Автор |
Тема: О характере и устремлениях Леонида Ильича Брежнева (Прочитано 31118 раз) |
|
Guest is IGNORING messages from: .
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
 |
О характере и устремлениях Леонида Ильича Брежнева
« В: 09/04/03 в 10:36:58 » |
Цитировать » Править
|
К реальной биографии царя Лаунитаса сына Элиягу в НАШЕМ мире
«Какой там коммунизм? Царя убили, церкви повзрывали, ну народу и надо было за какую-нибудь идею ухватиться...» (Л. о революции)
«Дай нам свободу, мы друг друга перережем» (он же. По обширному опыту).
«Он добрый, без него вам будет гораздо хуже» (злоупорная антисоветчица Раневская о Л. Тоже по обширному опыту).
CТРАНИЦЫ ТРЕДА
страница 1
|
| « Изменён в : 09/22/03 в 03:26:30 пользователем: Кот Муций » |
 Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #1 В: 10/25/04 в 16:34:26 » |
Цитировать » Править
|
Забавное сочинение о Л.И.
В 1991 году (сколько я помню, уже после распада Союза) в Белой Церкви, на Украине, вышла книга под странным названием: "Сенсационные записки Л.И.Брежнева, а также слова, говоренные им во время застолий, в записи средств подслушивания ЦРУ.
Редактор Черныш В. Белая Церковь, 1991".
"Редактор" Черныш был, без сомнения, ее автором, либо придуманным автором лицом, так сказать, и.о. авторского псевдонима. В начале 1994 эта книга была заново издана в Париже (по-русски, естественно), без обозначения года.
Книга прошла практически бесследно, хотя на Украине даже вызвала судебный процесс. Местный Рух обратился в прокуратуру в связи с ее изданием, так как в ней использовались и цитировались "Протоколы сионских мудрецов". Прокуратура ответствовала, что эти материалы "нельзя расценивать как направленные на разжигание национальной вражды и ненависти унижение чести и достоинства лиц еврейской национальности", и тем дело и кончилось.
Если кто увидит эту книгу, в белоцерковском ли, парижском издании - гляньте, не пожалеете!
Книга феерическая. Состоит она из этих самых "записок, якобы дневниковых записок Брежнева, чья копия попала в руки Чернышу, и "расшифровок записей ЦРУ", попавших в те же руки. Согласно этим источникам, нечастный Леонид Ильич записывал в дневнике и выдавал на застольях следующие перлы:
"Я еще не такой подлец, чтобы думать о морали [официально-правоверной]. Миллион лет прошло, пока моя душа выпущена была погулять на белый свет, и вдруг бы я ей сказал: ты, душенька, не забывайся и гуляй "по морали"... Нет, я ей скажу: гуляй, душенька, гуляй, славненькая, гуляй, как сама знаешь, а к вечеру пойдешь к жене и Богу. Ибо жизнь моя есть день мой - и он именно мой день, а не Сократа или Спинозы, или того хуже - какого-нибудь районного журналиста, зарабатывающего на жизнь статьями под рубрикой "На темы морали"".
"Лучше суеверие, лучше глупое, лучше черное, но с верой в завтрашний день. Это борьба и греет /сик!/, посох и палица, пика и могила".
"Не заражайте меня цинизмом... Лучше давайте выпьем за Сергея Есенина, стихи которого я люблю больше себя..."
"Болит душа... И что делать с этой болью - я не знаю. Но только при боли я согласен жить... Это есть самое дорогое мне и во мне..."
"Я устал, давно устал и от снобов в белых перчатках, и от ревнителей домостроя, взявших на себя право и заботы вероучительства. Спасает только охота и немножко - водка... Видимо, я далеко не профессиональный политический деятель, каковым меня хотят представить на каждом углу... Мне всегда была близка мысль поэта о тайной свободе человека: "Зависеть от властей, зависеть от народа - не все ли нам равно!""
"И пусть они говорят на своем Западе, что мы живем в стране дураков. Сами они дураки, если не понимают, какой хороший у нас дурак".
"Суслов ходит, словно тень от облаков. Говорит:
- На хера нам этот Солженицын сдался, только делаем ему рекламу.
А я ему ответил:
-Успокойся. И он, как мы, сгинет. Только наши всеобщая хитрость и сноровка не уйдут в час захода всех светил...
...Писатель Солженицин - как детектив-одиночка, которого ненавязчиво отдадим американцам и где [он] нам послужит вполне очевидным способом, наполняя нашу страну новыми идейками, за которые эти американские балбесы еще будут давать валюту..."
"Бог создал мир из ничего. Учитесь у Бога. Мало искренних мучений, нужна еще колбаса в животах.."
"Если вы разумные гении, дайте людям звонкого льда в бокалах с шампанским. Силой мерного страдания дайте им храмы из еды и питья, и тогда ваши жалобы на жизнь я полюблю...."
"На том свете я буду птичкой, а не диким кабаном..."
"Наша печать, наша литература - это пулемет, из которого стреляет идиотический унтер. И скольких Дон Кихотов он перестреляет, пока они доберутся до него. Да и вовсе не доберутся никогда".
"Головатый мужик Горбачев, но нельзя не упомянуть о такой его черте характера, как пристрастие к демонстрации эрудиции и интеллекта в областях, далеких от обычного круга интересов жителей "страны дураков"".
"Голова моя качается под облаками. Но как слабы ноги..."
"Страна напоминает неприступную крепость, осаждаемую изнутри".
"Да, может быть, и неверен "план здания" [речь идет о коммунистическом проекте], но уже оно бережет нас от дождя, от грязи... Главное - крыша над головой..."
Есть и еще куда более мудреные и насыщенные, что называется, богатой эрудицией высказывания.
***
Самое замечательное здесь - сочетание нескольких вещей:
1) Все или практически все, что приписано Брежневу в этих изречениях, в таком виде высказать он не мог. Но те мыслеобразы и отношения, которые выражены в этих речениях, в самом деле присутствовали во "внутреннем инвентаре" Брежнева и им периодически выражались - только совершенно по-другому - и по лексике, и по самому способу их подачи*.
2) Сам по себе кудряво-изысканный стиль изречений "Записок" - штука особенная. Именно он, конечно, поражает читателя в первую очередь и в первую очередь кажется ему самоочевидным доказательством подложности "Записок" - уж больно он контрастирует с привычным и памятным всем официальным мямлением реального Брежнева, да и простецкому языку его повседневного общения с помощниками, зятем и прочими.
Но то-то и оно, что стиль, который сам Брежнев считал "высоким", на котором нужно было бы говорить с самим собой о самых важных вещах, тоже был совершенно не похож на язык его общения с окружением и тем боее на официальный язык. Известен этот лично-лирический стиль по ранним стихам Брежнева, а также по его способности и любви к тому, чтобы листами читать наизусть разных поэтов - это в его жизни играло роль чистого лирического действа, он таким образом явно "выражал и открывал душу". При этом до нас дошли свидетельства присутствовавших о чтении трех поэтов: Мережковского ("Сакьямуни, каменный гигант"), Апухтина ("Садитесь, я вам рад") и Есенина. О других поэтах в исполнении Леонида Ильича сведения неизвестны (из чего нельзя делать никаких выводов - и те сведения, что имеются, разрозненны, редки и случайны). Тем не менее важно, что первые два поэта из этой тройки относятся к каноническим источникам сборников "Чтец-декламатор", очень популярных около 1900 г. в грамотных слоях народа и низовых слоях интеллигенции. Там печатались тексты, бьющие на эмоции, выполненные в "красивом" стиле, повествующие о "роковых", драматически-экзотических ситуациях, рассчитанных прежде всего на компассию. Поэтика и поэзия Есенина, в сущности, воспроизводят этот лирически-олеографический стиль, поднимая его, впрочем, на никогда не доступную ему раньше высоту (посмотрите ранние письма Есенина - нестерпимая надрывность, красивость и р-р-романтизм именно через "р-р-р"). Стихи самого Брежнева (он их писал в 16-17 лет) - в том же ряду, насколько он мог его воспроизвести: "юным порывом, огнистой волною", "прекрасное солнце свободы", "к светлым идем великих дворцов", "позорные троны", "сказочно дивные снятся где сны", "у входа, где плещет струистый фонтан", "лица бессмысленно тупы", "наглость во взоре и ложь на устах"...
И Есенина, и Мережковского, и Апухтина он часами читал наизусть в 60-х - 70-х в порядке душеизлияния, так что приверженность к этому стилю сохранил полностью.
Стиль изречений "Записок" - тоже "смертельно красивый", и, самое главное, тоже взятый из начала 20 века, но другой! Это стиль "леонид-андреевщины", самого Андреева, других авторов той же складки, но меньшей величины, их предтеч, эпигонов и подражателей. "Силой мерного страдания дайте им храмы из еды и питья, и тогда ваши жалобы на жизнь я полюблю...." - это от слова до слова не то из Андреева, не то из пародий на него. Этот стиль тоже был излюблен и популярен в стране в начале 20 века, но - в других слоях этой страны, а именно у средней провинциальной интеллигенции, служащих "с запросами", провинциальной (и не только) студенческой (и не только) молодежи. Грамотное простонародье на этот стиль не реагировало. У Брежнева и его любимых поэтов нет и следа подобного "сверх-книжного стиля" и инверсированного синтаксиса.
Второй ключевой пласт стиля "Записок" (отлично видный по записи про головатого Горбачева) - это лишенный завитушек, но все равно сложный стиль сложно-книжной речи. На таком языке Брежнев тоже не говорил и не писал.
3) При этом множеству ключевых высказываний "Записок" можно найти соответствие в реальных высказываниях и аттитюдах Л.И. Даже рассыпанное по "Запискам" цитирование или вспоминание разных деятелей мировой культуры, о которых Брежнев, казалось бы, и знать не мог, вполне соответствует реальности: Л.И., повторю, был большим книгочитателем, еще в 70-х знал наизусть массу лирических стихотворений, и умел процитировать или вставить в диктовки своих меморий самые разные русские и мусульманские пословицы - а про Спинозу и Сократа приходилось ему время от времени немало зубрить всю первую половину жизни; с изучением философии в стране на всех уровнях дело было тогда поставлено крепко...
Есть в "Записках" запись о "нетрадиционном" для Генсека отношении к Солженицыну? А он и в самом деле относился к нему сильно лучше, чем остальное Политбюро, и достаточно противостоял последнему по вопросу о Солженицыне в начале 70-х. И т.д. и т.п.
4) Ссылки на записывающие средства ЦРУ, вынесенные "Чернышом" даже в заглавие, носят откровенно автодискредитирующий характер. Едва ли кому-то могло быть неясно, что к осени в 1991 в Белой Церкви едва ли располагали записями "от ЦРУ"...
*Никогда бы Л.И. не стал что-то, имеющее отношение к его внутреннему миру, фиксировать в записках иди дневниках. Дневниковые записи Брежнева сохранились и частично опубликованы. Не говоря об их дефектной орфографии и лексической примитивности, они в принципе не посвящены раскрытию внутреннего мира их автора. Это совершенно механическая фиксация, в духе Николая Второго или Людовика 16-го, отдельных событий дня, типа "забили козла", "принимал такие-то таблетки" и пр. Свои воспоминания и мысли о том и сем Брежнев высказывал исключительно устно; в этом деле он был действительно мастер (об этом свидетельствуют самые разные его слушатели), но письменных улик такого рода он не оставлял. В этом он был представлял типичную традицию грамотного "простонародья" России, по которой днвник является действительно "ежедневником", . кратчайшей фиксацией фактографического внешнего скелета времяпрепровождения человека изо дня в день, а развернутое изложение фактов, и тем более все, что отражает внутренний мир и оценки, остается исключительно для писем (редко - они тоже обычно остаются максимально формализованы и сведены к необходимо подлежащей передаче информации) и особенно устного "общения по душам".
