кутузов, как утверждают некоторые историки, не спешил на соединение с армией Чичагова. К тому же он придержал Витгенштейна, приказав ему не вступать в бой и даже отступить за Неман, если он будет атакован превосходящими силами неприятеля. Витгенштейну, однако, предписывалось атаковать корпус Виктора да и то, только в том случае, если можно обеспечить его разгром.
Дезорганизацию в управление русскими войсками вносил и сам император Александр своими распоряжениями, отдаваемыми Чичагову и Витгенштейну через голову Кутузова. Кутузов же делал вид, что он подчиняется приказам императора. К тому же Кутузов не мог забыть прошлые обиды и пытался мстить Александру I довольно изощрённым способом, стараясь, в частности, представить «любимца императора» Чичагова как неумелого полководца, не выполняющего приказы главнокомандующего. С этой целью Кутузов посылал приказы Чичагову, помечая их задним числом, искажал или уничтожал рапорты Чичагова. В своих же рапортах императору Кутузов намеренно включал заведомо ложную информацию, утверждая, будто он, преследуя неприятеля, уже вышел к Березине, в то время как до Березины ему ещё предстояло преодолеть 150 километров. О том, как Кутузов «поддерживал» действия армии Чичагова довольно красноречиво говорит следующий факт, описанный самим Чичаговым в его мемуарах («Записках»). «Нужно было без промедления захватить линию вдоль Березины. Мы были вынуждены продвигаться на ощупь, т.к. местные жители не хотели давать нам сведения, а точных карт у нас не было. Карты действительно были сняты перед самой войной, но для того, чтобы сделать по ним гравюры времени не хватило, а Кутузов, располагавший манускриптами карт, несмотря на мои многочисленные просьбы, не согласился ни передать их мне, ни хотя бы направить ко мне одного из работавших с ними (картами) офицеров. Он держал их в своём штабе, находившемся в семи переходах от театра военных действий»[44]. Подобное отношение Кутузова к неоднократным просьбам адмирала походило скорее на саботаж, следствием которого были неоправданные потери в живой силе и вооружениях армии Чичагова. Например, выполнявшая задачу определить местонахождение главных сил неприятеля и принужденная действовать наугад в условиях незнакомой местности дивизия авангарда чичаговской армии, которым командовал генерал Пален, неожиданно столкнулась с передовой колонной французской армии под командованием Удино. Перед лицом намного превосходящих сил противника авангард отступил к Борисову. При отступлении авангард потерял шестьсот человек и много имущества, среди которого был фургон с провиантом и посудой адмирала. А в Петербург было сообщено, что авангард был-де полностью разгромлен, потерял четыре тысячи убитыми и ранеными и противником якобы были захвачены все экипажи, канцелярия и секретная переписка адмирала. Кому и для чего нужно было посылать подобную дезинформацию догадаться не трудно[45].
При всех заслугах Кутузова перед Отечеством нельзя не видеть и того, что он был большим мастером интриги и компромата против тех, кого он считал своими «обидчиками». Говоря о Кутузове, Чичагов в одном из своих писем графу С.Р. Воронцову прямо заявляет: «Что касается интриг, коварства и наглости, это был первый генерал в Европе»[46]. В конечном итоге Чичагов был фактически подставлен Кутузовым под угрозу уничтожения превосходящим по силе неприятелем[ix]. На первый взгляд может показаться чудовищной сама мысль о том, что Кутузов, имевший репутацию военачальника, дорожившего жизнями своих солдат, вёл дело к тому, что могло обернуться, если не гибелью, то во всяком случае тяжёлыми потерями для Дунайской армии. Такой оборот дела мог быть истолкован как результат «неспособности» адмирала Чичагова командовать сухопутными войсками. А поскольку Чичагов был выдвиженцем царя, то, компрометируя адмирала, Кутузов тем самым «наносил удар» и по Александру I. В этом, видимо, и состояла суть задуманной Кутузовым интриги.
Что же было на самом деле? Как было сказано выше, адмирал, стараясь выполнить предписания императора, вышел к Березине один. В то время Витгенштейн был в трёх днях, а Кутузов – в пяти днях перехода до Березины. План взаимодействия между Чичаговым, Витгенштейном и Кутузовым оставался на бумаге. Кутузов с армией выступил из Копыса только 14-го ноября, т.е. в тот же день, когда Наполеон прибыл из Борисова к месту, где он решил строить собственную переправу. Чичагов и подчинённые ему генералы не смогли своевременно организовать сбор достоверной разведывательной информации о местонахождении самого Наполеона, его тактических и стратегических планах, дислокации его войск. Ограничились лишь посылкой отдельных кавалерийских разъездов в ближний тыл неприятеля и подчас действовали наугад. Наполеон не мог не воспользоваться этим промахом русского командования. Ему удалось с помощью обманного маневра ввести Чичагова в заблуждение об истинном месте своей переправы через Березину. Наполеон приказал своим сапёрам наводить ложную переправу через Березину южнее Борисова, а сам со своей гвардией скрытно направился в северном направлении и вышел к узкому руслу реки у деревни Студёнка.
Поскольку левый берег Березины от Веселова до Ухолода был занят неприятельскими войсками, Чичагову было трудно угадать, во-первых, где Наполеон замышлял переправляться через Березину – выше Борисова или ниже, и, во-вторых, куда он намеревался отступать после переправы – на Вильно или Минск. Русский военный историк А.И. Михайловский-Данилевский справедливо отмечал, что «в подобных случаях принято правилом: держа войска в совокупности, стоять в центральном пункте и быть на равном расстоянии от мест, где неприятель может устроить переправу, по первому о том известию двинуться к ней, противопоставить возможные препятствия к переходу через реку или, если это не удастся, со всеми силами напасть на часть войск, уже успевшую перейти. Так сначала и поступил Чичагов. Всё 12-е ноября, т.е. на другой день после того, когда по разбитии арьергарда он принуждён был возвратиться на правый берег Березины, он простоял у Борисовского укрепления, составлявшего центральную точку переправ на Березине, отрядами наблюдая пространство от Земина до Уши и истребляя на реке плоты и материалы, которые могли служить неприятелю для построения мостов»[47]. Чичагов направил по правому берегу Березины на север к Зембину отряд Чаплица, а на юг до местечка Березино отряд графа Орурка.
Чичагов продолжал стоять со своей армией у Борисова, когда получил указание Кутузова «принять меры осторожности на случай, если Наполеон пойдёт вниз по Березине к стороне Бобруйска, чтобы там переправясь, обратится на Игумен и Минск»[48]. Оставив часть своей армии у Борисова, Чичагов выступил 13-го ноября в южном направлении к Забашевичам, где на следующий день он получил донесение Орурка о решении Наполеона готовить переправу у Студёнки. По-суворовски стремительным марш-броском Чичагов со своим войском вернулся к предмостным укреплениям у Борисова. Он приказал навести через Березину понтонный мост для сообщения с Дунайской армией прибывших в Борисов графа Витгенштейна и отряженных Кутузовым войсками графа Платова и генерала Ермолова. Чичагов согласовал с графом Витгенштейном совместные действия против переправлявшейся через Березину наполеоновской армии. Договорились о том, что Витгенштейн будет преследовать до переправы арьергард Наполеона, которым командовал Виктор. А Чичагов обеспечит сосредоточение у Стахова группировки в составе половины Дунайской армии, корпуса графа Платова и 14-ти батальонов генерала Ермолова, готовых атаковать наполеоновские войска, которые смогут переправиться через Березину.
