Автор |
Тема: Бразильское (Прочитано 1543 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Dmitri_II
Редкий гость
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 29
|
О стране и хрониках.
К России бразильцы относятся хорошо. И не только потому, что мало о ней знают. И не только из-за антагонизма с Соединёнными Штатами, вечным пугалом континента.
Наверное, дело в том, что Бразилия застряла где-то на обочине столбовой дороги в понятное светлое будущее, огляделась по сторонам, запоминая всё хорошенько, а потом взяла, да и пошла своей дорогой. Не слишком быстро, зато спокойно. Но из-за того, что дорогу приходится пробивать самой, вид назад куда шире, чем вперёд. Тем более, что дорога получилась широкой на зависть. И увела довольно далеко.
На пороге века двадцатого Бразилия, - будто захолустнейшая провинция Европы. Да, бывшая империя. Огромная. Да, без рабства и революций. Но всё, управляющие её жизнью, - от словесности до бухгалтерии, - с сонной тоской смотрит за океан, на масштабные европейские свершения, потасовки и суматоху. Однако, мало помалу, Бразилия начала осматривать самое себя, изучать, как удивлённо ощупывается проснувшийся от беспамятства человек. Годах в 30-х вернувшиеся домой выпускники оксфордов и сорбонн обнаружили: искать то, что делает бразильца – бразильцем, вроде особо и не нужно. Достаточно оглядеться по сторонам, раскрыв глаза пошире, - и успевай только замечать. Одним из первых заметили, как в уличных барах подают местную сахарную самогонку, кашасу, размяв с лимоном, - и вскоре родилась знаменитая «кайпиринья», нынче – напиток национальный и упоительно знаменитый. Самогон, лёд, лимон, - лимона побольше, конечно, и льда не жалеть, - и получается вкуснейший, вкрадчивейший, обманчивейший, изысканнейший спотыкач, заходящий как родниковая вода, и оседающий где-то под коленками, в пятках, и что-то такое предательское с ними делающий. И ещё: на солнце не дай Бог выплеснуть на руку или щёку, - остаются пятна, которые не скроет никакой крем. Через соломинку, только через соломинку. Медленно. И в шезлонге.
Бразилия входила во вдруг пожелавших её рассмотреть через рот, уши, глаза, ноздри и прочие телесные составляющие с такой интенсивностью, что вскоре от колорита пришлось отбиваться, - чтобы не скатится назад, в ту самую ненавистную провинциальность. Бразилии было до изумления много.
Много её и до сих пор. И бывшая метрополия, Португалия, сейчас – провинция, закормленная сериалами и босса-новой. Жадно глядящая за океан, - на чудовищные мегаполисы и джунгли, и артистичные драки на песке, и спирт вместо бензина, и оскароносное кино, и вылепленные, как птица, города, и раскинувшего руки Бога. Он, как известно, бразилец. Не верите? Вы в меньшинстве. На сорок миллионов человек.
Немыслимая огромность этой страны как-то с трудом умещается в сознание её жителей. И, быть может, потому в её литературе уцелел и развился жанр странный, - для нас, с нашими двумя веками словесности и когортой мировых классиков, даже чуточку инфантильный. Почти у всякой нарождающейся национальной литературы две детские хвори, - исторические романы и природописания. Две стороны одной монеты, - описание славного прошлого, с особым градусом восторженности, компенсирующим нехватку масштаба, - и описание местами прекрасного настоящего. Родных ручейков, ив, склонивших ветви над асфальтированной набережной, неизменно пламенных закатов. Прелестей родного края.
Но если родной край размером почти в континент, и на каждом шагу открывается новое, и не только для пишущих, но и для большинства читателей, - детская хворь может мутировать во что-то намного большее. И вполне здоровое. И замечательное. В повседневную радость открытия жизни. В летопись повседневности, богатой до невероятия. В хронику.