Кроме того, режим тов.Сталина особенно отучил всех, кто это время прошел, от ведения дневников (если это не было для них подлинной непреоборимой потребностью, как для некоторых литераторов).
Наконец, Л.И. вообще не любил писать. Просто как процесс. И делал это по-минимуму - отстуствие всякой привычки записывать мысли и описывать что бы то ни было письменно очень четко видны из его записных книжек и дневников. Все это было оставлено памяти и устной речи.
Чего же хотел "Черныш", "издатель" этого квазитекста? Его "Брежнев" по _сути_ его мыслей и чувств на редкость хорошо совпадает с реальным (хотя у реального они выражались куда менее разветвленно и заостренно). Совершенно неожиданный для читателя кудрявый стиль - тоже отвечает реальности, только со сбоем: реальный стиль "лирического Брежнева" был тоже очень кудряв, но по-другому; причем в качестве образца для стиля "Записок" использован стиль, реально распространенный в определенной части народа во времена детства - юности Брежнева.
При этом Черныш и содержание (несоветское или антисоветское, мудреное и перемудреное), и стиль (то и дело вычурно-искуственный синтаксис, сверх-книжно-красивый язык), и приводимый им источник своих материалов (записи ЦРУ и личные записки самого Брежнева, невесть откуда ему доставшиеся) намеренно делает максимально эпатирующими ожидаемого читателя и дискредитирующими всю свою книгу в глазах этого читателя.
Чего же он добивался этой пространной литературной мистификацией?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Antrekot
Bori-tarkhan
Живет здесь
CНС с большой дороги
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 16204
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #2 В: 10/25/04 в 17:15:26 » |
Цитировать » Править
|
Это, однако, поразительная мистификация.
Первая цитата - про душеньку - взята из прямо Розанова. Вторая - переделка "Лучше суеверие, лучше глупое, лучше черное, но с молитвой. Религия, или — ничего. Это борьба и крест, посох и палица, пика и могила."
"Болит душа" - опять Розанов. "Идиотический унтер" - из него же.
А вот "В час захода всех светил" - это Бальмонт.
Это то, что ловится навскидку.
Ну и Черныш...
С уважением,
Антрекот
|
| « Изменён в : 10/25/04 в 17:16:39 пользователем: Antrekot » |
Зарегистрирован |
Простите, я плохо вижу днём. Позвольте, моя лошадь посмотрит на это. (c) Назгул от R2R
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #3 В: 11/01/04 в 13:02:02 » |
Цитировать » Править
|
by Mogultaj with Eltekke's cooperation
Почему Брежнев отступил с Урала в 1930 году?
Я не случайно употребил здесь слово «отступил». В 1923 году 17-летний сын рабочего-металлиста родом из курских крестьян, Леонид Брежнев, живший тогда в Курске со всей семьей, решил «кем быть». До этого, окончив школу, он провел два года за мелким промышленным, а потом крестьянским трудом: сначала, в родном Каменском, он был рабочим маслобойного завода, кочегаром и учеником слесаря на металлургическом заводе, но в 1922, спасаясь от катастрофического голода, охватившего всю южную Россию, Брежневы вынуждены были бросить завод и вернуться в Курскую губернию, на землю, к крестьянствованию. Вскоре после этого Леонил сделал, как ему казалось, решающий профессиональный выбор, решив связать свою жизнь с землеустроением. В 1923 он поступил в Курский землеустроительный техникум и в том же году вступил в комсомол.
Что означал этот выбор? Прежде всего – стремление сделаться из рабочего или крестьянина человеком «белой кости», государственным служащим – хоть и невысокого статуса. Землеустроитель, землемер был в это время одним из технических государственных агентов на селе, хотя и низших. Партийно-политической деятельностью в точном смысле слова землеустроители не занимались, но вся их деятельность – межевание, кадастрирование, учет различных земельных площадей – была теснейшим образом связана с государственной политикой налогообложения и распределения земельных владений. Землеустроители не боролись с кем бы то ни было за что бы то ни было; они были техническими работниками на государственной службе – однако данные, которые они фиксировали, были весьма важны не только административно, но и политически, учитывая ту важность, которую придавало коммунистическое правительство своим отношениям к земле и крестьянству.
С другой стороны, из всех работ, дававших рабочему или крестьянскому пареньку пропуск в служащие, землеустроение, по-видимому, требовало меньше всего специальных знаний. Должности, стоявшие приблизительно рядом с землеустроителем – агроном, сельский учитель, сельский механизатор и т.д. – подразумевали владение куда большим объемом профессиональных сведений и навыков, чем землеустроение. Тем более это относилось к должностям низших административно-технических агентов в промышленности.
Таким образом, в 17 лет жизненный план Лёни Брежнева был прост: сделать решительный шаг вверх по социальной лестнице, выбиться из своего социального слоя – из рабочих - в государственные служащие, но сделать это не за счет участия в какой-либо партийно-политической деятельности, а ценой обычного, внеполитического хозяйственно-технического труда; а из профессий, удовлетворявших таким критериям, Лёня выбрал ту, обучение которой требовало от него наименьших усилий.
Все это – и честолюбивое желание пробиться наверх собственным трудом, и отчуждение от политико-идеологических дел – проявлялось в жизни Брежнева и до, и после 1923. Честолюбия у него хватило, чтобы в 9 лет, в 1915, при конкурсе в пятнадцать человек на место (для детей рабочих) поступить в классическую гимназию и учиться там строго на «отлично» - только при этом условии малоимущие учащиеся освобождались от платы за обучение, а вносить такую плату Брежневы не имели ни малейшей возможности. Учитывая, какие требования предъявляла гимназия к своим ученикам и какой социокультурный разрыв по отношению к обычным гимназистам – детям из средних и высоких классов - должен был преодолевать сын рабочего, чтобы соответствовать этим требованиям, - это говорит о редком честолюбии, способностях и упорстве. Кстати, ни Сталин, ни Хрущев, ни Андропов, ни Черненко получить законченное среднее образование, в отличие от Брежнева, не хотели или не сумели. Все они, кстати, и пробиваться наверх устремились с самого начала имено по политической, а не по хозяйственно-технической линии. Что до последней, то еще в 1942 инспектор ПУ РККА полковой комиссар тов. Верхорубов, составляя характеристику на Леонида Ильича по итогам проверки его деятельности как политработника, с неудовольствием внес в нее: «многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник». На языке времени «решать, как хозяйственник», означало относительно больше печься о физических потребностях людей, а «как политработник» – о должном идейно-политическом благочинии. Тем интереснее эта характеристика, что сидел в это время Леонид Ильич на должности уж куда как политической - замначполитуправления Южфронта - с которой, впрочем, в результате таких отзывов и расстался. 1 апреля 1943 года его перебросили на должность уровнем ниже – с фронтового уровня на армейский, назначив начполитотдела 18-й армии Южфронта. По дошедшим до 90-х годов слухам*, окончательно повлияла на это смещение какая-то гулянка Л.И. и его товарищей с девочками; для политводителя по тем временам это было перворазрядное ЧП, между тем Леонид Ильич в этом отношении не только жил сам, но и с удовольствием давал жить другим, в чем не остановило его даже и понижение: когда к нему, уже в бытность его начпо 18-й, пришли два его подчиненных отпрашиваться на два дня в Сочи, чтобы «проверить работу госпиталей», Леонид Ильич ответствовал: «Для работы двух дней много, а для девок мало. Просите три!» – и откомандировал обоих в Сочи на трое суток вместо двух.
*Слухи эти блестящим образом подтвердились недавно, когда был обнаружен любопытный документ 1942 года: в этом году старший политрук тов. Айзон направил в ЦК ВКП(б) донос на Грушевого и Брежнева (Айзон до войны работал в Днепропетровском обкоме под началом Грушевого и Брежнева). Согласно доносу, Грушевой еще при эвакуации из Днепропетровска вывез с собой двух девиц, служивших ему ППЖ, а в конце ноября 1941 года в Сталинград, где Грушевой работал уполномоченным Военного совета Южного фронта, прибыл заместитель начальника политуправления этого фронта Брежнев и бывший секретарь Днепропетровского обкома Кучмий. Как писал тов.Айзон, «Начались встречи, попойки, и Грушевой поставлял им (Брежневу и Кучмию) Аню и Катю... Попойки продолжались систематически. Когда же Брежнев уезжал из Сталинграда после своих пьянок, он меня позвал и сказал, чтобы я держал язык за зубами".
ЦК КП(б) Украины, куда был, по стандартному регламенту, переправлен этот донос, расследовал заявление тов.Айзона в отношении Грушевого и констатировал, что "факты нетактичного поведения т. Грушевого... в основном подтверждаются", но отложил рассмотрение вопроса о нём "в связи с тем, что Грушевой в настоящее время находится в Красной Армии и рассмотреть этот вопрос в его присутствии не представляется возможным".
Эту историю, разумеется, должны были разбирать и применительно к Брежневу и Кучмию; как видно, разбирательство в конце концов настигло Брежнева и из политуправления фронта его перевели в политуправление армии.
Константин Грушевой, единственный настоящий друг Брежнева, тоже запомнил гулянку в осеннем Сталинграде 41-го и участие в ней Брежнева. В своих собственных мемуарах Грушевой даже написал о ней и о том, как она была хороша – но, естественно, должен выразить это в несколько особенных выражениях. В его книге читаем следующее описание этого визита Брежнева в ноябрьский Сталинград: «Встреча получилась душевной, радостной... Л. И. Брежнев... дал много полезных советов как нашей оперативной группе, так и товарищам, которые работали на предприятиях». Любопытно было бы знать, подразумевает ли здесь Грушевой Аню и Катю в составе «нашей оперативной группы» или в числе «товарищей, которые работали на предприятиях»?
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #4 В: 11/01/04 в 14:43:27 » |
Цитировать » Править
|
Вернусь в 1923-й. Желание возвышаться не на партийно-политической, а на хозяйственно-административной государственной службе отнюдь не означало, что у Лёни Брежнева отсутствовали убеждения или что убеждения эти были несоветскими. Вплоть до 1930 года Брежнев был типичным «русским мальчиком» из простолюдинов, увлеченным Советской властью как, якобы, властью национальной и в главном существе своем народо- и человеколюбивой, ведущей страну в светлое и свободное будущее для всех; специально-коммунистическая доктрина самой этой власти (включая принцип диктатуры идеократической элиты, ломающей страну через колено) людей такого покроя не привлекала вовсе, да они и не считали ее особенно существенной. Для них было типично сочетание некоего абстратного устремления к светлому будущему всеобщего гуманизма и свободы (на манер социализма былых народников) с ощущением себя гражданами тысячелетней России, бедной – не по своей вине – деньгами и комфортом, но великой духом и порывом устроить это самое светлое будущее для всех – от которого давно уже отреклись в душе цивилизованные наружно, но зачерствелые сердцем европейцы. Этот-то великий и благодетельный порыв искренне осуществляла, с их точки зрения, Россия в целом (именно Россия, а не специально большевистская партия, диктатура пролетариата и т.д.). Советская власть рассматривалась при этом (вопреки ее собственной самооценке!) отнюдь не как «орден меченосцев», элитарная диктатура, железной рукой переустраивающая эту Россию «сверху», но как ее необходимый «головной» орган – каков он ни будь, но другого (и лучшего) у данного народа на данный момент нет и быть не может.Чудовищные жестокости и несправедливости большевиков такими людьми обычно не одобрялись, но и не рассматривались как нечто несовместимое со всем изложенным – их просто считали стихийными язвами истории, родимыми пятнами прошлого в строительстве будущего – в процессе которого должны были исчезнуть и самые эти пятна.