С высокого левого берега Наполеон наблюдал передвижения за рекой русских егерей и казаков, которые располагались в низине у болота, отделявшего их от переправы, и имели возможность огнём мешать движению французов через Березину. Наполеон распорядился оборудовать на возвышенности у Студянки позиции для 40 крупнокалиберных пушек для прикрытия переправы и приступить к строительству мостов. Понтонов у французов не было; их сожгли ещё при отступлении из Москвы. Поэтому Удино приказал рубить лес и разбирать избы соседней деревни. Полученные таким образом стройматериалы предназначались для строительства двух мостов через реку.
Ещё до начала строительства мостов Наполеон приказал отряду кавалеристов переплыть Березину, взяв каждому по пехотинцу. Вместе с ними поплыли паромы с пехотой. Так был захвачен плацдарм на правом берегу у строившейся переправы.
Первым по построенному мосту переправился корпус Удино, которому Наполеон приказал закрепиться на плацдарме, захватить Зембинское дефиле и проверить, насколько исправны мосты и гати на дороге в Вильно. Убедившись, что дорога на Вильно практически свободна, Наполеон решил, чтобы на правый берег переправился Ней, а за ним со своей гвардией последовал и он сам. Заняв 15-го ноября хутор Занивки, Наполеон следил за переправой, по которой сплошным потоком, тесня друг друга, спешили французские части и обозы, направлявшиеся прямо на дорогу в Вильно.
Находившийся в Зембине русский корпус был малочисленным для того, чтобы мешать переправе французов или контролировать Зембинское дефиле, не рискуя быть уничтоженным. Просчётом командования этого корпуса было, однако, то, что оно заблаговременно не позаботилось о необходимости привести в негодность дорогу на Вильно в районе Зембинского дефиле, спалив там мосты и гати. Как писал один французский автор: «Если бы русские сожгли Зембинские мосты, то нам ничего другого не оставалось бы, как повернуть к Минску, налево, где была армия Чичагова, потому что вправо на несколько лье были непроходимые болота... Наполеон не имел бы никакого средства к спасению». Ещё более выразительным было высказывание другого француза: «Стоило только какому-нибудь казаку взять огня из своей трубки и зажечь (Зембинские – В.Ю.) мосты, тогда все усилия наши и переход через Березину сделались бы тщетны. Взятые на узком пространстве между болотами и рекою, без пищи и приюта, подверженные нестерпимой метели, главная армия и её император были бы принуждены сдаться без боя»[49].
Отступление французов по дороге в Вильно давало Наполеону единственный шанс избежать плена самому, сохранить остатки его армии. Но для этого надо было оттеснить от переправы отряд Корнилова, усиленный кавалеристами Чаплица, и насколько возможно помешать выступлению резерва, созданного Чичаговым в районе Стахова. Сводным отрядом французов командовал Ней, который выдвинул против русских пехоту при поддержке конницы и попытался отбросить отряды Корнилова и Чаплица в лесной массив. Прибывший в Стахов Чичагов направил на выручку русских отрядов две дивизии под командой генерала Сабанеева, который приказал «рассыпать в стрелки более половины своих обеих дивизий», посчитав рассыпной строй наиболее полезным боевым порядком в условиях боя в лесистой местности. Решение Сабанеева оказалось ошибочным, т.к. действовавшие врассыпную русские пехотинцы оказались лёгкой добычей прорвавшейся в наши порядки французской конницы. Лишь благодаря контратаке Павлоградских гусар под командой Чаплица удалось опрокинуть неприятельскую кавалерию и заставить французов отступить. А войска резерва Чичагова в Стаховском сражении не участвовали. Стояли на месте и ждали своего часа, когда надо было преследовать и добивать отступающего по Виленской дороге врага.
Тем временем Виктор со своим корпусом начал переправляться через Березину, безжалостно проделывая проход для себя через толпу беженцев и нагромождения мёртвых тел на мостах. Утром 17-го ноября Наполеон приказал жечь мосты. Обращаясь к генералу Эбле, руководившему разрушением мостов, Наполеон сказал: «Приберите мёртвые тела и побросайте их в воду; русские не должны видеть наши потери». В то же утро Наполеон в сопровождении охраны из 100 гвардейцев выехал из Занивок в Камень, куда бежала его армия, которая должна была идти на Вильно через Молодечно, Сморгонь и Ошмяны.
Несмотря на то, что за переправу через Березину Наполеону пришлось заплатить дорогую цену, исчислявшуюся тысячами убитых, искалеченных и брошенных на произвол судьбы, не говоря уже о материальных потерях и моральном ущербе наполеоновской Франции, ожидания российского императора не осуществились, потому что неприятелю не преградили путь к отступлению, не истребили неприятельскую армию до последнего человека, как приказывал государь, и не был схвачен сам Наполеон.
На наш взгляд, никому кроме автора эпохального романа «Война и мир» не удалось передать саму атмосферу того, что происходило на Березине, и какой резонанс это событие вызывало в кругах военной верхушки России: «Толпа французов бежала с постоянно усиливающеюся силой быстроты, со всею энергией, направленною на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге... Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагали, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, и потому недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее... В особенности после соединения армии блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов... Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своею властию, в противность воле государя, подписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше»[50]. Однако, не настолько прост был Михаил Илларионович, чтобы признать себя виновником провала плана захвата Наполеона на Березине. Он посчитал, что ему представился удобный случай, чтобы свести старые счёты со своим «обидчиком» Чичаговым, объявив последнего главным виновником того, что Наполеон ускользнул из «Березинской западни». С этой целью Кутузов поспешил послать императору Александру следующее донесение: «Сия (наполеоновская – В.Ю.) армия, можно сказать, 12, 13 и 14 числа ноября находилась окружённая со всех сторон. Река Березина, представляющая натуральную преграду, господствуема была армиею адмирала Чичагова, ибо достаточно было занять пост при Зембине и Борисове (пространство 18 вёрст), чтобы воспрепятствовать всякому переходу неприятеля. Армия Витгенштейна от Лепеля склонилась к Борисову и препятствовала неприятелю выйти с сей стороны. Главный авангард армии Платова и партизаны мои теснили неприятеля с тыла, тогда как главная армия шла в направлении между Борисовым и местечком Березиным с тем, чтобы воспрепятствовать неприятелю, если бы он восхотел идти на Игумен. Из сего положения наших армий в отношении неприятельской должно бы полагать неминуемую гибель неприятельскую; незанятый пост при Зембине и пустой марш армии Чичагова к Забашевичам (осуществлённый по повелению Кутузова – В.Ю.) подали неприятелю удобность перейти при Студёнке»[51]. Донесение Кутузова представляло в искажённом свете действия армии Чичагова, которая одна сумела нанести французской армии сокрушительный урон на Березинской переправе, после которого «Великая армия» фактически перестала существовать как армейское формирование.
