Автор |
Тема: Прапорщик Евгений Шварц в 1918 году (Прочитано 5425 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
Прапорщик Евгений Шварц в 1918.
О, ура!
Не прошло и 13 лет после публикации соответствующего источника, как его информация оказалась наконец востребована в публикациях. Юрий Зубцов в статье «Оксюмороны Евгения Шварца» (журнал «Домовой» 12/2003; эта статья есть и в сети в нескольких разновременных воспроизведениях) пишет:
Quote:| «Где на самом деле потерял Шварц два своих передних зуба, так и останется загадкой. Потому что ни в каком продотряде в 1918 году он не служил. Служил он в этом году в Белой армии. И участвовал в Ледяном походе Корнилова из Ростова-на-Дону на Екатеринодар. Том самом, когда Корнилов взял на себя ответственность перед Богом и Россией за приказ "пленных не брать". Когда бойцы в покрытых коркой льда шинелях (был конец марта, и дневные дожди каждый раз сменялись ночными заморозками) брали станицу за станицей в отчаянной надежде поднять казачество на борьбу с большевиками. Казачество не поднялось, штурм Екатеринодара провалился, Корнилов погиб, Шварц вернулся домой. Как он воевал, не брал ли пленных и что там случилось с его зубами, не узнает никто и никогда. Неизвестно даже, ушел ли он добровольцем или был призван насильно. Знавшие эту историю решились рассказать о ней биографам Шварца лишь семь десятилетий спустя. А теперь никого из знавших уже нет в живых». |
|
Написано все это с обычными для журналистики темпераментом и не менее обычными неточностями. Шварц шел к корниловскому штурму Екатеринодара вовсе не из Ростова-на-Дону (с Корниловым), а с войсками Кубанской рады из самого Екатеринодара; «призван насильно» он быть на эту кампанию не мог заведомо, так как в ней принимали участие только добровольцы; вернулся он из этой кампании в Ростов – но отнюдь не «домой», так как семья его жила тогда вовсе не в Ростове, а в Екатеринодаре. О том, что было на самом деле, известно и вправду очень немногое.
В своих дневниковых воспоминаниях (не предназначавшихся к публикации; напечатаны: Евгений Шварц. Живу беспокойно… Из дневников. Л., 1990 (далее - ЖБ); Евгений Шварц. Собрание сочинений в 4 томах. СПб., 1999 – это драгоценное издание мне пока недоступно) Шварц подчеркнуто опускает весь период с весны 1915 года по начало 1921: повествуя день за днем, последовательно и размеренно, о своем прошлом, он в записи от 15 декабря 1952 года говорит о том, как был в конце зимы 1914/15 гг. в Москве, а в следующей записи от 19 декабря 1952 проставляет: «Без огня моей любви (речь идет о юношеской влюбленности Шварца в его майкопскую – Шварцы жили тогда в Майкопе – знакомую «Милочку», Л. П. Крачковкую [1897-1986]; их отношения расстроились в 1914. – М.) я опустел. Мне не хочется рассказывать о тех годах. Я просто жил и хотел нравиться, только нравиться. во что бы то ни стало; куда меня несло, туда я и плыл, пока несчастья не привели меня в себя и я не попал в Петроград 1921 года артистом Театральной Мастерской».
В 1966 году вышел сборник воспоминаний о Шварце, включавший, в частности, материал Николая Чуковского, в котором стояло следующее: «Годы гражданской войны Женя Шварц прожил в Ростове-на-Дону. Там он начал писать стихи — по большей части шуточные. Там он служил в продотряде. Там он стал актером. Там он женился».
Так впервые в печатных материалах возник поминаемый Ю. Зубцовым продотряд – придуманный, несомненно, самим Шварцем для анкет еще в 20-х.
А через 25 лет вышло издание «Житие сказочника. Евгений Шварц. Из автобиографической прозы. Письма. Воспоминания о писателе». М., 1991 (далее – ЖС) – и биографам Шварца пошла карта, ими не особенно востребованная. Из писем Шварца, опубликованных там, выясняется, что:
- к весне 1917 он, проучившись несколько лет в Московском университете, был призван оттуда в армию и в апреле 1917 находился в запасном батальоне в Царицыне, откуда его должны были перевести в числе других новопризванных студентов в военное училище в Москву (письмо Варе Соловьевой [1898-после 1990], близкой майкопской знакомой Шварца, ЖС. С.94).