Примерно так некрасовский Гриша Добросклонов или вполне реальный Чернышевский должны были бы смотреть на Россию победоносной крестьянской революции, как ее представлял себе тот же Чернышевский (считавший большим злом сопутствующие ей «грязь, кровь и мужиков с дубьем», но не ее саму в целом, включая революционное насилие как таковое – в отличие от перегибов по его линии). Примерно так смотрели на национал-социалистскую Германию многие порядочные немецкие парни 30-х годов (а заодно и генерал Бек), все надеявшиеся, что сутью развернувшегося дела является добрый фолькиш-нацонализм, который с течением времени сам залечит сопутствующие ему поначалу тиранически-партийные язвы. Это была «народническая», по сути, парадигма восприятия Советов – но какой же еще можно было ждать от подростков-самоучек вроде Брежнева – крестьянских внуков, сыновей рабочих, не оторвавшихся полностью от деревни? Разумеется, этот взгляд на Советскую власть был во всех отношениях анахронизмом; сама Советская власть его не переносила и таких своих поклонников весьма недолюбливала. Самым ярким, хотя и сильно замаранным вариантом этой парадигмы являлась позиция Есенина – и на тебе, именно Есенин с юности был и остался на всю жизнь любимым поэтом Леонида Ильича, готового шпарить часами наизусть его лирику (включая «Анну Снегину»!).
Если кто не поверит, что в юности Леонид Ильич был способен на столь сложные и выспренние взгляды, то случайно сохранившиеся стихи из числа сочиненных им в 16-летнем возрасте, развеют всякие сомнения на этот счет.
1 января 1924 года (в день семнадцатилетия Лени Брежнева) курская губернская газета «Комсомолец» напечатала его стихотворение, озаглавленное «Германскому комсомолу».
Смело, вперед! Разорвите оковы,
сбросьте кровавые цепи царей,
юным порывом, огнистой волною,
к новому счастью – смелей!
К жизни, к прекрасному солнцу свободу,
к светлым идеям великих творцов,
смело шагайте же, юные взводы,
помня заветы отцов!
Кровью залейте позорные троны,
мысли о гнете в крови утопи...
Смело... Вперед... Разбивайте хоромы...
Жизни не нужны рабы!
Это, конечно, совершенно не пролетарско-большевистское, а народническое, «мелкобуржуазно-демократическое» словоизлияние. Отражает оно, и по идеологии, и по лексике, европейскую революционо-демократическую фразу 1789-1848 гг. (распространившуюся среди грамотных простолюдинов России, естественно, со сдвигом на десятилетия), а отнюдь не большевизм. Даже «гнет», подлежащий утоплению в крови, здесь явно связан лишь с представлением о тираническом самодержавии, об отсутствии политической свободы, а не с понятиями классовой борьбы против эксплуататоров – частных собственников - в качестве врага в стихотворении названы исключительно «цепи царей» и «позорные троны», хотя Лёня Брежнев превосходно знал, что нормально-советская поэзия своих врагов определяет совершенно по-иному. Брежневу было настолько важно видеть врага именно в самодержавной тирании, а не в чем ином, что бороться с «цепями царей» и «тронами» он в 1924 году призывает, с великолепным презрением к реальности, германский комсомол – даром что монархия в Германии пала шестью годами ранее, еще до образования комсомола, так что «тронов» и «цепей царей» германским комсомольцам, вознамерившимся бороться с этими язвами, взять было бы попросту неоткуда.
Второе стихотворение не менее показательно. В 1923, когда в Лозане был убит советский посол Воровский, Л.И. сочинил стихотворение под заглавием «На смерть Воровского!» (именно так, с восклицательным знаком). Известно оно по рукописному экземпляру с дарственной надписью «На память И.И.Евсюкову от Л.Брежнева. 13 ноября 1927 года», написанному с чудовищным количеством описок и ошибок, со случайными транспозициями и сокращениями слов, без соблюдения разбиения на строки. Первая строчка в большой степени содрана с Игорь-Северянинского «Это было у моря, где ажурная пена...». Текст гласит (с восстановлением нормальной орфографии и пунктуации и исправлением описок):
На смерть Воровского!
Это было в Лозанне, где цветут гелиотропы,
сказочно дивные снятся где сны,
в центре культурно-кичливой Европы,
в центре красивой, как сказка, страны.
В зале огромном стиля «Ампиро»
у входа, где плещет струистый фонтан,
собралися вопросы решать всего мира
представители буржуазных культурнейших стран.
Бриллианты, монокли, цилиндры и фраки,
(1 строка в рукописи пропущена)
в петлицах отличия знаки
и запах тончайших роскошных духов.
Длинные речи ненужны, и глупы
громкие фразы о добрых делах.
От наркотика лица бессмысленно тупы,
наглость во взоре и ложь на устах.
На двери внезапно устремились всех взоры,
и замер среди речи английский сэр:
в залу с улыбкой под шум разговора
вошел Воровский – делегат С.С.С.Р.
Шокинг! Позорной культуры нет лака.
В пышном обществе говор и <крик>:
«Как смели сюда вы явиться без фрака?!»
«Он без цилиндра!» «Мужик!»
- Простите! Не знал я, да знать разве мог я,
что здесь это важно решающим столь.
(2 строки в рукописи пропущены).
У нас это проще: во фраке, без фрака,
в блузе рабочей, в сапогах простых...
У нас ведь не нужны отличия знаки:
что нужно, решаем всегда и без них.
У нас ведь совсем не как «денди» одеты –
в блузе рабочей, в простых сапогах,
кофе не пьют там, там нет и щербета,
но дело там делают не на словах.
И замерла зала, как будто невольно;
звонок председателя вдруг прогремел:
«Господа! На сегодня, быть может, довольно.
Пора отдохнуть от сегодняшних дел».
А утром в отеле под фирмой «Астория»
посол наш убит был убийцы рукой,
и в книге великой российской истории
жертвой прибавилось больше одной!
Александр Майсурян, автор последней биографии Брежнева, обращает внимание на то, что сам Л.И., согласно его печатным литобработанным «Воспоминаниям», был в то время комсомольцем-«антигалстучником» («Галстуки в те времена мы, разумеется, отвергали»). Варлам Шаламов, который и сам был тогда таким же антигалстучником, вспоминал потом, в какое негодование привела его и его товарищей фотография совпосла Красина при всех дипломатических регалиях – в цилиндре, белых перчатках и с тростью. В этом видели знак капитуляции перед миром внешней цивилизованности и внутреннего варварства, присвоившего себе атрибуты этой самой внешней цивилизованности как свои символы..
Надо сказать, что это отношение не следует путать с его «элитарным» аналогом, представленным у деятелей вроде Маяковского, заявлявшего в «Клопе», что борец за светлое будущее не должен пользоваться личным комфортом (в том числе в одежде), пока общее достижение этого будущего еще не состоялось. Этот лозунг, восходящий к Рахметовскому принципу «не есть то, чего не может себе позволить есть простой народ», с его откровенно-выморочной пафосной бессмысленностью, в массы, конечно, проникнуть не мог. Там судили проще и рациональнее: галстуки и броши плохи не сами по себе, они просто уже присвоены враждебной нам культурой как ее символы, и поэтому нам пользоваться ими не подобает. Замечательно, что по итогам трехлетнего противостояния «антигалстучников» и «галстучников» в комсомоле комсомольские верхи решительно поддержали последних; в позиции «антигалстучников» им справедливо слышалась неприязнь к материальному обособлению начальства от народа, все более очевидному, несмотря на непрерывное эгалитаристское вранье самого начальства.
«На смерть Воровского!», помимо неподражаемого стиля (впрочем, для рабочего паренька 16 лет очень недурного и обличающего в нем разом сентиментальность, идеализм, начитанность и живость) замечательно тем, что в нем нет решительно ничего пролетарско-классово-большевистского. Имеется «великая российская история», исполненная жертв во имя настоящей жизни, и именно как ее представитель оплакивается Воровский (замечу, что в это время само слово «Россия», тем более без эпитета «Советская», считалось по большевистскому счету неподобающим, а уж если в Соввласти видели и ценили просто продолжение суверенной российской национально-государственной традиции, это клеймилось как самая вопиющая ересь). Имеются внешне изысканные, но внутренне оподлившиеся европейцы, и бедные, но честные россияне, не на словах творящие доброе дело, в то время как их богатые западные соседи лишь лгут о нем в громких фразах. Россия уступает Европе в силе, ее посла легко убить – но это победа многих подлых над одним доблестным (замечательно уступительно-укоряюще-обличающая интонация, с которой Воровский говорит с Европой, причем он обращает к Европе прямое слово, а она отвечает ему вероломным оружием, потому что сказать ей нечего – и действительно, европейцы вовсе ничего не могут ответить на речь Воровского и убегают от необходимости ответа, объявляя перерыв - хотя их много и они на своей территории, а он – одинокий пришелец из другого мира). Все это тоже – прямое потомство народническо-некрасовской традиции, а через нее чуть ли не руссоистской («чистый душой дикарь, заброшенный в мир безнравственной, но внешне блестящей цивилизации и превосходящий ее нравственной силой»).
Замечательно, что к этому своему стихотворению Брежнев прикипел душой до конца жизни. При составлении его «Воспоминаний» он надиктовал для них первую строчку и последнюю строфу этого текста, сопроводив их следующим комментарием: стихи, мол, эти он прочитал в альбоме попутчицы-студентки, они взволновали его и он сразу выучил их наизусть. В таком виде это и попало в «Воспоминания». Генсек не хотел признаваться, что он сам сочинял такие стихи. Заодно, кстати, в варианте, надиктованном для «Воспоминаний», словосочетание «под фирмой «Астории» Брежнев заменил на более современное стилистически «с названьем «Астория» - выражение «под фирмой такой-то» в этом значении умерло еще задолго до войны.
Очень некомсомольские стихи писал комсомолец Брежнев в 16 лет; сойти за «свое» для комсомола они могли только в глухой провинции, каковой тогда являлся Курск.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #5 В: 11/01/04 в 14:44:22 » |
Цитировать » Править
|
Дальнейшая карьера Брежнева разворачивалась так. В 1927, в 20 с небольшим лет, он окончил техникум и приступил к работе землеустроителя – несколько месяцев в Курской области, потом под Оршей, потом, в 1928 году, был переброшен на восток, через Удмуртию на Урал, и там – сначала в Алнашевском районе Удмуртии, потом в Михайловском райорне Свердловской области и, наконец, в Бисертском районе той же области - проработал землеустроителем до 1930, постепенно повышаясь в должностях. Какими причинами определялись эти передвижения, неизвестно. Быстрый карьерный рост начался у Брежнева в годы коллективизации, когда его труд землемера неожиданно приобрел повышенную важность – переучет земельных фондов, проведение и фиксация новых земельных границ были неотъемлемыми и весьма важными «техническими» составляющими переворота на селе. В 1929 он стал депутатом Бисертского райсовета, затем заведующим районным земотделом, кандидатом в члены ВКП(б) (для выходцев из рабочих кандидатский стаж тогда составлял 6 месяцев, так что членом ВКП(б) Брежнев должен был стать в начале 1930) и, наконец, зампредом Бисертского райисполкома. В первой половине 1930 Брежнев двинулся еще выше – был переведен из райцентра в облцентр, став замначальника Уральского Окружного Земельного Управления в Свердловске.