Жанр этот расцвёл ещё в тридцатых. Пережил послевоенные потрясения. Усилился и окреп в диктатуру. Благополучно добрался до наших дней. Искусство наброска, - ровно на газетную полосу. Еженедельный сонет, - всегда к сроку. Мастерство живописного лаконизма, - не меньше, не больше, и никогда на злобу дня – день, он добрый. Так нам каждый день говорят, но мы не верим. А авторы хроник – верят.
Потому что умеют.
|
|
 Зарегистрирован |
|
|
|
Dmitri_II
Редкий гость
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 29
|
Фернандо Сабино
На войне как на войне.
Наш эскадрон окопался около реки Мортес. Была пора обеда. Мы уже взялись за свои жестяные тарелки, как объявили тревогу.
- Внимание! Вражеский бомбардировщик!
На этот случай мы уже замаскировали палатки ветками. А лошади наши … кстати, где же были тогда наши лошади? Сейчас припоминаю, - лошадей-то как раз с нами и не было. Нас привезли на грузовиках, а лошади должны были прибыть поездом, и ожидать нас в Барбацене.
В общем, заслышав тревогу, мы, как положено, попрятались по окопчикам. Вражеский бомбардировщик, «чуку-чуку» с авиабазы в Сао-Жоао дел-Рей, опростался полудюжиной бомб, - бумажных мешков с известью, - и был таков. Вслед ему загрохотала наша ПВО. Когда «чуку-чуку» исчез окончательно, к нашему капитану явился паренёк, приставленный к зенитному пулемёту, и браво отрапортовал:
- Враг нейтрализован, команданче!
- Сбит? – очень серьёзно спросил капитан.
- Кто, я?
- У тебя это ещё впереди, - пообещал капитан, - самолёт.
Нет, но получил прямые попадания в крылья и под хвост!
Прямые попадания и военную лихость мы помянули чуть позже, когда, выбравшись из нор, отправились к своим тарелкам. Один из сброшенных мешков угодил прямо на нашу кухню, - и точно в котёл с нашим фейжао . «Это он нарочно», - угрюмо заметил кто-то. С ним согласились. Вслед «чуку-чуку», скрывшемуся за горизонтом, погрозили кулаком, и отправились на позиции. Голодными.
Наши ПВО удрали в лес, забили до смерти броненосца, сварили и съели.
А мы по вечер, по-прежнему голодные, отправились совершать ночной марш-бросок навстречу врагу. Врагом были десятый полк из Белу-Оризонти, двенадцатый из Сао-Жоао дел-Рей и егеря из Байи. Видеть знаменитых егерей из Байи мы ещё не видели, но уже слышали, что они нас окружили и уничтожили. Вполне вероятно, поскольку враг обнаруживался буквально повсюду. С колонной 12-го полка, искавшего, где бы с нами сразиться, мы столкнулись прямо на шоссе. Командиры принялись переругиваться.
- Немедленно уберитесь вместе со своими солдатами! Это же невозможно! Всё вперемешку!
- Да вы смотрите, с кем вы разговариваете! Вы же враг! Вот и взяли бы нас в плен, да войне конец!
- В плен вас взять?! Да это вы нас возьмите, сделайте одолжение!
Пошёл дождь, и в плен никто никого не взял. Шлёпали в темноте по лужам, непонятно куда и с кем. Посреди ночи явился полковник на лошади, - сообщить нашему командиру, что егеря из Байи сбились с пути. Наверное, уже проскочили весь Минас Жераис, и добрались до Риу-Гранде–ду-Сул. Наш командир ответил, что ему-то какое дело, егеря эти – наши враги. Так открылось, что полковник – тоже враг, вместе с лошадью. Тогда полковника взяли в плен, вместе с лошадью.