- означенный перевод действительно состоялся, и в августе 1917 Шварц служил уже в Москве и был юнкером; 5 октября его, вместе со всем его выпуском, должны были произвести в прапорщики (другое письмо В. Соловьевой, от августа 1917 г., ЖС. С.95-96. Надо сказать, что Евгению Львовичу Шварцу не было надобности ждать от Временного правительства равноправия, чтобы стать прапорщиком; он был сыном врача Льва Борисовича [в крещении – Льва Васильевича, по крестному отцу] Шварца, урожденного иудея, выкрестившегося, однако, в православие для женитьбы на матери Шварца – русской и православной, Марии Шелковой, дочери Федора Шелкова, цирюльника из Рязани, приходившегося внебрачным сыном местному рязанскому помещику Телепневу).
- а вот следующее письмо той же В. Соловьевой в Майкоп датировано, согласно публикации, 17 марта (как выясним ниже, по новому стилю, и скорее 11-го, чем 17-го) и подписано «прапорщик Е. Шварц» - -так что и впрямь его произвели в октябре. Отправлено это письмо из Екатеринодара (в нем констатируется, что живет Шварц хорошо, и «в общем Екатеринодар не изменился»); здесь же, согласно письму, живет и вся семья Щварца. О самом Шварце письмо сообщает следующее: «…Теперь я прикомандирован к автомобильному батальону до начала занятий в автомобильной школе. Занятия обещали начать 15-го марта но отложили до после Пасхи [в 1918 Пасха была 22 апреля ст.ст./4 мая н.ст.]. Следовательно, я еще некоторое время буду полнеть… Курдюмов говорил, что видел на фронте Анатолия. Алешка мрачный поехал на фронт… Тоня [брат Шварца] просил очень кланяться всем. Он при раде. …В общем Екатеринодар не изменился… Здесь Сашка Агарков. Обер-офицер для поручений при коменданте….» (ЖС. С.96-97).
Итак, Шварц был в это время прапорщиком Кубанского казачьего войска, Кубанской рады, ведущей в описываемое время войну против большевиков (тот самый «фронт», о котором говорится в письме). Здесь возникает некоторая проблема с хронологией. Дело в том, что под натиском большевиков Екатеринодар в течение двух дней, 28.02 - 1.03 ст.ст. 1918 года (=13-14.03.1918 по н.с.) был войсками Кубанской рады эвакуирован, и 1/14 марта 1918 город был занят красными. Вот как об этом пишет кубанский атаман Филимонов (Филимонов А.П. Кубанцы (1917–1918 гг.) // Берлин: «Белое дело», 1927): «…22 февраля я собрал в атаманском дворце секретное совещание из представителей военной и гражданской власти, на котором был заслушан доклад начальника штаба армии полковника Науменко о положении дел и заключение полковника Покровского; единогласно было постановлено эвакуировать Екатеринодар. Время и порядок эвакуации определялись штабом армии…. Решено было, что атаман, правительство и Законодательная Рада следуют с армией, которая должна отходить за Кубань в горы. Эвакуация Екатеринодара была назначена на 28 февраля. Сборным пунктом для всех войсковых частей назначен горский аул Шенджий, в 20 верстах от Екатеринодара... Ночью [с 28 на 1-е] я прибыл в Шенджий, куда в течение 1 и 2 марта стягивались войска. 3 марта весь отряд, или, как мы называли, «армия», представилась мне. Численность его достигала во всех родах оружия более 3 тысяч бойцов».
Таким образом, 17 марта Шварц никак не мог бы писать из Екатеринодара в Майкоп то, что писал в вышеприведенном письме. Остается думать, что публикаторы письма перепутали рукописное «17» с рукописным «11», и письмо было отправлено за два дня до начала вывода войск Кубанской рады.
Следующее известие из основного корпуса воспоминаний относится уже к осени 1918 года. Наталья Соловьева-Григорьева (сестра Вари) в своих воспоминаниях о Шварце (написаны в 1967; впервые опубликованы в ЖС. С.178-182) пишет: «В конце 1918 года положение на юге России как будто стабилизировалось. Белая армия пришла на Кубань и на Дон. Мы решили продолжать образование в Ростове [жили они, напомню, в Майкопе. – М.]. Владимир Иванович Скороходов отвез нас на своей мажаре в Екатеринодар… Там мы остановились у Шварцев, и от них узнали, что Тоня и Женя (Шварцы) уже в Ростове, поступили в Ростовский университет и очень довольны» (ЖС. С.181; о т ом же, но без точных хронологических указаний, пишет другой близкий друг Шварцев тех лет – Илья Березарк [1897-1981], ЖС. С.183 [воспоминания Березарка о Шварце впервые были опубликованы в посмертной книге его воспоминаний, в 1982, републикованы в ЖС]). Вскоре они оставили университет и поступили в Ростовский театр (в 1919, как указывает Березарк, ЖС. С.183).