Стратагема, принятая им в 16 лет, оправдалась полностью: в 24 года он стал хозяйственно-административным функционером даже не районного – областного уровня.
Какую роль играл в коллективизации Брежнев? По характеру его труда он лишь фиксировал и учитывал новые земельные границы; его делом не была ни организация колхозов, ни борьба с кулаками. Политическая, насильственная и репрессивная составляющие коллективизации не имели отношения к обязанностям Брежнева. При создании его «Воспоминаний» это даже вызвало определенную проблему: выходило, что, проведя 4 года «в гуще событий величайшей социальной революции на селе», как выражались те же «Воспоминания», Леонид Ильич не внес никакого вклада в борьбу как таковую, а просто составлял карты и планы. Во избежание этого совершенно оправданного впечатления в «Воспоминания» было введено анекдотическое уточнение: оказывается, Леонид Ильич не просто составлял планы, но делал это по-новому, с учетом революционых задач, поставленных партией! «Нам, землеустроителям, нужно было не просто стереть межи, объединив на картах разрозненные единоличные полоски земли в одно коллективное поле. Необходимо было сделать это на новой социальной, научной, экономической и технической основе... Мы создавали новые карты — первые карты организованного, научного землепользования в колхозах». Впрочем, указать, чем же именно составление карт «на новой социальной основе» отличалось от старорежимного картографирования, обработчики воспоминаний не смогли – фантазии не хватило...
Однако и оставаться просто учетчиком было для землеустроителя едва ли возможно, так как все агенты власти на селе могли привлекаться к участию в каких-то действиях, лежащих вне круга их прямой должностной компетенции. Относительно Брежнева на этот счет известно следующее: уже в ходе самого межевания ему приходилось встречать нападки и брань «кулаков» и прочих крестьян, терявших от коллективизации, и огрызаться против них. Согласно «Воспоминаниям» Брежнева, из которых мы вообще узнаем об этом, дело при этом не заходило с обеих сторон дальше перебранок и угроз (что и неудивительно: для крестьян Брежнев был оформителем и фиксатором коллективизационного погрома – не менее, но и не более): «В годы работы землеустроителем я впервые ощутил себя полномочным представителем Советской власти в глазах сотен людей. По тому, как ставились нивелир и мерная рейка, куда прокладывалась трасса, по тому, как проявлял себя человек в столкновениях с кулаками, крестьяне судили о политике партии: здесь, на поле, всем становилось ясно, за кого и против кого Советская власть... Вместе с другими комсомольцами я сталкивался с кулаками на полях, спорил с ними на сельских сходах. Нам угрожали кольями, вилами, злобными записками, камнями, брошенными в окно».
Как землеустроитель и зампред райисполкома Брежнев выступал на пленумах районного комитета партии. Уцелевшие документы об этом напечатаны в его «Воспоминаниях» и в архивной публикации: Л.И.Брежнев на Урале // Архивы Урада. 1995 (1). Брежнев здесь выступает в очень характерном для него стиле: дежурно, в одной-двух фразах заклеймив кулаков и заявив о необходимости бороться с их вредоносной деятельностью (никаких конкретных примеров или предлагаемых мер при этом не приводится), Брежнев подробно указывает на лишения крестьян, требует для них технической и кредитной помощи от властей и упрекает тех, кто непосредственно проводит коллективизацию, в том, что они о такой помощи мало думают: « Тот план, который у нас намечен по проведению весенней посевной кампании, связан с величайшими трудностями. Того с/х инвентаря, который нам необходим, мы не имеем, следовательно, вопрос заброски с/х машин стоит в острой плоскости... Прошедшее землеустройство лучшие земли передало бедняцкой и середняцкой части населения, в связи с этим мы должны приложить все усилия, чтобы эти земли были засеяны. Безусловно, здесь вредительство кулаков будет. Следовательно, должны быть полностью использованы все возможности, которые предоставлены бедняцкой и середняцкой части крестьянства. Особое внимание должно быть обращено на распределение кредитов бедняцким группам, которые организованы. Я считаю большим недостатком в работе по коллективизации отсутствие планов этой работы, и планово ее сельские Советы не вели. Выезжающие шефы вопросов коллективизации в деревнях не заостряли...» (выступление на пленуме райкома партии 5 декабря 1929, опубликовано в «Воспоминаниях»). Очень характерно, что ожидаемое «вредительство кулаков» здесь помянуто исключительно как аргумент в пользу кредитования крестьян! Примерно в том же ключе выдержан материал, опубликованный в «Архивах Урала». В общем, «хозяйственник, а не политработник»...
Самая тяжелая сторона участия Брежнева в коллективизации известна по воспоминаниям аппаратчика Печенева (помощника Черненко – ближайшего младшего друга Брежнева) и племянницы Брежнева, дочери его брата, Любови Яковлевны. Печенев вспоминал, как в 1981 Брежнев сказал ему, говоря о времени «великого перелома»: «Да, во все мы тогда верили. И как было без веры... Придешь в крестьянский дом излишки хлеба забирать, сам видишь, у детей глаза от буряка слезятся, больше ведь есть нечего... И все же отбирали, что найдем из <запасов> продовольствия. Да, во все мы очень крепко верили, без этого жить и работать было нельзя». (В.Печенев. Взлет и падение Горбачева. Глазами очевидца. М., 1996). Существенно здесь, что об этой вере говорится в сугубо прошедшем времени, и с несомненным сожалением, с той позиции, что верили-то зря; сейчас говорящий явно не разделяет этой «тогдашней» веры «во все», осуждает ее и приискивает для нее смягчающие или объясняющие обстоятельства... С этим полностью согласуется сообщение Любови Брежневой, которая пишет, по рассказам своего отца и самого Брежнева: «Леонид разъезжал по селам, видел, как изымали из кулацкого и середняцкого хозяйства ухваты, столовые ложки, бабские юбки, как, нимало не смущаясь, призодили грабить своих соседей, обирали одежду, утварь, срывали одеяла со спящих детей. Видя своими глазами, как проходит кампания коллективизации, он мало-помалу начал понимать, что идет самый настоящий разбой» (Любовь Брежнева. Племянница генсека. Москва, 1999).
Рассказ это, несомненно, достоверен, прежде всего потому, что в нем отражено то же самое изменение отношения Брежнева к политике партии, о котором он сам в общем виде сказал Печеневу. Любовь Брежнева пишет, что Брежнев «мало-помалу начал понимать», каким преступлением была коллективизация, по мерее ее развития – иными словами, при начале коллективизации он этого еще ни в какой степени не понимал и ее поддерживал, но по ходу дела понял. Это полностью совпадает с тем, что Брежнев говорил Печеневу о том, что при начале коллективизации он «во все верил» (а потом, как следует из самого способа его выражений, разуверился – текст Любови Брежневой просто позволяет нам уточнить, когда случилось это «потом»; получается, что в ходе самой коллективизации). Да и само то, что било по глазам Брежнева в коллективизацию, Печенев и Любовь Брежнева передают с его слов, по сути, одинаково: в обоих случаях речь идет о впечатлении, которое производило на Брежнева изъятие имущества у людей – будь то продовольствие или утварь. Не остается сомнений, что Любовь Брежнева точно воспроизводит отзывы самого Брежнева, вообще любившего, как свидетельствует множество людей, вспоминать прошлое (при том, что такого рода воспоминания он уж точно мог оглашать только при немногих).
Какую непосредственно роль играл Брежнев в этом грабеже? Видеть, как изымают ухваты и срывают одеяла, он мог только присутствуя при самом этом деле; в разговоре с Печеневым он тоже говорит о прямом своем участии в изъятии продовольствия (перебой второго единственного и первого множественного числа: «Придешь... излишки хлеба забирать... и все же отбирали»). Акценты в сообщениях Печенева и Люб. Брежневой, несомненно, разные: со слов, переданных племянницей, Брежнев предстает, собственно, всего лишь свидетелем разбоя (о его участии не говорится ничего – оно не отрицается и не описывается); в разговоре с Печеневым Брежнев прямо говорит о своем участии в нем. Учитывая интонацию и содержание этих сообщений, становится очевидным, что Брежнев стыдился этого участия и потому не хотел специально оговаривать его в беседах с родной племянницей, чьим мнением и привязанностью Брежнев дорожил; иное дело Печенев, эмоциональные реакции которого Брежнева волновали крайне мало (да и ясно было, что партаппаратчик к такому факту отнесется без осуждения, в отличие от Любы, известной Брежневу совершенно иными реакциями на подобные вещи).
Впрочем, определеные основания для такого маневрирования акцентами у Брежнева были. Землеустроитель не определял, у кого и сколько забирать, и вообще не имел власти что-то решать и делать по этому поводу; его могли разве что привлекать, как одного из государственных агентов на селе (все они были на счету), к непосредственному осуществлению изъятия, уже определенного и предписанного теми, кто распоряжался в данной деревне и возглавлял группу, обходившую дома и забиравшую у хозяев добро. Прочие члены этой группы играли тут скорее роль понятых – и именно эту сторону дела отражает разброс акцентов в пересказах, известных от Любови Брежневой и Печенева.
Как бы то ни было, поскольку и в беседе с Печеневым, и в разговорах с племянницей Брежнев поминал именно изъятие имущества как самую тяжелую для него страницу коллективизации, ясно, что в еще менее привлекательные ее стороны он не влезал даже краем (что только отвечало его должности).
Во всяком случае, весной 1930 Брежнев занял пост замначальника Уральского окружного земельного управления в Свердловске – пост, достаточно высокий, чтобы в глаза не видеть ограбления и ограбляемых.
И вот здесь карьерный рост Брежнева внезапно не просто обрывается – ломается напрочь, и Брежнев все начинает сначала – и образование, и карьеру. В сентябре 1930 он бросает свой пост в Свердловске и Урал вообще, уезжает на запад и поступает в московский институт машиностроения им. Калинина, а весной 1931 переводится студентом на вечерний факультет металлургического института им.Арсеничева в родном Каменском, где живет вся его семья, и одновременно с учебой работает кочегаром-слесарем на заводе. 24 октября 1931 его здесь принимают в партию.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #6 В: 11/01/04 в 14:44:51 » |
Цитировать » Править
|
Подробнее всех об этой миграции рассказала, уже после распада СССР, вдова Брежнева Виктория (она умерла в 1995 году) писателю В.Карпову; ее рассказ полностью приводится в сочинении Сергея Семанова «Брежнев. Правитель «золотого века». М., 2002 (произведение довольно курьезно; Семанов, большой патриот и один из главных молодогвардейцев-руситов 70-х годов, видит главную вину Брежнева, которого, в общем, долюбливает, в том, что тот слишком хорошо относился к евреям, был открыти еврейскому влиянию и не давал развернуться «десионизации» в идеологии, культуре и социальной жизни).