Потом мы уткнулись в целую колонну повозок и упряжек. Те оказались нашими, и мы, вздохнув с облегчением, отправились вместе с ними на врага, - но ненадолго. Снова сбились с пути, залезли в болото, а потом двое мулов, повернув не в ту сторону, обвалили в реку тяжеленное орудие. Кадет Гельвециу оттянул меня за рукав в сторонку.
- Наши уже все того. Не тут. Не знаю, кто эти. Там вон капитан меня хочет экспроприировать в свои адъютанты. Это война меня уже допекла. Айда в лес?
В лес так в лес. План у нас был такой: пересидеть где-нибудь дождь, подождать до утра, и рвануть прямиком до Сантаны, где, по расчётам, и должны уже быть наши. И целую ночь мы слонялись по лесу, отыскивая, где отсидеться. Наконец, Гельвециу, пролезая под гуайявой, отогнул в сторону толстенную ветку. Отпущенная, она врезалась мне в лицо.
Я ранен! – завопил я.
Поначалу мне показалось, - выбило глаз. Гельвециу, которому пришлось вести меня, как слепого, решил вернуться на шоссе.
Появился майор на машине.
- Этот кадет в бою ранен, - сообщил Гельвециу.
- Синий или красный?
- Синий.
- Садитесь.
Мы были синие.
Вскоре проехали место, где, как мы узнали, кадеты кавалерии взломали магазин и конфисковали все сигареты марки «Дозорный».
- Это они, - решили мы единодушно, - до наших уже рукой подать.
Но до наших мы так и не добрались, потому что попали к ненашим, вместе с майором, его машиной и прочим. Внезапно я узнал знакомый голос.
- Гельвециу, ну-ка, поди посмотри, кто это майора захватил!
Гельвециу отправился смотреть и вернулся, торжествуя.
- Это капитан Нельсон!
Хочу сказать: известие было утешительное. Капитан Нельсон преподавал у нас уставы, и нам, как пленённым на войне, расстрел уж точно не грозил. Обошёлся он с нами, как полагается по конвенции. Меня отдали лейтенанту-ветеринару, выдавшему мне тампон для глаза и приказ отправиться в военный госпиталь, в Жуиз де Фора.
Потом мы испросили у капитана Нельсона позволения удрать. Он оскорбился.
На рассвете прибыли в какой-то городишко, где нас приняли с распростёртыми объятиями. Обнимавшим указали на меня: «У нас раненый!» Мне тут же отыскалась койка, на которой я и заснул. Проснулся я в два часа дня, - единственным военным во всём городишке.
- Все, все удрали, - поведал мне старик из бакалейной лавки, - а сеньора забыли. Врагам оставили.
- Друзьям, - заметил я, - я-то – синий.
И позавидовал удаче Гельвециу, оставшегося в комфортном плену у капитана Нельсона. Но накормить меня всё-таки накормили, и предложили довезти до Сао Жоао дел-Рей на бычьей тяге. Бычью тягу отправляли туда раз в месяц.
- Большое спасибо, - сказал им я. – Я лучше пешком как-нибудь.
Я ещё послонялся по городишку, глядя на всё с жалостью, и чувствуя себя огрызком войны , - заросшим щетиной, грязным и изнурённым. Подумал о себе: «Кривой. Калека», и захотелось плакать. Если б я переоделся в лохмотья, мог бы сойти за нищего урода, и шпионить в тылу врага. Из-за благородного капитана Нельсона мне вдруг пламенно захотелось стать красным самому. Девушка из аптеки предложила мне закапать глаз. И мне тут же пришло в голову: а если вот взять, да влюбиться в неё, и до самой смерти! Но золотая фикса, проблеснувшая в её улыбке, тут же похоронила во мне нарождавшуюся несчастную страсть. К тому же, пластыря она так и не нашла. Обвязала мне голову марлей, прикрыв увечный глаз, и я стал в точности персонажем из фильма о франко-прусской войне. Вооружившись посохом, я отправился в странствие по долгим дорогам Минас-Жераис.