17 ноября 1812 года адмирал Чичагов представил императору Александру свой отчёт о том, что произошло на Березине: «Теперь, Государь, я должен думать, что меня будут упрекать в том, что я не взял Бонапарта и его армии, что я мог это сделать, если б угадал наверное где он пройдёт и если б поставил корпус для преграды ему пути. Я же со своей стороны убеждён, что корпус, который я мог бы отрядить, например, в Зембине не произвёл бы более действия, чем тот, который защищал место, где он хотел найти пристанище. Реку во многих местах можно перейти в брод и в весьма короткое время можно переправить достаточное число людей, чтобы завладеть противоположным берегом под прикрытием сильной батареи. У меня было только от 16 до 17 тысяч пехоты, которая одна может считаться в подобном случае, ибо кавалерия совершенно бесполезна. Корпус в Зембине, в 30 верстах от Борисова, который я должен был также удерживать, как и всю дистанцию до Березины, не мог быть довольно силён, чтобы устоять против 60-70 тысячной армии Наполеона, которая хочет проникнуть; он сделался бы жертвою прежде чем я мог бы подумать придти ему на помощь, тем более, что неприятель пересекал мне дорогу и даже всей моей армии было бы недостаточно, чтобы удержать его хотя бы на сутки. Это бы могла совершить только природная преграда; во всяком другом случае он бы всё-таки прошёл, а у меня было бы одним корпусом меньше. Если теперь употребить деятельность и совокупность в преследовании, также как в будущих действиях, то ему можно также нанести много вреда, но схватить человека, окружённого только своею гвардиею или разом уничтожить его армию, – это мне кажется химеры. Впрочем, Государь, я сделал всё возможное, чтобы осуществить собственную мою мечту, но весьма хорошо сознал непреодолимые препятствия, порождаемые практикою, когда она чужда мнимых теорий»[52].
По словам Л.М. Чичагова, «переход через Березину до сих пор был известен только по сообщениям офицеров французской армии, которые представляют взгляд лишь одной стороны, и из рассказов русских историков, которые не были очевидцами событий и которым к тому же не позволялось говорить правду»[53]. В этой связи уместно напомнить слова из письма, хранившегося в архиве генерала Дубровина: «Я вижу, что в Петербурге совсем не отдают справедливости Чичагову... Березина, можно сказать, доконала французов... Все французы говорят, что погубила их совершенно встреча с молдавской армией (Чичагова – В.Ю.) у Березины»[54].
По словам Леонида Михайловича Чичагова, «нет сомнения, что именно ...близость Чичагова к императору и злоба Кутузова, за смену его в Дунайской армии, причинили то падение, которое решило дело при Березине. Коварные действия Кутузова относительно адмирала уже разоблачены, но нельзя не удивиться, что много десятков лет потребовалось для этого. Масса современников и свидетелей переправы заявляли тогда словесно и письменно о невиновности Чичагова и что во всяком случае ответственность за переправу должна пасть на Кутузова и Витгенштейна более, чем на адмирала, но этим лицам зажимали рты, а записки их рвались и прятались под спуд»[55].
В защиту Чичагова выступили участники Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов, генерал-лейтенант М.Р. Воронцов, воевавший под началом адмирала и ставший впоследствии фельдмаршалом, генералы А.П. Ермолов, Е.И. Чаплиц и многие другие. В своём дневнике Денис Давыдов писал: «С трёх сторон спешили к Березине Чичагов, Витгенштейн, Кутузов и отряды Платова, Ермолова, Милорадовича, Розена и др. Армия Чичагова, которую Кутузов полагал силою в шестьдесят тысяч человек, заключала в себе лишь тридцать тысяч, из которых около семи тысяч кавалеристов... армия Витгенштейна следовала также по направлению к Березине... она продвигалась медленно и нерешительно... Кутузов со своей стороны избегал встречи с Наполеоном и его гвардией, не только не преследовал настойчиво неприятеля, но, оставаясь почти на месте, находился всё время значительно позади. Это не помешало ему, однако, извещать Чичагова о появлении своём на хвосте неприятельских войск. Предписания его, означенные задними числами, были потому поздно доставляемы адмиралу... Адмирал, которого армия была вдвое слабее того, чем предполагал князь Кутузов, невозможно было одному, без содействия армии князя и Витгенштейна, бывшего далеко позади преградить путь Наполеона»[56]. Генерал Фёдор Орлов – флигель-адъютант Александра I, писал: «...Если бы к адмиралу Чичагову подошли ожидаемые подкрепления, то ни один француз не переправился бы через реку. В самом деле с 20 тысячами человек, из которых только 15 тысяч пехоты, нелегко было охранять всю переправу через реку, берега которой сплошь покрыты лесами и болотами и заросли омелой, особенно же тогда, когда с тыла этим 20 тысячам угрожали 40 тысяч австрийцев и саксонцев»[57]. Если учесть, что Березина – это не полноводная река подобная Дунаю, Одеру или Эльбе, а река, изобилующая бродами и узкими местами, удобными для переправы, то нельзя не согласиться со словами генерала Орлова о том, что «Наполеону не требовалось ни хитрости, ни искусства, чтобы совершить переправу[x]. Это и произошло 14 (ноября по старому стилю – В.Ю.)»[58] Генерал А.П. Ермолов со свойственной ему решительностью выступил в защиту адмирала. В своих мемуарах он писал: «адмирал Чичагов, при первом разговоре со мною, выказался превосходного ума, и я чувствую с негодованием насколько бессильно оправдание моё возлагаемых на него обвинений». Генерал Ермолов далее вспоминает: «Проходя с отрядом моим по большой дороге на Вильно, на ночлег приехал неожиданно кн. Кутузов и расположился отдохнуть. Немедленно явился я к нему и продолжительны были расспросы его о сражении при Березине. Я успел объяснить ему, что адмирал Чичагов не столько виноват, как многие представлять его желают... Легко я мог заметить, до какой степени простиралось неблагорасположение его к адмиралу. Не нравилось ему, что я смел оправдывать его. Но в звании моём неловко было решительно пренебречь моими показаниями, и кн. Кутузов не предпринял склонить меня понимать иначе то, что я видел собственными глазами. Он принял на себя вид чрезвычайно довольного тем, что узнал истину, и уверял меня (хотя и не уверил), что совсем другими глазами будет смотреть на адмирала, но что доселе готов был встретиться с ним неприятным образом. Он приказал мне представить после записку о действиях при Березине, но чтобы никто не знал об этом»[59]. О том, что было дальше рассказывает Денис Давыдов: «Ермолов, очевидец Березинских событий, представил светлейшему (Кутузову – В.Ю.) записку, в которой им были резко изложены истинные, по его мнению, причины благополучного отступления Наполеона. Он поднёс её во время приезда в Вильно князя, сказавшего ему при этом случае: «голубчик, подай мне её, когда у меня никого не будет». Эта записка, переданная князю вскоре после того и значительно оправдывавшая Чичагова, была, вероятно, умышленно затеряна светлейшим»[60]. В своей записке «Отечественная война. 1812 год», опубликованной в июне 1886 года в журнале «Русская Старина», генерал Чаплиц высказал убеждение в том, что «адмирал... считал немыслимым совершенно истребить французскую армию, когда внутри России полагали это возможным; но он хотел нанести неприятельской армии такого рода урон, который мог ей быть гибельным, а в последствии довести её до полного расстройства. Считаю обязанностью прибавить ещё, что операционный план был так разумно составлен, что, несмотря на все сделанные ошибки, французская армия, оттеснённая на другую сторону Березины, уже считала себя погибшей... Что же из всего этого следует и какой приговор произнесёт беспристрастный военный? Что всё сие было следствием крайней точности, приложенной адмиралом к исполнению повелений своего государя, и самоотвержения войск, находившихся под его предводительством.