Виктория Брежнева описывала Карпову 1930-31 годы так: «В 1930 году Леню пригласили на работу в Свердловск, в земельное управление. До осени он там работал. А в сентябре он с товарищами решил поступать в институт. Поехали в Москву, в Институт сельскохозяйственного машиностроения. Поступили». Но тут оказалось, что жену Викторию и дочь Галю Брежневу в Москве попросту некуда поселить, и, помыкав горе зимой 1930-31 в Москве (Виктория была с мужем, малолетнюю Галю ей пришлось оставить у своей матери в Белгороде), Брежневы решили оставить ее: «все равно, видим, в Москве не прожить». Леонид смог перевестись из своего Сельхозмаша имени Калинина на вечернее отделение металлургического Института в родном Каменском, где , рядом с родителями, можно было поселиться всей семьей, а поскольку факультет был вечерним, «надо обязательно работать на заводе И он поступает в теплосиловой цех кочегаром» (с лета 1931 года).
Вот так. Пригласили работать начальником в окружном управлении – должность немалая; пришел, поработал – «а в сентябре решил поступать в институт» - да и отбыл с Урала, из начальников областного уровня, в рядовые первокурсники и рядовые рабочие.
Иными словами, Брежнев резко оборвал карьеру землеустроителя, бросил все достигнутое и начал все с нуля. В дополнение к этому Рой Медведев заметил еще один примечательный факт: в партию Брежнев, как известно, вступил 24 октября 1931 года, уже в Каменском – на год с лишним позже, чем ему причиталось бы, учитывая, что его кандстаж, как упоминалось, кончался еще до лета 1930! «Вряд ли, - пишет Медведев, - у него отсутствовало стремление к этому [вступлению в партию]. Но он так и не был принят в члены партии, пока не вернулся на родной металлургический завод. Почему это произошло, неясно» (Р.Медведев. Личность и эпоха. Политический портрет Л.И.Брежнева. М., 1991).
Что же случилось такого с Леонидом Ильичом в 1930 в Свердловске, что его сдуло с Урала на сотни километров к западу, в рядовые рабочие, а заодно на год с лишним подвесило ему вступление в ВКП(б)?
Виктория Брежнева не сказала об этом ни слова, ограничившись констатацией переезда. Сам Брежнев поступил еще любопытнее: он в «Воспоминаниях» стянул события 1930-31 года, перенеся их целиком на 1931-й, представил дело так, как будто он прямо с Урала уехал в Каменское (опустив интермедию с институтом в Москве), и дал этому переезду совершенно анекдотическое объяснение:
«...А в начале 1931 года последовало новое назначение в Свердловск — заместителем начальника Уральского окружного земельного управления. Мы с женой перебрались в Свердловск, но через некоторое время я решил вернуться на родной завод — работать слесарем и учиться одновременно в институте. Вот как это вышло. Все годы по письмам родных, по выступлениям газет я следил за тем, что происходило на вашем заводе...Разумеется, вести эти волновали, бередили душу... Я рассуждал так в коллективизации уже произошел необратимый сдвиг (к середине 1931 года в колхозы объединилось более половины индивидуальных хозяйств страны), а индустрия силу только еще набирает. Там, на индустриальном фронте, лежит сегодня передний край борьбы за социализм... Стране был нужен металл, две трети чугуна давали заводы Юга, крупнейшим из них считался Днепровский завод [в Каменском], которому присвоили имя Ф. Э. Дзержинского,— значит, мое место там. Вот так и произошло возвращение в родные места. Конечно, трудно было опять выходить в рабочей спецовке на смену, да еще и учиться по вечерам в институте, но сила была и упорства хватало».
Почему Леонид Ильич опустил здесь свою московскую попытку с Сельхозмашем, понятно – если бы он ее назвал, то объяснить отбытие с Урала и новое начало карьеры с нуля желанием оказаться на главном форпосте главного фронта борьбы за социализм было бы уже совершенно невозможно. Завод в Каменском еще тянул с натяжками на такой форпост (тем более, что ему «присвоили имя Дзержинского»!), но московский институт им.Калинина, куда Брежнев на самом деле убыл с Урала – никак. Правда, и в таком виде версия Брежнева выглядит откровенно нелепой: нас приглашают поверить, что хозяйственный работник областного уровня бросает место замначальника окружного землеуправления и уезжает работать слесарем на другой конец страны просто потому, что теперь в деле борьбы за социализм главное – индустриализация. При этом, как видно, Л.И. не смог найти себе места в идустриализации ближе от Урала, чем родное Каменское, хотя по месту его работы, в Свердловске, работы в промышленности тоже хоть отбавляй.
Что же произошло на деле такого, что Брежневу пришлось выдумывать свое совершенно несообразное объяснение да еще и спрямлять под него свою биографию, опуская год учебы в Москве? (Придуман этот маневр, впрочем, был неглупо: во всяком случае Брежневу удалось им даже из-за гроба ввести в обман Сергея Семанова. Тот не верит, конечно, объяснению насчет порыва быть на переднем крае борьбы за социализм, но дает довольно близкое к нему: «Потомственный металлург, он, видимо, «не прилепился» душой к сельским делам, решил пойти по стопам отца и деда».
Да... Потомственый металлург совершенно добровольно еще в Курске в 1923 году, 16-ти лет, поступил в землоеустроители, и в этом профессиональном качестве бессменно пребывал с 23-го по 30-й год – семь лет! А на 8-м понял, что не прикипел к сельским делам, но при этом отправился почему-то в ту же сельхозсферу (институт-то им. Калинина - сельского машиностроения!), и только невозможность поселить семью в переполненной Москве привела к тому, что он эту сферу покинул, переведясь в чисто металлургический институт в Каменском. Сионистские ухищрения Сергей Семанов разоблачал в своей жизни без труда, но Брежнев его перехитрил...).
Первым из биографов Брежнева вопросом о том, почему в 1930 году тот бросил Урал, обломав так хорошо и бойко начатую карьеру, задался Рой Медведев. Он считает, что Брежнев «уходил от трудностей» продолжающейся коллективизации: шли сложные времена, надвигалась одна из самых трудных ее фаз – только что сколоченные колхозы надо было заставить заработать, а раскулачивание – закончить; надвигался великий голод 1933 – яркое проявление того, что первую из этих задач решить было невозможно. С такого «фронта» Брежнев, по Медведеву, и поспешил сбежать в рядовые металлурги Каменского.
Запомним главный вывод Медведева, точно отвечающий фактам: Брежнев захотел прекратить свое участие в коллективизации, да так сильно, что сломал начавшуюся быструю карьеру начальника и вернулся в рабочие. Однако то конкретное объяснение этой картины, которое дает Медведев, едва ли может нас устроить. Каких именно личных материальных или карьерных трудностей мог бояться Брежнев на своем посту? Его голод 1933 года (даже если он мог его предвидеть) никак не затронул бы, да и за успехи колхозного производства он по должности нисколько не отвечал.
Медведев же пишет, в качестве примечания к своему объяснению, излагающего альтернативное объяснение поведения Брежнева: «Некоторые из уральцев говорили мне (Медведеву), что молодой Брежнев принимал крайне активное участие в раскулачивании, приобрел «мрачную известность» и от него хотели избавиться. Но на этот счет нет никаких документов».
Если тот общий смысл этой версии, что Брежнев покинул Урал не от хорошей жизни, что там он попал в некую опалу, вполне может соответствовать действительности (в самом деле, такой срыв карьеры добровольным считать трудновато), то его конкретное наполнение опять не проходит: за перегибы в коллективизации карали разве что весной 1930, и то очень относительно. В любой другой момент активным участием в раскулачивании можно было снискать разве что одобрение. А поскольку именно весной 1930 Брежнев на этом самом Урале переживает карьерный рост в точности в землеустроительно-коллективизационной сфере, то, значит, претензий к нему как к перегибщику у властей Урала не было. Оно и понятно – вспомним выступления Брежнева этой поры, много там от участия в раскулачивании? Да и не имели землеустроители к раскулачиванию никакого отношения.
Наконец, как мы помним, к середине 1930 Брежнев должен был вступить на Урале в партию, но почему-то не вступил – после чего покидает в сентябре того же года Урал и вступает в партию год спустя в Каменском. Почему бы это ни произошло, некоторое охлаждение в отношениях ВКП(б) и Брежнева, имевшее место на Урале в 1930 г. (но не распространившееся на Каменское), отсюда видно однозначно. Между тем на Леонид Ильич оставался одним и тем же и на Урале, где он не вступал в партию больше года после того, как казалось бы, мог (и должен был) в нее вступить, и в Каменском, где он проявил желание в нее вступить, и оно тут же исполнилось, а вот партийные органы в Каменском и на Урале были разные – стало быть, вышеозначенное охлаждение надо приписывать именно партийным органам Урала, а не Брежневу. Этот факт полностью согласуется с помянутыми у Роя Медведева рассказами «некоторых уральцев» о том, что на Урале Брежнев попал в какую-то опалу и покинул край именно из-за нее.
Самую замечательную последовательность событий приводит в своих невероятно сумбурных, но написанных явно без сознательных искажений мемуарах Любовь Брежнева, племянница генсека. По рассказам самого дяди и своего отца Якова Брежнев она рисует следующую картину: «В 1927 году... развернулась антикулацкая кампани, бессмысленная, кровавая, унесшая миллионы жизней. Леонид разъезжал по селам... (следует цитировавшееся выше описание коллективизационного погрома). Видя своими глазами, как проходит кампания коллективизации, он мало-помалу началд понимать, что идет самый настоящий разбой. Леонида коробила дикая жестокость, разнузданность и самодурство уполномоченых по раскулачиванию. Он не мог смириться с тем, что, прикрываясь политическими идеями, председатели наживались на барахле, спекулировали чужим горем. В самый разгар коллективизации Леонид уехал из Курска на Урал. Там, в Бисертском райрне Свердловского округа, он был избран народным депутатом... В 1931 году он вернулся в родной город Каменское».
|
| « Изменён в : 11/01/04 в 14:45:59 пользователем: Eltekke » |
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #7 В: 11/01/04 в 14:45:21 » |
Цитировать » Править
|
Здесь совершенно переврана хронология и места действия (это доказывает, кстати, что автор писал честно и по памяти о реальных рассказах – если бы она выдумывала, то уж, по крайней мере, придумки свои сочиняла бы, сообразуясь с общедоступными датами жизни и деятельности Брежнева, а заодно уж с датами коллективизации). В 1927 году никакой коллективизации еще не было, а из Курска в этом году Леонид Брекднев уехал на Урал землеустроителем не ОТ участия в коллективизации, а К нему – в коллективизации землеустроителем он участвовал именно на Урале в 1929 – 30!
Но вот сама суть рассказа - «Леониду Брежневу так не понравилась коллективизация, что он, приняв в ней поначалу участие по должности землеустроителя, от нее сбежал, для чего переехал на другой конец страны» – эта суть удивительнеым образом отвечает фактам жизни Брежнева, выявленным выше. Только происходить все, описанное Л.Б.Брежневой, должно было не в Курске в 1927, откуда Леонид якобы сбежал на Урал, а наоборот - двумя годами позже, в 1929-30 на Урале, в Свердловске, откуда он вполне реально сбежал в Москву и Каменское. Ну так коллективизация и началась на два года позже, чем это написала Люба Брежнева – в 29, а не 27-м...