После двух часов странствия нагнал бычью тягу. Устроился рядом с погонщиком, и мы с ним повели благодушную беседу про жизнь вообще и в частности. Погонщик мне рассказал, что в прошлом году на фазенде его хозяина солдаты съели весь урожай апельсинов.
- А ля гер, ком а ля гер, - прокомментировал я.
Он согласился, и посмотрел на меня уважительно.
Впереди показалась полуторка. За баранкой сидел сержант, - а значит, младший по званию. Потому я полуторку реквизировал. Сержант запротестовал, - он продовольственный резерв вёз из интендантства Сао Жоао на передовую.
- Так ты синий или красный?
- Красный.
- Тогда ты пленный. Я – синий.
Полуторка развернулась, и мы оставили бычью тягу за спиной. Продовольственный резерв оказался мешком муки. Я умирал с голоду, потому набрал полную миску муки, и принялся запихивать в рот. Вскоре мне захотелось её запить.
- Воды? – сержант захихикал.
Напихавшись мукой по глотку, я едва мог говорить. Полуторка влетела в канаву, и намертво застряла. Двумя часами позже явилось спасение, - оставленная за спиной бычья тяга. На бычьей тяге вытащили полуторку, а погонщик дал мне хлебнуть кашасы , - чтоб мука лучше зашла.
После чего я скомандовал: «Вперёд!», и мы отправились вперёд.
В Сао Жоао дел-Рей мы прибыли в полшестого. Я едва успел выпить бутылку минеральной воды в киоске на углу, и побежал искать аэродром. По пути меня спросили: «А кто победил?»
Спрашивающий оказался совершенно обычным лейтенантом егерей из Байи. И форма у него была как у совершенно обычного лейтенанта, - как моя.
- Я б здесь окопался, да вон не знаю как, - пожаловался он мне. – Вы б могли меня в плен взять? Пожалуйста? Это же конфуз, - территория вокруг вражеская, а меня никто не хочет брать в плен. Да меня же под трибунал пошлют как дезертира!
- Хотите быть моим оруженосцем? – предложил я.
- Оруженосцем? – он возмутился. – Да я же лейтенант! И должность эту уже давно отменили.
- Тогда ничем не могу помочь, - ответил я, убегая.
На аэродроме ожидали самолёт, отправившийся бомбить вражеские позиции. Капитан-медик осмотрел мой глаз.
- М-да, чёрным-черно, - прокомментировал он.
Прибыл «чуку-чуку», но пилот оттуда вылез не наш, а вражеский, немедленно отправившийся ужинать. А лейтенант Альвару, из аэроклуба, предложил меня подвезти. И подвёз, - но как! Если читатели мне позволят, я ещё к лейтенанту Альвару вернусь. Страна должна знать своих героев
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Kurt
Beholder
Живет здесь
Асаблiва ж лясныя эльфы любiлi дранiкi з мачанкай.
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 3164
|
А кто вообще с кем э-э... воюет? 
|
|
Зарегистрирован |
З павагаю,
Kurt/Lenwe the Green Elf
"Мы же не можем оставить Людям лес неприбранным. А тут дело пяти секунд - был орк, стал экологически чистый труп... "(R2R)
"There is no such thing as an atheist in a foxhole." (Murphy's Law of Combat)
|
|
|
Isaac_Vasin
Гость
email
|
Курт, это зарисовка с учений, как я понимаю
Точно такой же бардак, как у нас ))
Кстати о Бразилии. Листал недавно один бизнес-журнал, целиком посвященный перспективам БРИКа. Это такое сокращение для стран, которые лет через 20 станут новыми экономическими гигантами, в тени которых померкнут как США с ЕС, так и восточно-азиатские "драконы". Так вот, расшифровывается эта аббревиатура как Бразилия-Россия-Индия-Китай. Поделим мир с братьями-бразильцами, а?