Наперекор малосведущим людям доказано, что переправа через Березину никогда не изгладится из памяти французской нации и, тогда как наши войска приобрели в ней славу, для неприятельской армии она будет лишь печальным воспоминанием о потере таких отличных офицеров и о трауре, в который облеклись все семьи после неё. Переправа послужит ещё уроком для военных, как доказательство, что одной храбростью солдата, признанным мужеством офицеров, военными дарованиями маршалов и генералов нельзя поддержать армию при перемене счастья, но лишь нравственная сторона её создаёт дисциплину и не ради внешности, чтобы тяготеть над человеком, но по принципу чести, который возвышает душу над невзгодами, сближает и связывает нас для борьбы и заставляет блюсти честь государя, народа, армии, а не частных лиц».[61]
«Честный характер генерала Чаплица вполне выразился в его записке. – писал Л.М. Чичагов. – Он восстал против этого гнусного направления закидывания грязью своего начальника, для оправдания собственных ошибок, и лишь поясняет самые факты, как складывались обстоятельства, побуждавшие к тем или другим действиям и решениям со стороны адмирала и его самого...
Из писем Чаплица к Чичагову видно, что первый желал написать ещё другую записку исключительно с целью оправдать адмирала, но, как нам известно, на многие подобного рода просьбы, Чичагов отвечал всегда отказом, убеждённый, что время и история ему без того отдадут полную справедливость»[62].
Картина Д.Фалата"Переправа через Березину":http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/6/68/Julian_Falat_Übergang_der_Französischen_Armee_über_die_Bresina.JPG
Примечания:
[ix] В письме графу С.Р. Воронцову от 15 сентября 1813 г. П.В. Чичагов обращается к событиям, предшествовавшим переправе Наполеона через Березину, отмечая факты сознательного искажения действительности в донесениях Кутузова в Петербург. «Достаточно перечитать их, глядя на карту, чтобы убедиться во всех махинациях и в шарлотанстве этого человека и ему подобных. Находясь более, чем за 100 вёрст на фланге хвоста неприятеля в тот момент, когда последний переходит Березину, он пишет с невероятной наглостью, что преследует его по пятам, и ему верят. Что касается Витгенштейна, то он идёт в направлении, противоположном тому, по которому он должен был следовать, а затем хвалится тем, что вынудил Бонапарта перейти Березину. Стало быть он сражался со мною, поскольку я находился с другой стороны, чтобы помешать переходу... Он (Кутузов – В.Ю.) подставил меня под уничтожение окружившим меня неприятелем».
[x] В письме графу С.Р. Воронцову от 25 мая 1813 г. П.В. Чичагов даёт следующее пояснение тому, можно ли, в действительности, было считать обманным манёвром Наполеона его переправу через Березину у Студёнки: «В чём же состоял обман? Переправы были заняты (русскими – В.Ю.); в месте, которое он (Наполеон) выбрал, он встретил дивизию, под огнём которой он навёл мосты. Если обман в том, что ему не могли помешать навести мосты, то это потому, что эта дивизия не была достаточно сильна, чтобы уничтожить всё то, чем неприятель мог рискнуть в этом случае. Но поскольку русская армия насчитывала не более 25 тысяч человек, а Наполеон 120 тысяч и больше 300 пушек, он мог бы осуществить переправу и не обманывая противника. Он потерял однако тут больше 30-ти тысяч убитыми…Неизвестно, сколько потонуло в Березине, но там находились целые эскадроны: людей и лошадей».
|
| « Изменён в : 11/21/07 в 21:05:22 пользователем: olegin » |
 Зарегистрирован |
|
|
|
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
 |
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #1 В: 11/14/07 в 23:16:30 » |
Цитировать » Править
|
Надо добавить, что в декабре Кутузов предстательствовал перед Александром в _защиту_ Чичагова (по свидетельству Ермолова, в этом месте, как и в других, к Кутузову недоброжелательного):
"Прежде прибытия государя представил я фельдмаршалу, по приказанию его, чтобы никому о том известно не было, записку о действиях адмирала Чичагова при реке Березине. Он говорил мне, что готов встретить его с изъявлением приязненных чувств. По мнению многих, вина Чичагова в отношении к князю Кутузову заключалась в том, что он умел постигнуть его совершенно!... Адмирал Чичагов был на марше с армиею к границам, когда прибыл государь, и едва ли возможно усомниться, что князь Кутузов не объяснил ему действий Чичагова при Березине, но только защитил его от обвинений неосновательных. Неизвестно мне, видел ли его государь, но вскоре оставил он командование армиею и удалился. Не касалось это непосредственно выгод князя Кутузова, и понятно равнодушие его".
Таким образом, Кутузов не хотел обманно погубить в итоге карьеру Чичагова и в этом смысле в нужный момент соответствующий эффект своих действий сам же и исправил, отказавшись от упреков в адрес Чичагова и защитив его от неосновательных обвинений перед лицом царя. Заботиться же о Чичагове сверх этого он, разумеется, не собирался; полугодом раньше Чичагов писал Александру донесения о непорядках, допущенных, по словам Ч., в Дунайской армии Кутузовым, а осенью 1812 оказался на пути у кутузовских стратегических планов "в турецком духе".
|
|
Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #2 В: 11/15/07 в 11:20:38 » |
Цитировать » Править
|
Ну вообще-то,если касается лично моего мнения о Кутузове,то старик представляется мне благороднейшим(в Измаиле был комендантом после штурма у Суворова,во время турецких войн получил два смертельных ранения в голову,но остался жив-судьба хранила его для России).Недоразумения или ревность в карьере между Кутузовым и Чичаговым могли иметь место.Но кроме Ермолова,первым оправдательную записку представил Чаплиц,который с малыми силами один пытался противостоять переправе Наполеона через Березину и получил рану картечью в голову.Позже он был награжден в числе немногих офицеров орденом Почетного Легиона(Кроме Чернышева не помню кто еще удостоился этой чести).Впервые я вышел на эту тему.прочитав лет 10 назад новеллу В.Пикуля "Нептун с Березины".Еще где-то я вычитал из биографии темной личности Фаддея Булгарина,что он после ссоры с великим князем Константином был исключен из службы в армии,но не растерялся и как "патриот" своей Родины(он -поляк) поступил в кавалерию Томаша Любеньского(корпус Удино) и противостоял Витгенштейну(а может быть и лично Кульневу).Имея имения в р-не Березины(по матери) и зная эти места лично указал Наполеону брод и провел армию,за что удостоился чести получить орден Почетного Легиона из рук Императора.Насколько это правда или легенда-утверждать не буду.Булгарин не любил вспоминать это время из своей биографии,за что в российском обществе к нему относились с подозрением(в первую очередь А.С.Пушкин).А Чичагова после событий на Березине просто начали целенаправленно травить:отстранили от командования и обвинили чуть ли не в государственной измене.Оскорбленный адмирал выхлопотал бессрочный отпуск и уехал заграницу.В Россию он уже не вернется никогда.В 1834 г.новый царь Николай предписал ему вернуться,но он не подчинился,в результате чего был выведен из состава Государственного совета и уволен со службы,а его имущество в России было секвестировано.Вначале жил в Италии и Франции,позже осел в Англии.Писал мемуары и до конца жизни пытался оправдаться для истории и потомков.В 1834 г. полностью ослеп,а затем умер.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Oberon
Постоянный посетитель
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 108
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #3 В: 02/11/09 в 23:01:12 » |
Цитировать » Править
|
Музей-панорама "Бородинская битва"
Материалы II-ой научной конференции. Москва, 29 апреля 1999 г.
Ивченко Л.Л.,
зав. сектором Государственного музея А.С. Пушкина
СРАЖЕНИЕ НА БЕРЕЗИНЕ.