Здесь надо еще раз – и окончательно – решить вопрос о том, насколько заслуживают доверия воспоминания Любови Брежневой. Мы только что видели, что даже такое неожиданное ее сообщение, как то, что Брежнев понял преступность коллективизации (как и то, что понимал он ее не изначально), находит соответствие в совершенно независимых воспоминаниях Печенева. Искажения обстоятельств времени и места, частые у Брежневой, тоже отвечают картине добросовестной фиксации воспоминаний такими, какими они присутствуют в памяти мемуариста (вместе со всеми неизбежными в таком случае сбоями), а не намеренному конструированию их (в этом случае такие искажения как раз не могли бы появиться, так как Брежнева бы возводила свои псевдовоспоминания на фундаменте фактов, известных ей из литературы). Наконец, общая концепция мемуаров Брежневой выглядит так: «мой дядя был, при известной слабости характера и тщеславии, очень добрым человеком, ответственно относящимся к своим обязанностям перед народом и стремившимся сделать жизнь народа легче и спокойнее, при этом совершенно неидеологическим и знавшим справедливую цену тем злодеяниям, какие чинились при большевиках, в той мере, в какой они поражали жизнь, спокойствие и достаток отдельных людей; в то же время он, по недостатку развития, не видел никакой беды в том, что большевики посягали не только на отдельных людей, но и на общую свободу, и вообще считал, что свободы были бы вредны для народа, каков он есть; кроме того, он не пытался, оказавшись на престоле, бороться с рядом особенно укоренившихся в советской жизни вещей, которых сам в душе не одобрял, потому что борьба с ними чересчур грозила бы ему потерей власти либо стране – слишком большой нестабильностью; на самом же деле такой конформизм вызывался слабохарактерностью и трусоватостью Брежнева перед лицом окружения, что очень нехорошо; какая жалость, что на таком хорошем и понимающем человеке лежит такое пятно; вот если бы он дал свободы и отказался от коммунистической государственной религии (в которую сам не верил), это было бы да!» Так и идет на протяжении всех мемуаров маятник: «Какой же это был понимающий, где зло, где добро, желавший людям добра, отзывчивый и сочувствующий им человек и правитель, совершенно свободный от оправдания злолейств коммунистическими догмами, в которые нисколько не верил» – «Какой же это был конформист, не желавший ради того, что сам же считал более справедливым и правильным, резко идти наперекор существующим устоям и прятавшийся от необходимости делать это за слоган о недопустимости раскачивания лодки, хотя сам же понимал, сколько в этих устоях было и остается злого и несправедливого» - «Это потому что он по характеру был слаб - что перед семьей, что перед более консервативными соратниками» – «Но не разворовавшим и обездолившим страну либералам его за это шпынять!»
Все эти логические сегменты, бессистемно всплывающие частями то здесь, то там на протяжении мемуаров Брежневой (в систематическом и последовательном виде она их нигде не излагает и едва ли сама осознает), в изобилии комплектуются соответствующими деталями из жизни Л.И., его брата Я.И. и самой мемуаристки (которая разом многим восхищается в своем дяде и за многое на него обижена). Сама мемуаристка по характеру и складу – точная копия Джулии из «1984» Оруэлла.
Вся изложенная выше модель восприятия Брежнева никак не может быть следствием тенденциозного конструирования. С каких бы позиций не занимался человек созданием лживого образа Леонида Ильича, таким бы этот образ не был. К тому же во всех частях, в которых он может быть проверен, в том числе и довольно сенсационных (для биографии Генсека!) этот образ совпадает с реальностью. Например, Любовь Брежнева пишет, что дядя ее отрицательно относился к преследованию диссидентов, но не считал нужным и возможным схватываться по этому поводу с КГБ и партийно-правительственной элитой в целом, волю которых по этому поводу выражал Андропов, которому в этом пункте Брежнев уступал. В.Медведев, начальник охраны Брежнева, приводит в своих воспоминаниях (с характерным зачином соответствующего пассажа: «Самое удивительное, что...» - и в самом деле удивительное, учитывая, что речь идет о генсеке) сообщение, полностью совпадающее по содержанию с рассказом Брежневой - причем оба автора абсолютно не зависят друг от друга, а соответствующие сведения приводят в качестве случайных подробностей, всплывающих по мере разворачивания повествования, сосредоточенного, в принципе, на совершенно иных материях..
Добросовестность Любови Брежневой как воспоминательницы следует держать в уме, переходя к следующему сюжету, к которому она несколько раз возвращается в своих мемуарах и выступлениях. В книге Брежневой всплывает то одним боком, то другим совсем уж неожиданый топос – семейная легенда Брежневых о том, как Леонид Ильия в молодости – причем в непременном 37-м – страдал от ГПУ. Все упоминания этого сюжета в книге – разрозненные, помещенные вне связного нарратива о ранней карьере Брежнева, который Люба приводит в другом месте, доводя до 1936 года.
Упоминание первое, на с.190: излагается разговор мемуаристки с отцом: Люба осуждает КГБ и саркастически парирует реплику отца, частично оправдывающего деятельность чекистов при Сталине: «Выходит, не зря за твоим братом Леонидом в 1937 гонялись чекисты?»
На с.290: «В 1937 году, спасаяфсь от гэпэушников, Леонид уехал в Свердловск».
На с.325: «Однажды, когда речь шла о сталинских репрессиях и мой отец в который раз рассказал душераздирающую историю о том, как охотились ястребы из НКВД за преуспевающим коммунистом Леонидом Брежневым, заключив свои слова фразой: «Погибать бы нашему Леонилу на лесоповале», я не удержалась и сказала: «Жаль, что он там не побывал. Возможно, в этом случае у него рука бы не поднялась отправить туда молодых ребят (речь идет о диссидентах)». «А он и не отправляет, - сказал отец, почему-то обидевшись. Это все андроповские штучки». «Что ж, выходит, страной правит Андропов, а не Брежнев и даже не Политбюро?» – спросила я. «Выходит, так», - лаконично ответил отец.
Упорминание на с.396: «В печально известном 1937 году, когда Леонтиду приходилось прятаться от гэпэушников в Свердловске, возвращаясь с разбитыми истеричным следователем губами после очередного допроса от чекистов...» (далее речь идет о том, что делал в это время в совершенно других местах его брат, Яков Брежнев).
Что тут правда, что нет? То, что соответствующая семейная легенда у братьев Брежневых действительно существовала, и что Люба пытается ее честно воспроизвести – сомнению не подлежит. Коронное доказательство этому так же парадоксально, как и в предыдущем случае: в том виде, как излагает Люба, дело это происходить заведомо не могло! В 1936-38 Брежнгев не покидал Днепродзержинска, где делал успешную карьеру, что легко проверить по любому справочнику, как доперестроечному, так и новейшему; репрессии 37-го его затронули только тем, что он резко взмыл вверх за счет вызванной этими репрессиями ротации кадров (интересно, хотя в свете всего известного о Брежневе и не удивительно: все свидетели один голос вспоминают, что он в ходе всей этой кампании никого не топил, не травил и не обличал); если уж в 37-м дело бы дошло до разбитых на допросе губ, то ни о какой свободе передвижения и бегства в Свердловск на фоне таких допросов, и говорить не приходилось бы. Если бы Люба сочиняла излагаемую ей семейную легенду, она никогда не поместила бы время описываемых в ней событий на 1937-й!
Таким образом, она и вправду передает рассказы братьев – Якова и Леонида. Но, как видим, с искажениями, впрочем, совершенно понятными именно для передачи устных воспоминаний: 1937 год появился потому, что это вообще знаковый «год репрессий», а в реальной хронологии ранней биографии своего дяди и советской истории в целом Люба и без того путалась, как мы видели на примере с коллективизацией.
Что обращает на себя внимание – это состав основных сюжетных элементов этой семейной легенды: мотив «Леонид Брежнев попал под удар ГПУ и должен был срочно бежать из-за этого в другой город (пока его только вызывали на беседы, а не арестовали)» + мотив «в этом деле был активно замешан Свердловск». Эти элементы очень хорошо вписываются в реальный ход событий брежневской биографии – только не 1937-го, а 1930-го – как они известны нам по целому ряду слухов и фактов, приведенных нами выше.
В конечном варианте легенды, как он отложился в памяти Любы, Свердловск является целью бегства. Это совершенно исключено: в Свердловск, на Урал в своей жизни Леня Брежнев уезжал только однажды – в 1928, из Курска, землеустроителем. Но, может быть, Свердловск был тем местом, откуда он бежал?
В этом случае рассказ Брежневой окажется прекрасно согласующимся со всем, изложенным выше, и речь в нем идет о событиях 1930 года. В самом деле, что, собственно, сказано в рассказе Брежневой? Никто Леонида не арестовывал, никто не брал с него подписки о невыезде – ничто не мешало ему посреди «допросов» уехать в другой город. Все это отвечает вполне реальной для 20-х – 30-х годов ситуации, когда следователь ОГПУ - НКВД тягал человека на «беседу», грозил ему, кричал, угрожал, на свой страх и риск мог ударить – словом, давил, чтобы тот дал показания на кого-либо иного или на самого себя, но не арестовывал – не имел еще даных для получения от начальства санкции на арест. В этой ситуации одним из обычных вариантов попытки спасения был немедленный отъезд, пока с человека не успели взять подписки о невыезде или, тем более, арестовать его. Именно такой ход событий превосходно согласуется со стремительным отъездом Брежнева из Свердловска в 1930, когда тот разом оборвал начатую успешно карьеру, получил какие-то неприятности по партлинии и оставил по себе на Урале слухи о том, что он чем-то провинился перед властями и от него хотели избавиться.
Совершенно неожиданное и независимое свидетельство в пользу сказаного всплыло в масс-медиа в 2003 году, когда в сети републиковали заметку Александра Трушина «Тверь. Меж двух столиц», посвященную всяким достопримечательностям, связанным с Тверью. В Твери строили спецпоезда для правителей СССР, и по этому случаю Трушин приводит всякие железнодорожные истории о них. О некоем вагоне сообщается: «Потом в этом вагоне ездил Леонид Ильич. Он очень любил делать остановки в областных городах и, прогуливаясь по перрону вдоль состава, беседовать с первыми секретарями обкомов. Исключением был Свердловск (Брежнев провел молодые годы в Свердловской области) -- Леонид Ильич приказывал составлять расписание так, чтобы проехать этот город ночью».
Ни о Брежневе, ни о его биографии в материале Трушина больше нет ни слова, чем он и ценен - выдумывать эту подробность никто бы не стал, тем более что Трушин не извлекает из нее никаких эффектов, никак ее не интерпретирует и ни с чем не связывает.
Но в свете всего сказанного эта подробность приобретает ясный смысл. Что такого плохого могло произойти с Брежневым в Свердловске и когда это могло с ним произойти, что он и видеть не хотел потом этого города? В Свердловске Л.И. появился только с назначением замнач окружного землеуправления весной 1930, и навсегда уехал из Свердловска в сентябре 1930. Если за эти месяцы Свердловск успел запомниться Брежневу так, как явствсует из его железнодорожных манер, то, значит, и в самом деле он влетел в Свердловске в очень крупные неприятности, и именно из-за них, с резким понижением статуса, должен был бежать с Урала, ломая карьеру. Сюжет с ОГПУ, излагаемый Любовью Брежневой, лучше всего тянул бы именно на такие неприятности.