Я, честно говоря, очень рад, что в нашей четверке нет врагов. Даже с Китаем очень даже неплохо договорились. Уходящий мировой порядок строился на противостоянии. Новый, надеюсь, на более конструктивном основании... И еще одна мелочь - нынешним заправилам мирового рынка, японцам с американцами, было очень сложно понять друг друга, до недавнего времени. Так вот, с индусами и китайцами(не говоря уже о бразильцах) наши люди находят общий язык влегкую. Проверено
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Dmitri_II
Редкий гость
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 29
|
Фернандо Сабино
Ночной полёт.
Авиатор лейтенант Альвару был ещё тот. Лейтенант запаса, само собой, как и я. Приписан он был к 11-му пехотному полку, нашему союзнику на манёврах, но окопаться ему выпало в Сао-Жоао дел-Рей. Не знаю, говорит ли вам что-нибудь это сладкозвучное имя. Мне – говорит. И очень соблазнительно. Авиатор лейтенант Альвару налетал целых десять часов в аэроклубе Жуиз де Фора, то бишь, провёл десять часов, выделывая петли над аэродромом в Бенфике. А на манёврах он довольствовался тем, что летал вторым пилотом на вылазках «чуку-чуку», в частности тогда, когда этот прибор скидывал на головы мешки с известью. Говорят, что злополучный мешок, угодивший в нашу фейжоаду, бросил самолично лейтенант Альвару. «Чуку-чуку» застиг на земле и реквизировал 12-й полк, наш враг на манёврах, и, соответственно, лейтенанта тоже, - и потому лейтенант Альвару бомбил своих. Что, собственно, делало его предателем. Но его нисколько не расстреляли. Пока мы дышали пылью и заедали её грязью, маршируя на фронт, этот тип, одевшись в щегольской костюм, любезничал с девочками из «Отеля Гудзон».
- Э, парень, да ты совсем развалина, - сообщил лейтенант Альвару, смерив меня взглядом.
И приказал негру, наблюдавшему нас в безопасном отдалении: «Приготовить аэроплан к полёту!»
А после сказал мне, раскурив сигару: «Пойдём-ка, изучим план полёта». Мы зашли в комнату со столом, лейтенант расстелил на столе карту и величественно над ней склонился, - точь в точь Еррол Флинн из «Утреннего патруля».
- Так, досюда сто тридцать километров. Максимальная наша скорость – как раз сто тридцать километров в час. Следовательно, - он ткнул в меня карандашом, - лететь нам один час. В лучшем случае, конечно.
Посмотрел на часы.
- Вылетаем в шесть, прилетаем в семь. Если прилетим после семи, лучше бы и не вылетали.
Вернулся негр, протерший козырёк «чуку-чуку» тряпкой, доложил: «К полёту готово!», и принялся дожидаться чаевых. Лейтенант же Альвару предложил сурово: «Проложим курс?» И, с точностью истинного воздушного аса приложив линейку к карте, прочертил красным карандашом прямую линию между городами.
- Всё готово. Можем лететь.
И мы полетели. Самолёт, попрыгав по дорожке, оторвался от неё несколько раньше, чем я ожидал, но лейтенант-авиатор меня успокоил:
- Чем раньше ведь – тем лучше. Ведь если прилетим после семи, всё. Бубух.
- Как бубух?
- Так. Темно уже будет, а на аэродроме Жуиз де Фора электричества нет.
- А-а … но ведь можно вернуться?
- Не-а. На аэродроме Сао-Жоао тоже электричества нет. Да и хватит ли бензина?
Он наклонился вперёд, стараясь разглядеть приборную доску. Интересно, не забыл ли тот услужливый негр нас заправить?
- Бубух, - выдохнул я. И сглотнул пересохшим ртом.
Воздушный ас похлопал меня по руке успокоительно.
- Чего бояться, парень? Летим пока, и всё нормально.