Сражение на Березине в ноябре 1812 года явилось последним крупным столкновением враждующих армий. Среди историков не раз возникали дискуссии, как случилось, что остаткам французских войск, оказавшихся в кольце трех русских армий, удалось избежать неминуемого окружения и полного разгрома? На наш взгляд, исход этой военной операции можно было предугадать заранее. Об этом свидетельствуют многочисленные документы той эпохи: официальная и частная переписка главных военных деятелей России 1812 года, а также воспоминания участников тех событий.
Известный военный писатель и поэт, командир одного из первых армейских партизанских отрядов, Денис Давыдов указал на главную причину неполного успеха русских войск: "…Армии, которым надлежало соединиться на Березине для совокупной атаки, были весьма разобщены и притом они не были, по-видимому, расположены, оказать деятельное содействие одна другой, вследствие неприязни и зависти, существовавшей между военачальниками; Витгенштейн не хотел подчиниться Чичагову, которого, в свою очередь, ненавидел Кутузов…"1. Д.В. Давыдов не называет имени еще одного действующего лица, полноправно несущего ответственность за ход военных действий в 1812 году, что отмечалось Б.С. Абалихиным в статье "Кутузовский план разгрома армии Наполеона в 1812 году".2
На наш взгляд, вся ответственность за несогласие среди русского командования полностью лежит на Императоре Александре I. При многих достоинствах, в его характере была особенная черта: он был неуправляем в своих симпатиях и крайне злопамятен. В полной мере это испытал на себе М.И. Кутузов. "Император никогда не выносил его"3, - писал в Записках генерал А. Ланжерон. Кутузов, олицетворявший военные победы предыдущего царствования, напоминал Александру о его собственных неудачах в войнах с Францией в 1805 и 1807 годах, в которые Царь так неосторожно втянул Россию. Старый полководец, в свою очередь не одобрял Царя за его абстрактные стремления к общему счастью и благоденствию. Он видел в этом пренебрежение геополитическими интересами России, несовместимыми с ее благополучием. Кутузов выражал взгляды "русской оппозиции" при дворе и в армии, для противодействия которой Александр I постоянно искал "новых людей". К их числу принадлежал П. Чичагов, являвшийся полной противоположностью Кутузову, в его лице Царь встретил своего единомышленника, обеспечив ему быстрое продвижение по службе. Заметим, что Чичагов был откровенным "западником". Один из офицеров флота, встречавшийся с ним в кабинете Морского Министерства, так характеризовал его: "… Будучи прямого характера, он был удивительно свободен и как ни один из других Министров прост в обращении и разговорах с Государем и царской фамилией. Знал свое преимущество над знатными придворными льстецами как по наукам, образованию, так и по прямоте и твердости характера, Чичагов обращался с ними с большим невниманием, а с иными даже с пренебрежением, за что был, конечно ненавидим почти всем придворным миром"4. Этот симпатичный и вызывающий сочувствие образ, почти полностью перечеркивается свидетельствами опытных соратников. Здесь снова следует привести мнение генерала А. Ланжерона, отличавшегося редкой проницательностью: "… Голова его ежеминутно изобретала новые проекты, и проекты эти, обыкновенно вздорные и неприменимые, надо было приводить в исполнение сию же минуту… Он не имел ни одной правильной идеи и чрезмерное самолюбие не позволяли ему ни слушать, ни принимать советов…"5. Мнение Ланжерона, красноречиво подтверждали генералы Ламберт, Щербатов, Красовский, - участники сражения при Березине. Однако, Александр I благоволил к Чичагову и ненавидел Кутузова. По этой причине между обоими военачальниками уже произошел конфликт во время войны с Турцией 1806-1812 годов.
Осенью 1811 года Кутузову удалось окружить армию Великого визиря при Слободзее, и он вел мирные переговоры, когда Александр I, как всегда недовольный действиями Кутузова, решил заменить его Чичаговым, который должен был возобновить войну и склонить турок к миру решительными действиями. Узнав эту новость, Кутузов за три дня до прибытия Чичагова успел подписать Бухарестский мирный договор. С тех пор отношения Кутузова с Чичаговым испортились навсегда. Александру I не следовало допускать, чтобы пути этих людей пересекались в дальнейшем. Однако менее чем через полгода Император вновь создал подобную ситуацию с теми же действующими лицами. При вторжении наполеоновских войск в Россию, Кутузов находился "не у дел" в своем имении. Александр в это время отступал с войсками 1-й армии от Западных границ России, и не собирался привлекать старого полководца к руководству войсками.
Однако события развернулись иначе. "В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова: это было единодушное желание"6, - признался Александр I в письме к сестре в. кн. Екатерине Павловне. Однако он постоянно ограничивались полномочия Кутузова, вмешиваясь во все его распоряжения.
На приказ Кутузова Чичагов высокомерно не ответил. За день до Бородина полководец получил предписание Императора, запрещающее перемещать армию Чичагова. Решившись на генеральную битву, Кутузов уже знал, что обречен на отступление независимо от результата и командует он фактически только 1-й и 2-й армией, бывшими у него под рукой. Через неделю после оставления Москвы он отдает Чичагову новый приказ: "Идти к Могилеву, на Смоленскую дорогу и далее к помянутой линии, как для сближения с здешними армиями, так и для угрожения неприятельского тыла и пресечения всякого сообщения его"7. Кутузов отдавал соответствующие распоряжения всем российским армиям, разбросанным на обширной территории пока без всякой связи друг с другом. "Скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет", - успокаивал Кутузов родственников в письме от 27 сентября.8 Однако к нему в штаб явился адъютант Императора полковник А.И. Чернышев с рескриптом "о новых военных предположениях", датированным 12 сентября, т.е. отправленным еще до того, как Александр I узнал об оставлении Москвы неприятелю. В плане, привезенном из Петербурга, впервые была высказана идея окружения неприятельских войск на Березине или на реке Уле: с севера должен был нанести удар корпус Витгенштейна, с юга - армия Чичагова, в то время как главные силы под командованием Кутузова будут "гнать" французов с востока на запад. С точки зрения кабинетного стратега, каким являлся Александр I, план был безусловно хорош. Для Кутузова план, существующий на бумаге, разительно отличался от того, что происходило в действительности. Обратить в бегство войска Наполеона и преследовать их до соединения с войсками Витгенштейна и Чичагова было в тот момент довольно сложно. Кутузов рассчитывал на содействие этих армий для освобождения Москвы. На необходимости их поддержки он настаивал в своем ответном отношении к Царю от 22 сентября, намекая на неудобство в исполнении присланных ему распоряжений и настаивая, чтобы Чичагов "сколь можно скорее приблизился к окрестностям Могилева"9. Император ничего не ответил Кутузову, впрочем так же как и Чичагов. Реальность окружавшая Кутузова, - Наполеон в Москве, отсутствие точных сведений о Чичагове и Витгенштейне, нежелание Александра I обсуждать с ним какие-либо перспективы военных действий, - все это позволяло фельдмаршалу в течении длительного времени вообще не думать о плане, присланном так некстати из Петербурга, и ничего кроме раздражения не вызвавшего. Насколько серьезным было в тот момент отношение к полученному рескрипту, явствует из рассказа А.А. Щербинина: "В …инструкции в подробности упоминалось о предназначенном графу Витгенштейну в подкрепление Чичагову движении на левый фланг отступающего неприятеля…Подлинная инструкция предназначалась Чичагову, а копия графу Витгенштейну. Брозин, начальник канцелярии нашей, сам запечатал обе бумаги, сделал надписи на пакетах и отправил курьеров. Когда главная квартира пришла в Вильну, Витгенштейн, знавший Брозина лично и хорошо к нему расположенный, показал ему инструкцию, которую граф получил из Леташевки. Это была подлинная на имя Чичагова, следственно, к сему последнему попала копия".10