А что было в промежутке – между 11 марта и исходом 1918 года? Об этом не говорит ни один мемуарный _текст_. Однако составители ЖС – Людмила Поликовская и Евгений Биневич, к труду которых нельзя относиться иначе как с безграничным восхищением, - к фразе Николая Чуковского насчет продотряда дают следующий комментарий:
«В продотряде Е. Шварц никогда не был. Н. Чуковский излагает общепринятую версию, придуманную, очевидно, самим Шварцем. В описываемое время он был в Белой Армии, участвовал в «Ледяном походе» Корнилова. Об этом сообщили составителям – независимо друг от друга – бывшие в ту пору в Ростове близкие друзья Шварца: И. Березарк и В. Соловьева. Причем В. Соловьева утверждает, что Шварц сделал это добровольно». (ЖС. С.359. Прим.2). А иначе, заметим, этого сделать было и нельзя – из Екатеринодара от большевиков уходили с Покровским и Филимоновым только те, кто считал это нужным.
Характерно, что в печатных воспоминаниях Березарка, которые тот готовил для публикации в 70-х, о Шварце в 1917 г. и далее говорится так: «…Наступили боевые дни революции… Что делали кузены Шварцы в эти дни? Каковы были их политические убеждения? Хоть убей, не помню»(ЖС. С.183). Замечательная фигура умолчания – что ж специально поминать политическую позицию Шварцей, если о ней «хоть убей, не помнишь», иначе как ради задней мысли? На деле-то Березарк, как мы только что видели, очень хорошо знал о политической ориентации Шварца в 1917-1918 году - и хоть тайнописью хотел это означить.
Итак, Шварц в составе кубанского отряда влился армию Корнилова, штурмовал Екатеринодар и отступал из-под него в рядах Добровольческой армии, уже под началом деникина, на Ростов, куда Добрармия и вернулась в мае 1918. Как известно, после этого Деникин, согласно тогдашнему устройству Добрармии, предоставил всем желающим покинуть ее ряды – и, судя по тому, что к исходу года Шварц учился в Ростове, он этим разрешением воспользовался.
Почему? Точно ответить на этот вопрос невозможно. Одно обстоятельство привлекает внимание. Бог знает, где Шварц лишился передних зубов, о чем поминает Ю. Зубцов, - но вот где он приобрел свой неизменный тремор? Дело в том, что вспоминатели, знавшие Щварца _начиная с 1919/20 гг_, вновь и вновь говорят о страшном треморе Шварца, который не позволил ему даже попасть в лениградское народное ополчение в 41 году. Гаянэ Холодова, первая жена Шварца (с 1919), описывая его облик в 1919-20 гг., в бытность его актером Ростовского театра, упоминает, что его «руки слегка дрожат» (ЖС. С.187). Михаил Слонимский, описывая Щварца в момент их знакомства в 1921 году, говорит: «Он был неспокоен, дергался. Пальцы рук его всегда чуть-чуть подрагивали, отчего, кстати, уже тогда почерк у него был прыгающий» (ЖС. С.201). Пантелеев пишет подробнее (он знал Шварца с 26-го): «Собственно говоря, одна болезнь мучила его всю жизнь — во всяком случае с тех пор, как я его помню. Кажется, это называется тремор. У него дрожали руки. Болезнь, конечно, не такая уж опасная, но она доставляла ему очень много маленьких огорчений. Почерк у него был совершенно невообразимый,— через две недели он сам ~не понимал того, что написал. И чем дальше, тем ужаснее и неудобочитаемее становились его каракули, последние страницы «ме» вообще не поддаются расшифровке... Руки у него не дрожали, а прыгали. Чтобы расписаться в бухгалтерской ведомости или в разносной книге почтальона, он должен был правую руку придерживать левой. Рюмку брал со стола, как медведь, двумя руками, и все-таки рюмка прыгала и вино расплескивалось. Однажды, еще в предвоенные годы, он выступал по ленинградскому радио. Я уже говорил, каким замечательным оратором, импровизатором был Евгений Львович. А тут я сижу у себя дома, слушаю в репродуктор нашего милого Златоуста и не узнаю его, не понимаю, в чем дело. Он запинается, мычит, волнуется, делает невероятной длины паузы. Заболел, что ли? Вечером мы говорили с ним по телефону, и я узнал, в чем дело. В то время существовало правило, по которому выступать перед микрофоном можно было, только имея на руках готовый, завизированный текст… …Порядки того времени были ему известны и он заблаговременно приготовил, отстукал на машинке две или три странички своего выступления. Но на его несчастье, выступать eмy пришлось в радиотеатре, на сцене, где микрофон был вынесен к самой рампе, и перед ним не стояло ни столика, ни пюпитра, вообще ничего, на что можно было бы опереться или положить завизированные, заштемпелеванные листочки. И вот без малого час бедный Евгений Львович на глазах у публики мужественно боролся со своими руками и с порхающими по сцене бумажками» (ЖС. С.282). Вера Кетлинская вспоминает, как из-за тремора Шварца не взяли в ленинградское ополчение, хотя он рвался: «Записывать его не хотели – все знали… что он плохо владеет пальцами. Его стали убеждать, что он не сможет держать винтовку, не сможет стрелять. - В армии не только стреляют из винтовки. Я могу пригодиться. Я не могу иначе. Вы не имеете права отказать мне.