После, чтоб меня воодушевить, попросил помочь ему с навигацией. Навигация состояла в совместном наблюдении карты, и комментариях вроде: «Глянь-ка, там речушка должна быть. Есть она там? А сейчас – деревенька справа. А за ней – дорога …»
Я разлепил веко у запухшего глаза, и придерживая его пальцами, посмотрел вниз. Но ничего не высмотрел.
- Ничего такого не вижу. Может, я и на второй глаз слепну.
- А, это мы в облаках, - объяснил мне авиатор. – Сейчас я пробую выбраться. Я уже чёрт-те знает сколько высоты набрал. А спускаться сейчас нельзя, - в гору можно врезаться. Может, попробуем выбраться к Барбацене.
Изучил карту.
- А, Барбацену-то уже пролетели.
- Так где мы? – спросил я.
- По моим расчётам, здесь … или здесь, - он провёл пальцем вдоль карты и посмотрел на меня сурово, - видимо, выбрались за карту. Возвращаемся?
- Ты ж мне сказал, что пилот? Что знаешь, как с этой штукой управляться?
- Спокойно, парень, спокойно. Управлять ею проще простого. Главное - с курса не сбиться.
- Так мы ж и сбились!!
- По большому счёту, - нет, - успокоил он меня. – Я уже пообещал по десятку «отченашей» и «авемарий» причитать, если выберемся.
Я пообещал полные чётки молитв, - и мы вдруг вывалились из облако в чистое небо, окрашенное розовым. А под нами, в огромной долине тени сгустились в темноту.
- Должно быть, долина Параибы, - объяснил мне авиатор, стирая пот со лба. – Разве я не говорил: выберемся? У меня молитвы что надо. Север должен быть вон там, солнце-то вон где садится. Посмотри-ка, есть ли под нами река?
- Вон она! – ткнул я пальцем, цепенея от счастья.
- Параиба. Сейчас палец можно убрать, уже не собьюсь. А с какой стороны Жуиз де Фора?
После некоторых колебаний, искать его решили по обе стороны. Парой минут позднее обнаружили, что возвращаемся в Сао-Жоао дел-Рей, и перед нами снова жутчайшая темнейшая туча, из которой только что выбрались. Повернули снова и спустились пониже, чтоб не терять реку ни на минуту.
Огни Бенфики мы заметили в полвосьмого.
- Нужно над городом полетать, предупредить, - сказал лейтенант Альвару уклончиво.
Покрутившись над городом несколько минут, мы направились к аэродрому.
- Лучше уж попробовать сесть, пока бензин не кончился. Может, кривая вывезет.
- В такую темень??
По шоссе нёсся, подпрыгивая, грузовичок с персоналом аэроклуба. Персонал этот, уже разошедшийся по домам и мирно ужинавший, услышал «чуку-чуку» и заторопился к лётному полю, - собрать трупы. Фарами грузовичок высветил полосу, и вот на неё-то мы и смогли приземлиться. Этот свет и сверкание звёзд показалась мне душераздирающе прекрасными. И первым, о ком я подумал, когда мы уже благополучно приземлились, был Сент-Экзюпери. После чего я подумал о своих увечьях, и попросил, чтобы меня отправили в госпиталь. Но до того я попрощался с лейтенантом Альвару.
- Мастерский полёт, командор.
- Да, для последнего раза неплохо.
- Последнего? Я думал, это первый.
Но это был последний. Впоследствии я узнал, что командору дирекция аэроклуба полёты воспретила, - «ради общей безопасности и национального благополучия». По причине очевидной угрозы этой самой безопасности и национальному благополучию. И ради сохранения в чистоте рядов нашей авиации. На земле, впрочем, командор имел репутацию великолепного адвоката, и титуловался доктор Альвару Гимараеш. И до сих пор очень удачно меня защищает. Вчера виделся с ним. Он мне сказал, что отправляется на днях в Белу-Оризонте. И добавил, моего спокойствия ради: «На поезде».
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
|