После оставления неприятелем Москвы армия Кутузова, за месяц пополнившись резервами, осторожно двинулась вслед за уходящим противником. Александр I постоянно требовал реванша за потерю Москвы, но фельдмаршал сознавал, что ни бой под Тарутином, ни сражение под Малым Ярославцем, ни Вязьма пока не дают повода думать о полном разгроме еще достаточно сильной армии Наполеона. Главное, что сдерживало Кутузова и заставляло его обуздывать воинственный дух его армии, так это отсутствие известий о готовности войск Чичагова и Витгенштейна, что в этом случае было очень важно. Все, кто упрекают Кутузова в нерешительности, рассматривают действия лишь его главной армии, представляя себе сюжеты, связанные с фланговыми русскими группировками, как нечто совершенно отдельное. Так, 21 октября, уже под Вязьмой, Кутузов писал сенатору Д. Трощинскому о своих трудностях с Чичаговым: "Адмирал, который имеет сильную армию должен бы действовать на сообщения неприятельские и тем способствовать мне, но он так что-то скромен, что и не рапортует мне о том, что делает"11. Сведения, полученные Кутузовым от Чичагова уже после сражения под Вязьмой 27 октября, не только не обнадежили, но озадачили фельдмаршала: Чичагов известил его о намерении произвести "диверсию в Герцогстве Варшавском". При отсутствии согласованности в действиях со своими ближайшими помощниками Кутузову действительно, приходилось быть очень осторожным. Он фактически следовал в "неизвестность" за армией Наполеона, который стремился к своим базам и сохранившим боеспособность корпусам. "Постоянна была мысль князя Кутузова о том, на что может решиться Наполеон в крайности, в отчаянных обстоятельствах, и что не существует опасного и отчаянного предприятия, на которое не вызвались бы приверженцы Наполеона, когда он покровительствует им", - утверждал генерал Ермолов.12 Кутузов неоднократно запрашивал от Александра I сведения о Чичагове и Витгенштейне, настаивая на подчинении их обоих себе. Император, очевидно, оценил опасность ситуации и принял меры. Первым дал о себе знать П. Витгенштейн, точнее, фельдмаршал получил копию его рапорта Царю о победе под Полоцком 18-19 октября. Наполеон, узнав, что войска Г. Сен-Сира потеряли Полоцк и отступили за Двину, спешно двинулся от Вязьмы к Смоленску, опасаясь выхода Витгенштейна на дорогу Смоленск - Орша. Кутузов же организует параллельное преследование, охватывая левый фланг неприятеля, в надежде, что ему удастся совместно с подоспевшим Витгенштейном нанести поражение ослабевшим войскам Наполеона у Смоленска при переправе через Днепр, не доходя до Березины и не дожидаясь дунайской армии. "Ибо отдаленность адмирала Чичагова так велика, что он более имеет удобства расстроить Виленскую конфедерацию нежели участвовать в поражении неприятельской главной армии"13, - с сарказмом писал Кутузов Витгенштейну 14 ноября, т.е. всего за 10 дней до решающих событий на Березине. Судя по этому документу, Кутузов решил рискнуть: вступить в сражение с Наполеоном, и в случае успеха поставить перед фактом и Александра I, и где-то затерявшегося Чичагова. Кутузов в общем-то правильно оценивал состояние неприятельской армии: физически она была изнурена долгими и быстрыми переходами, голодом, ранними холодами, а разоренный Смоленск подорвал ее моральное состояние. Сильный удар с помощью войск Витгенштейна мог бы ее сокрушить. Но Кутузов знал Витгенштейна только по его рапортам. По мнению сослуживцев, этот генерал обладал рыцарским характером, и полным отсутствием военных талантов. "Мужественный, но недальновидный защитник Петербурга"14 сильно преувеличивал в донесениях значимость своих побед. Так, Кутузов полагал, что корпус Г. Сен-Сира разбит полностью и как военная сила более не существует. Кутузов вряд ли бы добился успеха у Смоленска с таким сотрудником. Но к своему счастью 15 ноября он получил известие от адмирала Чичагова, направляющегося в Минск, а оттуда в город Борисов на Березине, где и было назначено соединение трех Российских армий. Таким образом, сам собой отпал план Кутузова и формально вступал в силу план, начертанный Александром I. Конечная цель предприятия была ясна. Вопрос заключался в практическом осуществлении. С той минуты, как Чичагов и Витгенштейн вышли на исходные позиции, их роль становилась главной. Они должны были преградить дорогу самому Наполеону, какой бы путь он не избрал. Задача армии Кутузова, естественно, делалась более скромной. Его сильно утомленные войска преследовали главные силы Наполеона, стремясь определить направление, которым он пойдет, переправясь через Днепр. Кутузов выделил довольно сильный авангард в составе войск генералов Милорадовича, Ермолова и Платова, который должен был подоспеть на шум битвы.
С самого начала наиболее вероятным считалось движение противника в Литву. По дороге Наполеон рассчитывал соединиться с корпусами Удино (Сен-Сира) и Виктора. Судя по переписке Кутузова, с 19 (7) ноября ситуация стала обостряться. Александр I выразил опасения за судьбу корпуса Витгенштейна, который мог быть раздавлен соединившимися главными силами Наполеона, Виктора и Удино. В тот же день Кутузов отдал приказ усилить корпус Витгенштейна войсками Платова и Штейнгеля, доведя его численность до 45000. 20-21 ноября Витгенштейн известил Кутузова о полной победе, одержанной им при Чашниках над войсками Виктора. Все еще уверенный в способностях этого генерала, Кутузов ставит перед ним конкретную и очень важную задачу, от решения которой зависит судьба всей операции: разбить Удино и Виктора поодиночке, не допустив их соединения с главными силами Наполеона. Сразу оговоримся: Витгенштейн с этим не справился, после чего успех всей операции стал сомнителен. Современники и историки упрекают Витгенштейна в том, что он опоздал к месту сражения, однако он "провинился" гораздо раньше. 22 ноября Кутузов отдает распоряжение Чичагову: удержать стремление Наполеона с его главными силами на город Борисов, в то время как Витгенштейн справится с Удино и Виктором, а главная армия Кутузова нанесет удар с тылу. Для сведения Чичагова Кутузов еще два возможных варианта движения войск Наполеона: через Борисов правым берегом Березины к Минску или из Бобра на Игумен, Минск, Несвиж. Причем Кутузов указал, что последнее направление будут контролировать главные силы армии.