Ему не посмели отказать. Когда он расписывался, он каким-то сверхусилием воли заставил свои пальцы не дрожать, и, поставив подпись, с торжеством огляделся, сказал «спасибо» и быстро вышел. В народное ополчение его все-таки забраковали при медосмотре». (ЖС. С.222).
А вот те, кто знал его по Майкопу, до войны и революции, тремора не поминают. И сам Шварц, подробно вспоминая свою жизнь в Майкопе до 1914, про него не пишет. Больше того, он специально описывает, какие именно трудности у него были в гимназии (ЖБ. С.109) –и ни словом при этом не поминает тремора, хотя можно себе представить, какими затруднениями отозвался бы ему этот тремор при школьном обучении! Он вспоминает о своем ужасном почерке (ЖБ. С.82, 93, 102), но при этом не мотивирует его никаким дрожанием рук. К этому он добавляет, что часто и с удовольствием рисовал для развлечения (ЖБ. С.82, 102) – можно себе представить, что это было бы за удовольствие и развлечение, будь у него уже тогда тремор! И, наконец, в 1941 из-за тремора его не взяли даже в ополчение. потому что он не мог бы толком стрелять из винтовки – но весь 1917 – начало 1918 года его находили отлично годным для строевой службы, и март 1918 он встречал в качестве прапорщика армии Кубанского казачьего войска.
Итак, в марте 1918, на момент эвакуации из Екатеринодара, к началу своего участия в кампании Покровского – Корнилова, Шварц своим классическим тремором еще не страдал. А уже Гаянэ Холодова, узнавшая его в Ростове в 1919, с этим тремором сразу же столкнулась. Позволим себе предположить, что Шварц получил в ходе боевых действий весной 1918 года контузию, которая этот тремор и вызвала, сделав его непригодным к дальнейшей строевой службе (впомним историю с народным ополчением) – почему он и оказался к концу 1918 года в Ростове штатским человеком.
(Сходная судьба постигла Булгакова: он был строевым фронтовым военврачом ВСЮР осенью 1919, пока не получил в бою контузию, после которой был переведен в тыловой Владикавказский госпиталь).
***
Впрочем, Гражданская война настигла Шварца еще раз… Одна из сестер Соловьевых, близких друзей Шварца - Елена – в 1919 жила, по воспоминаниям ее сестры Натальи, в Ростове, где они и учились в Ростовском университете (см. выше). Наталья пишет, что «Леля очень любила Женьку и хотела для него лучшей подруги жизни», чем Гаянэ («Ганя») Холодова, ростовская актриса, в которую Шварц влюбился осенью 1919 (см. воспоминания Чуковского, ЖС. С.255), и «совершенно не хотела признавать Ганю». Во многом, продолжает Наталья, она была права: в 1928 брак Шварца и Гани распался – «Лели тогда уже не было в живых: она погибла во время гражданской войны, спасая раненых». Это последняя фраза воспоминаний Натальи Соловьевой (ЖС. С.182). Обстоятельства этой гибели не указаны – что, как мы сейчас выясним, неудивительно для текста, составленного в 1967. В примечаниях даты жизни Елены Соловьевой указаны как 1896-1919 (ЖС. С.319. Прим.17). В 1919 погибнуть, спасая раненых, Елена Соловьева в Ростове могла только в одном случае: от оружия красных, при взятии ими города 8-10 января 1920 г. по н.ст. – т.е. 26-28 декабря 1919 года по стилю старому (которым на момент прихода красных в Ростове и пользовались).
|
| « Изменён в : 08/14/06 в 12:34:11 пользователем: Mogultaj » |
 Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
Nadia Yar
Живет здесь
Catilinarische Existenz
Просмотреть Профиль » WWW »
Сообщений: 4759
|
 |
Re: Прапорщик Евгений Шварц в 1918 году
« Ответить #1 В: 08/14/06 в 07:33:03 » |
Цитировать » Править
|
Quote:| Одна из сестер Соловьевых, близких друзей Шварца - Елена – в 1929 жила, по воспоминаниям ее сестры Натальи, в Ростове |
|
Она же в 1919 погибла? Опечатка...
(опечатка. исправлено. - М)
|
| « Изменён в : 08/14/06 в 12:33:51 пользователем: Mogultaj » |
Зарегистрирован |
Я предлагаю для начала собраться, определить виноватых, расстрелять, а уж потом разбираться. (с)
Мой ЖЖ.
|
|
|
|