Чем именно мог Брежнев так проштрафиться перед партией и ОГПУ? Все источники связывают его неприятности с коллективизацией и желанием не то самого Брежнева от нее бежать, не то начальства – его с Урала в связи с его участием в коллективизации выгнать. Излишнее рвение в проведении коллективизации ко всему этому привести никак не могло, а также не вяжется ни с должностью, ни с характером Брежнева. Но вот послаблениями, недостатком бдительности, попыткой кому-то помочь – словом, действиями «хозяйственника, а не политработника» – Леонид Ильич по тем суровым временам вполне мог навлечь на себя «наезд» ОГПУ и гримасу партии – в точности такие, чтобы из-за них его не арестовали и не выгнали из кандидатов в ВКП(б), но чтобы при этом ему стоило спешно исчезнуть, пока с ним не сделали того или другого.
Эта версия и кажется мне наиболее вероятной.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Если тетя Соня в театре по-еврейски поговорит...
« Ответить #8 В: 11/01/04 в 17:06:45 » |
Цитировать » Править
|
Я неоднократно слышал, что Леня, споря с соратниками по поводу того, можно ли допускать национальные еврейские театры и пр., выдавал: "Если тетя Соня в театре поговорит по-еврейски, государство от этого не развалится".
Нашлось документальное подтверждение таких высказываний.
Ниже следуют отрывки из рабочей записи заседания Политбюро 20-го марта 73-го года, на котором Брежнев потребовал от Андропова и Щелокова (он был тогда министром внутренних дел) срочной приостановки исполнения Указа Президиума Верховного Совета об обязанности выезжающих на постоянное жительство за границу возместить затраты на их обучение (по этому указу можно было подвешивать евреев-отъезжантов и прочих воссоединяющихся семьями, пока они не возместят эти самые затраты, то есть до без конца, в зависимости от милости начальства).
Л.И., в частности, сказал:
"Сионизм нас глупит, а мы деньги берем со старухи, которая получила образование. Раз у нее высшее образование - плати деньги Щелокову! Он тебе даст бумажку, когда поедешь в Израиль. /.../ Я не ставлю вопрос об отмене закона. А если хотите - и этот вопрос можно бы поставить. То ли мы будем зарабатывать деньги на этом деле, или проводить намеченную политику в отношении США./.../ Джексон успел внести поправку еще до внесения Никсоном законопроекта о предоставлении [нам] режима наибольшего благоприятствования./.../ Что стоит тогда наша работа, если так оборачивается дело?/.../ Я … задал вопрос: есть у нас столько-то цыган, но разве больше, чем евреев? Или у нас есть закон, преследующий евреев? А почему не дать им маленький театрик на 500 мест, эстрадный еврейский, который работает под нашей цензурой, и репертуар под нашим надзором. Пусть тетя Соня поет там еврейские свадебные песни. Я не предлагаю этого, я просто говорю. А что если открыть школу? Наши дети даже в Англии учатся… Моя внучка окончила т.н. английскую школу. Язык как язык, а остальное все по общей программе. я так рассуждаю: открыли в Москве одну школу, называется еврейская. Программа вся та же, как и в других школах. Но в ней национальный язык еврейский преподается. Что от этого изменится? А ведь их все-таки три с половиной миллиона, в то время как цыган, может быть 150 тысяч.
Я эту дерзкую мысль задал сам себе. Но так как я всегда полон откровения, то я думаю – никто ни разу не предложил, а что если предложить еврейскую еженедельную газету? /.../ Не все ее прочтут на еврейском. Прочтет еврей, старый Абрамович прочтет, а там то, что ТАСС передает.
У нас вся политика по еврейскому вопросу основывается на одном Дымшице - "вот [,мол,] видите, у нас т.Дымшиц зам. Пред. Совмина, так что зря говорите, что евреев притесняем". - А может быть нам немного мозгами пошевелить?
Я это говорю свободно потому, что я еще не поднял руки за то, что говорю. Я просто пока – руки по швам и рассуждаю, вот в чем дело»
Закон о возмещении затрат, кстати, в итоге похоронился.
***
"Но так как я всегда полон откровения".... "Я просто пока - руки по швам и рассуждаю". Чем хуже "мерного страдания"? М-да. Было что пародировать Чернышу...
|
| « Изменён в : 11/01/04 в 17:17:16 пользователем: Eltekke » |
Зарегистрирован |
|
|
|
Ципор
Гость
email
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #9 В: 11/01/04 в 23:52:39 » |
Цитировать » Править
» Удалить
|
Quote:| «Какой же это был понимающий, где зло, где добро, желавший людям добра, отзывчивый и сочувствующий им человек и правитель, совершенно свободный от оправдания злолейств коммунистическими догмами, в которые нисколько не верил» – «Какой же это был конформист, не желавший ради того, что сам же считал более справедливым и правильным, резко идти наперекор существующим устоям и прятавшийся от необходимости делать это за слоган о недопустимости раскачивания лодки, хотя сам же понимал, сколько в этих устоях было и остается злого и несправедливого» - «Это потому что он по характеру был слаб - что перед семьей, что перед более консервативными соратниками» – «Но не разворовавшим и обездолившим страну либералам его за это шпынять!» |
|
Это таки плохие характеристики для правителя. Я имею в виду слабость характера. В результате получается, что от его умения различать добро и зло практического толку было мало? Ну вот указ приостановили... Еще что?
|
| « Изменён в : 11/01/04 в 23:54:04 пользователем: zipor » |
Зарегистрирован |
|
|
|
Eltekke
Живет здесь
Я люблю этот Форум!
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 274
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #10 В: 11/02/04 в 15:39:59 » |
Цитировать » Править
|
Так ведь здесь Могултай излагает не свое мнение, а концепцию Любови Брежневой. А она именно такова: "Благодаря своим добрым качествам он сделал то-то, то-то, то-то хорошее, а благодаря слабохарактерности не сделал того-то, того-то, того-то в борьбе против плохого / что сам же считал плохим или не лучшим/".
Люба-то думает именно так. Но на деле Л.И. отнюдь не был слабохарактерным, на западе о нем говорили, что это сталтьная лапа в бархатной перчатке. И если он "не сделал того-то, того-то, того-то, что и сам считал бы при прочих равных лучше бы сделать", то потому, что никаких прочих равных не было. Люба сильно преувеличивает могущество Л.И. - ей кажется, что он был неким самодержцем и мог творить, что хотел. В действительности он был "первым среди равных" - а эти "равные", в отличие от него, были по большей части правоверными коммунистами и очень безжалостными по части служения своей правой вере. Все 60-е и начало 70-х (до 1971 включительно) ушли у Брежнева на борьбу с "ястребами" первого разлива (Косыгин - Шелепин, требовавшие лимитов на десятки тысяч политических репрессированных, антиимпериалистической борьбы и примирения с Китаем на этой почве) и просто соперниками в борьбе за власть; в этой борьбе Брежнев опирался на Андропова - "ястреба" второго разлива, на порядок более умеренного, чем Косыгин-Шелепин и поддерживавшего Брежнева в борьбе против них, но тоже правоверного идеологического коммуниста. А больше и не на кого было. В итоге с 1971 страной правил не столько Брежнев и прочие, сколько (Брежнев и Андропов) и прочие. При этом Брежнев был менее суров к инакомыслящим и нелояльным, чем Андропов, а тот - чем большинство прочих иерархов и чем их доминирующее мнение. Сдерживать еще и самого Андропова по репрессивной линии Брежнев просто не мог бы - в этом случае все иерархи оказались бы на стороне Андропова против него. Во всех известных случаях Брежнев и так оказывался мягче и либеральнее большинства Политбюро - что по диссидентам, что по Праге-1968, что по Афганистану.
Екатерина Вторая не отменила в России крепостное право (как хотела) и не навелда законный порядок, покончив с произволом и коррупцией (тоже как хотела) не по слабости характера, а потому, что она этого сделать физически не могла.
А вот Державин, которому она казалась всемогущей, очень на нее обижался за такое небрежение, да и энциклопелисты очень ее за это упрекали... Любовь Брежнева страдала той же иллюзией (что она считала дядю чем-то вроде автократа-царя, видно из многих мест ее текста), и это приводило ее к тем же ошибкам в оценках положения.
|
|
Зарегистрирован |
|
|
|
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #11 В: 11/03/04 в 15:08:17 » |
Цитировать » Править
|
Мне, кстати, вообще кажется весьма увлекательной фигура вроде имп. Сяо Вэнь-ди - - то есть фигура правителя (или властного человека, бигмена любого уровня) , который искренне считает свое общество своим ,
действовать старается ему и его людям во благо, но при этом эта общая включенность в стаю -
чуть ли не единственная существенная скрепа между таким правителем и его
обществом, так как основные стереотипы и ценностные ориентации этого общества
данный правитель сознательно отрицает, осуждает и как таковые проводить их в
жизнь нисколько не хотел бы. Однако ответственность перед своим социумом, а
также инстинкт самосохранения побуждают его беречь этот социум в целом и,
стало быть, не подрывать явно его основные устои, поскольку они, будучи даже
скверными с его точки зрения сами по себе, прочно вошли в плоть и кровь данного
социума и тем самым прямо искоренять их означало бы переламывать собственную
страну через колено, обрекать ее на смуту и жертвы и играть ее (а заодно и
своей) судьбой.
Если правитель ощущает ответственность вовсе не перед своей
страной (как реальным сообществом людей), а перед будущим /собственной
доктриной, а инстинкт самосохранения в нем слаб или перекрыт амбициями
эсхатологического пересотворения реальности, то эти ограничения не действуют, и
мы получаем Цинь Шихуана, Ван Мана, ветхозаветных пророков, Мухаммеда или
Ленина, то есть революционеров-террористов на престоле. Если, однако, правитель
ощущает ответственность перед страной как сообществом особей-людей, и при этом
является рационалистом, то есть утопически-мессианскому преобразовательству
чужд, то в ситуации сознательного противостояния установкам своего социума он
становится квази-Штирлицем в собственной стране - то есть по мере сил пытается тихой
сапой проводить линию, диктуемую его системой ценностей, ни в коем случае не
обнаруживая ее действительный антагонизм с системой общепринятой. Таковы
Екатерина Вторая (антикрепостница, сторонница этатизированного регулярного
общества, состоящего из всевозможных самодеятельных и сплоченных корпораций - на
престоле крепостнической империи, с совершенно
десоциализированным/декорпоративизированным на деле населением, не исключая
дворянства, и половиной населения, выведенной из-под контроля государстства под
контроль почти самовластных привилегированных землевладельцев, при полном и
всеобщем игнорировании законов),
Фридрих Второй (твердый атеист, французофил,
весьма отрицательно относящийся к пост-вестфальской немецкой социокультурной
идентичности вообще - в качестве короля фундаменталистско-протестантской
Пруссии, наиболее жестского и чистого носителя этой самой идентичности) и, к
примеру, как легко было бы доказать, наш Леонид Ильич. Общим правилом для
таких правителей является бесследное отсутствие влияния их политики (в том, в
чем она диктовалась собственно их личными убеждениями, а не их мимимкрией) после
их смерти что и неудивительно, учитывая их модус операнди. Можно тайно
проводить свою доктрину, не выступая явно против несовместимых с ней
общенациональных доктрин, но нельзя таким манером заложить институты, которые
продолжат подобную политику после твоей смерти. Если Леонид Ильич официально -
верный ленинец , а Екатерина Вторая - казанская помещица , то унаследованы
будут именно эти составляющие их правления, а не принципиальное сознательное
отвращение, которое тот же Ильич питал к концепции движения к макроисторическому
прогрессу путем революционного насилия и потрясений, а также к любой
идеократии, и особенно советской коммунистической (таковые черты не очень
вяжутся с каноническим образом Брежнева как туповато-партийного незлого
начальника, но могут быть для него детально продемонстрированы), или столь же
острое отвращение Екатерины к крепостному праву и шляхетским иммунитетам. От
Штирлицей на престоле преемники перенимают именно их мундир и рабочее место, а
не их персональные изыски, тайно и частично протаскиваемые под прикрытием этого
мундира и места.