Далее события развивались совсем не по плану. Пока Кутузов с главными силами в деревне Дубровка ожидал сведений, какую дорогу изберет Наполеон, генерал Ермолов, как явствует из его письма к Витгенштейну от 23 ноября, потерял неприятеля из виду при переправе через Днепр. Французы соединили свои силы, включая корпуса Удино и Виктора в треугольнике Черея-Бобр-Лошницы, всего в одном переходе от Борисова. Витгенштейн по словам Ермолова, "был кругом обманут французами"15, и ему была поставлена новая задача, по крайней мере, не потерять корпус Виктора из виду. Если Витгенштейн вел себя пассивно, то Чичагов в это время в силу своего беспокойного характера, развил труднообъяснимую активность. И хотя он полностью оправдывает себя в своих Записках, воспоминания его подчиненных, хранящиеся в Российском Государственном военно-историческом архиве, позволяют взглянуть на него более критично. 21 ноября авангард генерала И. Ламберта блестящей атакой овладел Борисовым, обнаружив в одном из домов письмо Наполеона генералу Брониковскому, где сообщалось, что 22 ноября в Борисове будет располагаться Главная квартира Великой армии. К изумлению Ламберта, Чичагов этой информацией полностью пренебрег; расположив в этом городе, в тылу которого находилась река, свою собственную главную квартиру, а также казну, обоз и раненых. Главные силы Дунайской армии были оставлены им на другом правом берегу. Эта ошибка Чичагова, имевшая самые пагубные последствия, отмечается всеми участниками сражения, также как и заносчивая самонадеянность адмирала, не способного выслушивать советы. Действия его 23 ноября вообще не поддаются объяснениям: одни считают, что Чичагов решил сам атаковать французов, выслав авангард генерала Палена 2-го на деревню Логиницу; другие утверждают, что, напротив, когда ему сообщили, что в одном переходе от Борисова находятся французы, адмирал объявил эти сведения вздором и выдумкой и приказал накрывать столы к обеду; наконец, третьи полагают, что Чичагов направил свой авангард для установления связи с Витгенштейном, который должен был соединиться с ним в Борисове. Но день закончился плачевно. Позже его итог с иронией подвел Кутузов в Рапорте Александру I: "...Авангард под командою графа Палена, будучи встречен в 10-ти верстах от Борисова всею... неприятельскою армиею, привел оную на плечах своих в Борисов в то время, когда в оном Главнокомандующий спокойно обедал"16. Следствием была потеря обозов, казны, всех раненых. В адрес адмирала штабс-капитан квартирмейстерской части С. Малиновский заметил, что тот "почти сам способствовал своему поражению"17.
Итак, потеря Борисова создала для Наполеона благоприятную возможность вырваться из окружения, переправившись через Березину. Соратники Чичагова надеялись, что он не допустит этого, заняв "крепкую позицию у Стахова, прикрытую лесами", и приложит силы к тому, чтобы произвести разведку возможных мест переправы французов, и, как советовали многие генералы, послать наблюдательные отряды в обоих направлениях вдоль берега. Однако Чичагов замкнулся на рассуждениях о возможных планах Наполеона, и из письма Кутузова от 22 ноября он уяснил только, что цель Наполеона - соединиться с войсками Шварценберга Минск - Несвиж - Слоним, хотя Кутузов высказал эту мысль, как один из возможных вариантов. Но если Чичагов хотел его проверить, то, по мнению своих опытных соратников генералов Щербатова, Ламберта, Ланжерона, Красовского и др., ему следовало "с главными силами оставаться в центральной позиции против Борисова"18, а "не ставить себя на фланг неприятельской армии"19, и предвидеть возможность переправы у Студенок, на которую ему указывали как на выгоднейшую с точки зрения артиллерийского прикрытия. Те же авторы воспоминаний, составленных по просьбе историка А.И. Михайловского-Данилевского, отмечали, что "позиция на правом берегу Березины, на реке близ Стахова на половине дороги от села Брили к Борисовским укреплениям представляла много естественных преград, которые мог использовать оборонявшийся"20. Вместо этого, как мы знаем, 24 ноября Чичагов предпринял движение к деревне Шабашевичи, где утром 25 был извещен о переправе французов у Студенок, куда смог вернуться лишь 26 вечером, не имея уже ни физических, ни, главным образом, моральных сил препятствовать этому событию. Соратники Чичагова настаивали на немедленной атаке неприятельских войск, скапливающихся на правом берегу. Оставалось еще время и для уничтожения гатей через Зембинское дефиле и моста через р. Гайну, хотя в этом вопросе мнения уже разошлись. Некоторые генералы опасались, что Наполеон, увидев себя отрезанным от Литвы, прорвется с войсками вдоль правого берега на Минск, где находились его базы, что было бы еще хуже для русских.21
27 ноября адмирал весь день наблюдал за переправой, совещался, медленно собирал войска, рассредоточенные вдоль реки. Только отряд генерала Чаплица, которого Кутузов позже немилосердно обозвал "дураком и коровою", весь день провел в перестрелке, вместо того, чтобы уничтожить гати через Зембинское болото. 27 вечером у Студенок на "хвосте" у корпуса Виктора появился долгожданный Витгенштейн. Как ни странно, его прибытие усугубило положение войск Чичагова: заметив появление новых сил у русских, французы ускорили переправу, усиленно концентрируясь на правом берегу. Примерно в это же время прибыли войска генералов Ермолова и Платова. Как видно из этой ситуации, начальников у русских хватало, но командовать было некому. Чичагов изложил им "предположения к атаке". Но как опытным военачальникам, следовало относиться к адмиралу, не имевшему опыта полевых сражений, если неприятельскими войсками командовал Наполеон? 28 ноября корпуса Удино и Нея, сосредоточившись в колонны, были готовы к атаке. С ними был и их Император. По поводу адмирала в армии распространился анекдот: "Когда Чичагов... решился атаковать французов, он, по мнению некоторых, обратясь к своему начальнику штаба И.В. Сабанееву, сказал ему: "Иван Васильевич, я во время сражения не умею распоряжаться войсками, примите команду и атакуйте неприятеля"22. И действительно, участники боя свидетельствуют, что ими распоряжался генерал Сабанеев, сразу допустивший ошибку: в то время как неприятель концентрировался для прорыва, он почти две дивизии "рассыпал в стрелки"23. И русские войска, не взирая на свое численное превосходство, не смогли удержать отчаянного натиска колонн. "В десять часов утра 29-го числа Наполеон вступил в Зембинское дефиле"24, - так констатировал исход этой военной операции генерал Ермолов.
С того времени не затихают споры, как случилось, что армии Наполеона удалось избежать неминуемого плена? Многие современники, а затем историки обвиняли и обвиняют сейчас М.И. Кутузова, безусловно, самую крупную фигуру среди русских военных деятелей той поры. Некоторые считают, что с его стороны было стремление навредить авторитету Чичагова, отплатив за прежние обиды. Это мнение представляется нам наивным: адмирал не по вине Кутузова попал в сложное и неловкое положение. Умысла со стороны фельдмаршала здесь, очевидно, не было: Чичагов сам сообщил ему преувеличенные сведения о численности своих войск25, избегал советов старого полководца. Неосновательными являются обвинения генералов А. Ермолова и Д. Давыдова в адрес Кутузова, якобы умышленно проставлявшего неверные числа на письменных распоряжениях Чичагову.26 Фельдмаршал поступал так с ведома Александра I, которому сообщил, что, не ведая местонахождения Дунайской армии числа, будет выставлять на исходящих бумагах приблизительно, и уже в этом заметна порочность кабинетного плана. Для Кутузова было неожиданным разочарование в Витгенштейне, который не выполнил ничего из того, что от него требовалось. "Отдельные действия Витгенштейна оправдать нельзя, а могут они только прощаться ради тогдашней славы его"27, - говорил Кутузов.