На неправительственном уровне такого же стиля господином был в России Кутузов. Интересно, кто еще?
|
|
Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
|
Re: О характере и устремлениях Леонида Ильича Бреж
« Ответить #12 В: 11/06/06 в 15:24:56 » |
Цитировать » Править
|
В свое время я накнулся в медиа на сообщение о том, что в бытность свою гауляйтером Молдавии Леонид Ильич ходатайствовал наверх о том, чтобы из Молдавии были депортированы сектанты и прочие антисоветчики. Представляя себе характер Л.И., а также зная, что в таких вещах в норме гауляйтеры должны были не инициативу проявлять, а поддакивать действительным инициаторам дела - руководителям ГБ - причем без реальной возможности от такого поддакивания уклониться, - я без всяких колебаний решил, что и в данном случае дело было именно так.
А недавно этому моему решению нашел полное фактическое подтверждение, рисующее Л.И. даже в лучшем свете, чем я думал. Я думал, что он, получив от ГБ пропозицию на тему о том, что "надо, Федя", и понимая, что деваться некуда, просто подписал, как от него и требовалось, соответствующее ходатайство и отправил его наверх в ЦК. Именно так эти дела и проворачивались по стандартному порядку их оформления в духе номинального "партийного руководства".
Оказалось еще интереснее.
19 февраля 1951 года министр государственной безопасности СССР Абакумов направил Сталину совершенно секретную докладную записку «О необходимости выселения из западных областей Украины и Белоруссии, Молдавской, Латвийской,
Литовской и Эстонской ССР участников антисоветской секты иеговистов и членов их семей». Меры эти были расширены на кулаков и прочих антисоветчиков. Как пишет автор материала на эту тему, "сталинские гауляйтеры, т.е. первые секретари
республиканских ЦК, в т.ч. вожди украинских и молдавских коммунистов Мельников и Брежнев, дали добро. Операция «Север»началась 1 апреля 1951 года". Депортация уложилась в сутки.
Ну, тут все как положено - попробовали бы они не дать добро...
Но в Молдавии под Брежневым эту операцию подготовили и произвели как-то так хитро, что большая часть иеговистов и прочих неприглядных людей осталась на месте "невыявленной", и выселена не была!
И только ко второй половине 1952, уже при новом руководстве МГБ (Абакумов летом 1951 был арестован по обвинению в укрывательство "синонистского заговора" - за недостаточную активность в налаживании "дела врачей"), ГБ в Молдавии их так-таки выявило и предъявило соответствующие требования. И вот тут уж Брежнев должен был обратиться в ЦК ВКПб с "просьбой" депортировать из Молдавии "антисоветские элементы": ...В настоящее время, в преимущественно пограничных районах Бельцкого округа, установлено еще 850 семей сектантов иеговистов - 1 700 человек, а также 400 семей участников сект иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих, пятидесятников, и адвентистов-реформистов общим числом 1 100
человек". Проект распоряжения Председателя Совета Министров Союза ССР "О дополнительном выселении с территории Молдавской ССР кулаков, участников нелегальных сект иеговистов, иннокентьевцев, архангелистов, субботствующих,
пятидесятников, адвентистов-реформистов и членов их семей). Выселение рекомендовано произвести в апреле 1953 г. в Курганскую область и Казахскую ССР...
Все эти истории Брежнев не забыл. В первый же год пребывания у власти, в сентябре 1965, он секретным, не опубликованном в газетах, указом Президиума Верховного Совета СССР за подписью Микояна, снял все ограничения с выселенных на спецпоселение сектантов и пр. Правда, указ устанавливал, что «снятие ограничений с указанных лиц не влечет за собой возврата им имущества, конфискованного при выселении».
|
|
Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
|
Брежнев и хлебозаготовки в Молдавии
« Ответить #13 В: 11/06/06 в 15:26:00 » |
Цитировать » Править
|
В стандартном биографическом очерке о Брежневе, кочующем по СМИ (в т.ч. в виде рефератов и курсовых) приводится следующий эпизод - на чем основан, я не знаю, но если это правда, то Л.И. в качестве молдавского гауляйтера ради населения шел уж на совсем неслабый личный риск, прикрыввая его от родимой Советской власти...
Вот этот эпизод дословно:
" В 1947 г. Брежнева назначили секретарем обкома партии в Днепропетровске, через три года он возглавил компартию Молдавии. Предшественник Брежнева на этом посту был снят за срыв в течение трех лет плана хлебозаготовок в республике. Заняв должность, Леонид Ильич оказался перед трудной задачей: необходимо было выполнить явно завышенный план. Но как? Изъять у крестьян весь хлеб "под метелку"? Брежнев решил поступить иначе. Едва оказавшись в Молдавии, он доложил
Сталину о перевыполнении плана. Перевыполнение было,разумеется, "бумажным". Так Брежнев стал одним из создателей метода приписок, против которого велась постоянная борьба в печати в 70-е гг."
Если правда - ни черта себе!
|
|
Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
Mogultaj
Administrator
Einer muss der Bluthund werden...
Просмотреть Профиль »
Сообщений: 4173
|
|
Брежнев на Малой Земле: эдд-он
« Ответить #14 В: 11/06/06 в 15:28:31 » |
Цитировать » Править
|
Републикую материал В. Степакова из Парламентской газеты о тов. Брежневе в 43 году - добрались люди до очередных архивных документов...
***
"
"По приказу тов. Брежнева..."
ВИКТОР СТЕПАКОВ
Судить по книге "Малая земля" о том, как воевал Брежнев, едва ли возможно, поскольку она была написана за него несколькими журналистами, состряпавшими героический лубок.
Наверное, многим из нас бывший генсек КПСС Леонид Ильич Брежнев запомнился огромным количеством всевозможных наград, привычкой лобзаться и невнятной речью. Словом, дряхлым, маразматическим стариком. Вот и недавно по телевизору показали многосерийный фильм режиссёра Снежкина, где Леонид Ильич вновь предстал в образе выжившего из ума руководителя Компартии, старческий маразм которого зашёл столь далеко, что ему даже презентовали шашку, "которой красных рубали". А ведь в развалину Леонид Ильич превратился вследствие преклонных лет, а задолго до этого в его жизни была Великая Отечественная война. И следует заметить, что он был боевым офицером, знавшим войну не понаслышке.
Судить по книге "Малая земля" о том, как воевал Брежнев, едва ли возможно, поскольку она была написана за него несколькими журналистами, состряпавшими героический лубок. Однако в Подольском военном архиве в фондах 18-й армии Северо-Кавказского фронта, где Брежнев служил начальником политотдела, сохранились документы, в которых содержатся факты его участия в боевых действиях на Малой земле и которые, по разным причинам, были обойдены вниманием. Кстати, и история самой Малой земли - плацдарма на западном берегу Новороссийской (Цемесской) бухты и южной окраины Новороссийска, захваченного в ходе десантной операции войск Северо-Кавказского фронта в феврале 1943 года, также известна поверхностно. Во многом виной здесь оказалась суета подхалимов позднебрежневского периода, чьими стараниями от словосочетания "Малая земля" нормального человека бросало в дрожь. Но и сегодня, к сожалению, история этого плацдарма по-прежнему не находит своего настоящего исследователя. Впрочем нет, режиссер Снежкин постарался, "исследовал", показав в своем "шедевре" переправу на плацдарм какого-то цыганского табора, где Брежнева, словно японского мандарина, таскают на руках двое дюжих cолдат. И откуда только режиссер вытащил такой факт? Тогда как на деле боевые действия на малоземельном плацдарме по ожесточению и кровопролитию не уступали боям на легендарном Невском пятачке под Ленинградом.
Так вот, занимая должность начальника армейского политотдела, Брежнев в тылу не отсиживался. Он часто бывал на Малой земле, причем не столько с целью агитации и пропаганды, сколько для того, чтобы лично вникать в проблемы солдатского быта.
Однажды на тыловом складе Леонид Ильич обнаружил более 200 штук 37-мм минометов-лопат с внушительным запасом осколочных мин (эта штуковина, умевшая одним концом копать, а другим - стрелять, поступила на вооружение стрелковых частей Красной Армии в июле 1941 года). Зная, что на плацдарме миномет является грозным оружием, у Брежнева появилась идея усилить огневую мощь малоземельцев за счет хитрых лопат. Правда, в войсках солдаты не любили это оружие, так как из-за отсутствия каких-либо прицельных приспособлений мины летели чёрт знает куда. Тем не менее начальник политотдела решил убедиться в этом лично и организовал на Малой земле в районе Станички опытные стрельбы. За пару часов в сторону противника улетело около тысячи штук лопатных боезапасов. Сам Леонид Ильич выстрелил по немецким позициям до сотни осколочных мин. Результаты стрельбы остались неизвестными, но надо полагать, что в кого-нибудь да попали, поскольку фашисты не выдержали и ударили из шестиствольных миномётов. Наши ответили им из полковых 120-мм минометов - и на плацдарме забушевал огненный смерч. Брежнев прекратил свои опыты, здраво рассудив, что вопрос об использовании минометов-лопат должны решать сами бойцы и командиры.
В другой раз он присутствовал при допросе румынского "языка", захваченного разведчиками на одном из участков Малой земли. По свидетельствам ветеранов, пленные гитлеровские союзники в 1943 году представляли собой жалкое зрелище, но тут румын попался не то слишком идейный, не то сильно контуженный - военных секретов не выдавал, держался вызывающе. Брежнев, видимо, не стерпел его наглого поведения, схватил чью-то каску и так отходил ею румынского фашиста, что тот мгновенно стал шелковым и выложил все секреты, которые знал. Кто-то доложил в полит-управление фронта о том, что политический руководитель 18-й армии избил военнопленного. Несдержанный поступок Леонида Ильича стал предметом служебного разбирательства. Было даже предложено разжаловать его до звания лейтенанта и направить в штрафбат. Однако начальник фронтового политуправления оказался человеком умным и справедливым. Он объявил Леониду Ильичу только выговор.
В канун Новороссийской наступательной операции Северо-Кавказского фронта Брежнев постоянно находился на передовых позициях малоземельцев. В один из дней противник предпринял разведку боем. До роты фашистов при поддержке трех танков перешли в наступление в районе Федотовки. Далее процитируем бесхитростное донесение тех лет: "В отбитии (так в документе. - Авт.) наступления немцев активное участие принимал начальник полит-отдела 18-й армии полковник тов. Брежнев. Расчет станкового пулемета (рядовые Кадыров, Абдурзаков, из пополнения) растерялся и не открыл своевременного огня. До взвода немцев, воспользовавшись этим, подобрались к нашим позициям на бросок гранаты. Тов. Брежнев физически воздействовал на пулеметчиков и заставил их вступить в бой. По приказу тов. Брежнева расчет вел по противнику прицельный огонь, пока не уничтожил".
Вот таковы некоторые факты из военной биографии Леонида Ильича. А ведь впереди его ждали бои на Украине и в Польше, где, надо думать, он воевал не хуже, чем на Малой земле".
Парламентская газета № 87 (1704), 19 мая 2005 года
|
|
Зарегистрирован |
Einer muss der Bluthund werden, ich scheue die Verantwortung nicht
|
|
|
|