Нельзя признать полностью справедливыми упреки в том, что фельдмаршал не торопился к месту сражения. Он выслал вслед за армией Наполеона сильные и наиболее боеспособные войска под общим командованием генерала Милорадовича, главные же силы его армии сами нуждались в отдыхе. Так, офицер штаба А.Б. Голицын вспоминал: "Кутузов после сражения под Красным... решился не изнурять войско свое усиленными маршами"28. Вот слова фельдмаршала по поводу их состояния: "Я желаю, чтобы существование большой нашей армии стало для Европы действительностью, а не химерою..."29. Кстати, о Европе. Англичане усиленно обвиняли Кутузова в том, что он сознательно выпустил Наполеона из России. Так английский эмиссар в штабе русской армии сэр Р. Вильсон писал о Кутузове довольно резко: "Он просто старый прожженный плут, ненавидящий все английское..."30. Сэр Вильсон требовал от английского посла в России лорда Кэткарта добиваться у Александра I отставки Кутузова, обвиняя его в пристрастиях к Наполеону. Фельдмаршал, действительно, произнес фразу, что "ему достаточно видеть неприятеля уходящим из России"31. Можно предположить, что Кутузов, как опытный военачальник вообще не верил в возможность пленения Наполеона и старался, как мог, избежать ненужных жертв.
Что касается его отношения к Чичагову, то по свидетельству современников, "Кутузов говорил с насмешкою, что простить даже можно Чичагову по той причине, что моряку нельзя уметь ходить по суше и что он не виноват, если Государю угодно было подчинить такие важные действия в тылу неприятеля человеку, хотя и умному, но не ведающему военного искусства..."32. На наш взгляд, мнение Кутузова, определившего главного виновника и причину неудачи, справедливо.
В заключение хочется добавить, что старый фельдмаршал, наверное, изменил бы самому себе, если бы не отправил после событий на Березине письмо Чичагову, где поместил такие двусмысленные строки: "Лестно всякому иметь такого сотрудника и такого товарища, какого я имею в Вас"33.
ПРИМЕЧАНИЯ.
1 Давыдов Д. В. Сочинения в трех томах. Т. 2. М., 1895. С. 125.
2 Бородино. Материалы научной конференции. 1993. С. 3-6
3 Ланжерон А.Ф. Записки // Русская старина. 1907. № 9. С. 273.
4 Толстой Ф. П. Записки // Русская старина. 1873. № 2.
5 Ланжерон А.Ф. Указ. соч. С. 267.
6 Николай Михайлович, великий князь. Переписка Императора Александра с сестрой... СПб., 1910. С. 88-93.
7 Фельдмаршал Кутузов. Документы, дневники, воспоминания. М., 1995. С. 202.
8 Там же. С. 211.
9 Там же. С. 206.
10 Щербинин А.А. Записки // Харкевич В. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 1. Вильна, 1900. С.45-46.
11 Фельдмаршал Кутузов. С. 231.
12 Ермолов А.П. Записки. М., 1991. С. 253.
13 М.И. Кутузов. Сборник документов. Т. IV. Ч. 2. М., 1995. С. 230.
14 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 121.
15 Ермолов А. П. Указ. соч. С. 251.
16 Фельдмаршал Кутузов. Указ. соч. С. 246.
17 Харкевич В.И. Указ соч. Вып. IV. Вильно, 1907. С. 88.
18 Там же. С. 55.
19 Там же. С. 88.
20 Там же. С. 63.
21 Ермолов А.П. Указ. соч. С. 251.
22 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 124-126.
23 Харкевич В. Указ. соч. С. 58.
24 Ермолов А.П. Указ. соч. С.253.
25 М.И. Кутузов... С. 283.
26 Давыдов Д.В. Указ. соч. Т. 2. С. 122.
27 Фельдмаршал Кутузов. С. 206.
28 Там же. С. 434.
29 Там же.
30 Вильсон Р.-Т. Дневник и письма. 1812-1813. М., 1995. С.79.
31 Фельдмаршал Кутузов. С. 241.
32 Там же. С. 433.
33 Там же. С. 267.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #4 В: 02/12/09 в 17:23:53 » |
Цитировать » Править
|
Дельная статья.А Вы лично на чьей стороне?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Oberon
Постоянный посетитель
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 108
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #5 В: 02/12/09 в 19:16:04 » |
Цитировать » Править
|
Я ни на чьей. Но упустил Наполеона похоже все таки Чичагов. Ошибся с переправой - это можно извинить. Но вот то что он не уничтожил гати в Зембино, это ни в какие ворота не лезет.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #6 В: 02/12/09 в 20:12:10 » |
Цитировать » Править
|
Если бы Витгенштейн не топтался на месте целую неделю,а выполнял приказы Кутузова,то удалось бы окружить Наполеона еще до переправы.Это во 1-х.А во 2-х,Чичагова переиграл хитрый и расторопный Удино,удачно устроив ложную переправу у с.Ухолоды как отвлекающий маневр и адмирал ему поверил.В то же время армия Наполеона благополучно форсировала Березину у с.Студенки.Вот и все.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #7 В: 02/12/09 в 21:36:29 » |
Цитировать » Править
|
on 02/12/09 в 19:16:04, Oberon wrote:| Ошибся с переправой - это можно извинить. Но вот то что он не уничтожил гати в Зембино, это ни в какие ворота не лезет. |
|
А эти претензии необходимо адресовать лично Чаплицу.Тут явно его личный просчет.И еще по поводу обвинений Чичагова.Ермолов ,вступаясь за честь мундира адмирала,писал: «Чувствую с негодованием, насколько бессильно оправдание мое возлагаемых на него обвинений».
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Oberon
Постоянный посетитель
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 108
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #8 В: 02/12/09 в 22:27:55 » |
Цитировать » Править
|
Ну хорошо, а этот момент:
"21 ноября авангард генерала И. Ламберта блестящей атакой овладел Борисовым, обнаружив в одном из домов письмо Наполеона генералу Брониковскому, где сообщалось, что 22 ноября в Борисове будет располагаться Главная квартира Великой армии. К изумлению Ламберта, Чичагов этой информацией полностью пренебрег; расположив в этом городе, в тылу которого находилась река, свою собственную главную квартиру, а также казну, обоз и раненых. Главные силы Дунайской армии были оставлены им на другом правом берегу. Эта ошибка Чичагова, имевшая самые пагубные последствия, отмечается всеми участниками сражения, также как и заносчивая самонадеянность адмирала, не способного выслушивать советы. "
Если говорить в целом, то против Наполеона наступали с разных сторон три армии, которые взятые вместе превосходили его силы, но были слабее армии Наполеона каждая по отдельности. Согласовать свои действия они не смогли, так как мобильных телефонов тогда не было. Так что в том что Наполеон вышел из капкана виноваты главным образом указанные обьективные обстоятельства.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
olegin
Живет здесь
Я люблю этот форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3520
|
|
Re: Кто упустил Наполеона на Березине?
« Ответить #9 В: 02/13/09 в 12:42:25 » |
Цитировать » Править
|
on 02/12/09 в 22:27:55, Oberon wrote:Ну хорошо, а этот момент:
"21 ноября авангард генерала И. Ламберта блестящей атакой овладел Борисовым, обнаружив в одном из домов письмо Наполеона генералу Брониковскому, где сообщалось, что 22 ноября в Борисове будет располагаться Главная квартира Великой армии. |
|
Разве Брониковскому?Он находился в подчинении Домбровского в том же Борисове.Поляки стали также жертвой своей халатности и легкомыслия,не выставив охраны,так же,впрочем,как и сам Чичагов.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
