"Апокриф-по Могултаю" - причины возникновения и основные характеристики.

(из дискуссии с Кинн и Ольгой Чигиринской)

Для начала разделим переменные. Часть первая: в ней я выступаю никоим образом не как апокрифист, игрок и т.п., а просто как самый обычный читатель автора Толкиена. И хочу высказать ряд представляющихся мне обоснованными читательских претензий к этому самому автору.

1.1. На белом свете есть то, что Фромм называл Некрофилией - всепоглощающая безрадельная и неограниченная страсть к уничтожению и причинению боли, побуждающая уничтожать и заставлять страдать все, кроме себя самого, ради самого уничтожения и страдания этого «всего» (+ ощущения своего явленного в этом могущества). И есть оборона жизни от Некрофилии.

Отдельно на белом свете есть теоцентризм и безбожие, и их противоборство.

По вере Толкиена «отдельного» тут ничего нет. За безбожием, по этой вере, прячется никто иной, как Воплощенный Мировой Некрофил - Сатана; безбожие - есть его порождение, его информационный проект. И реализация этого проекта ведет ко все большему подчинению Некрофилии всякого, кто этому безбожию поддался. Сам безбожник может быть милейшим человеком, творить добро, и искренне считать, что безбожие его согласуется с его доброкачественностью или даже поддерживает ее. На самом деле он ошибается: это рудименты «его души - христианки» обеспечивают в нем то доброе, что в нем есть, и чем больше он на самом деле безбожник, тем больше и некрофил / агент Некрофилии.

Во все это можно только верить, доказать это нельзя, так как реальные безбожники - не большие некрофилы, чем реальные теоцентристы (больше того, можно попробовать доказать, что, наоборот, теоцентризм куда больше сопряжен с Некрофилией, чем безбожие, и чтобы опровергать это, придется сильно стараться). Так что применительно к реальному миру с утверждением веры в связь Некрофилии и Безбожия возникают большие сложности.

И вот Толкиен придумывает мир, в котором по своей авторской воле - над своим-то выдуманным миром он властен, - вводит строгую реальную корреляцию между степенью Безбожия и Некрофилии. Тут в нее не надо «верить»; тут она просто явлена - весомо, грубо, зримо. В виде этих самых орков и прочих Темных.

При этом цель Толкиена - конечно, не явить силу своей фантазии, а рассказать нечто о нашем мире. Он же считает, что в нашем мире такая корреляция именно что есть, только она здесь не явлена зримо. Вот он и рассказывает притчу, где тайное (в нашем мире) показано как явное, и именно для того, чтобы повлиять на взгляд читателя на наш мир. А не тешиться очередным экзотическим игрушечным Тленом, на котором вот ведь как оно бывает - все брюнеты одновременно кривые на один глаз.

Протестую, Ваша честь. Это очень дешевый и очень скверный прием. Такое можно писать только «для своих». И Вы, Кинн, это легко поймете на таком примере.

На свете есть Вера и Неверие. А отдельно - разум / правда и безумие / ложь. По моему мнению, однако, ничего «отдельного» тут нет. Вера - это и есть локальный всплеск безумия / лжи = Драуги.

В нашем реальном мире, однако, доказать это сложновато. Верующие / сверхценники врут не сказать, чтоб больше вавилонян, и психов среди них тоже как-то больше не просматривается. Не катит.

И вот я, желая свидетельствовать о своем мировоззрении, сочиняю особый мир, где эта корреляция введена как реальная, явная, по моей авторской воле. В этом мире живут неверующие -и они бывают глупые, умные, кто-то и с ума спятил - словом, обычные. И верующие - и вот они-то оказываются тем большими психами и дебилами (в самом прямом, медицинском смысле слова), чем более искренне и полно верят. Поголовно. Это у меня в мире закон такой. Все настоящие католики в моем мире - психи. Все нормальные - некатолики. Таков мой примарь для этого мира.

Неужели Вы не скажете, что это грубое шулерство? Я лично скажу. (Ольга по этому поводу написала на моей ДО, что такое шулерство уже производилось - антихристианскими языческими памфлетистами. Ну так это и было шулерством, я что, его когда-нибудь защищал?)

А Толкиен сделал с Некрофилией и Безбожием именно это. Твоя вера - твое дело, хочешь о ней свидетельствовать - давай, но не применяй таких демагогических средств.

Опять же, Ольга на моей ДО писала, что все вышеприведенное заявление - несправедливо, поскольку в виде Темных Толкиен выводит не вообще безбожников, а сатанистов, Дьяволопоклонников. А что это меняет? Просто претензия моя чуть сдвигается: почему, дорогой, ты вывел в качестве противников твоей идеи именно и только сатанистов? Ах, это потому, что ты веришь, что само оппонирование твоей идее и есть порождение Сатаны, так что в твоих глазах именно сатанизм является наиболее чистым и показательным видом безбожия / антибожия вообще. Мало ли что Моэм какой-нибудь скажет, что это не самый чистый тип безбожия, а его отбросы (если именно его отбросы - вообще-то это отбросы теоцентризма), и к безбожию отношения не имеет. Он так искренне думает, но ошибается. А раз так, то ты имеешь полное право в модели мира оставлять только наиболее чистые и яркие образцы соответствующих разновидностей, и поэтому в качестве безбожников у тебя будут выступать только сатанисты.

Но полная аналогия этому будет такая: «Поскольку я лично полагаю, что вера - это вид безумия, то в моих глазах самыми показательными христианами будут какие-нибудь суперизуверские суперзомбированные суперхлысты. Мало ли что сами христиане по этому поводу говорят! Мало ли что христиан от этих хлыстов стошнит! Я-то знаю, где собака порылась! И вот я пишу роман, где единственными теоцентристами-христианами являются такие изуверы-хлысты. И как только какой-нибудь католик начнет возмущаться, я ему на это отвечу: а я верю, что это и есть наиболее чистый тип христианства, его наиболее полное и яркое самовыражение. Так что отвянь!»
Это что, будет честнее, чем просто выводить всех христиан психами?

Кроме того, в письме 183 Толкиен прямо пишет, что хотел вывести конфликт между теоцентристами и теми, кто вместо Бога оказывает божеские почести чему угодно другому. При этом в качестве примера такой вражьей силы он тут же приводит тех, кто «поклоняется государству, которое распоряжается тем-и-этим, как богу», то есть либо всех безрелигиозных авторитарных этатистов-технократов, либо только тех из них, кто возводит подобное государство в фактический абсолют (то есть не рационал-этатистов, а этатистов-сверхценников). В первом случае под его определение подпали бы и социалистические группы от большевиков и нацистов до фашистов, баасистов и военных социалистов третьего мира, и идеологи несоциалистического японского «кокутай», и идеологи рационального абсолютизма Просвещения в его атеистически-фридерицианской форме, и египтяне Среднего - Нового царства. Во втором - только нацисты и большевики. Так он что, нацистов и большевиков считал сатанистами? Тогда это к доктору.

А если нет, то, выходит, враги для него были не сатанисты, а безбожники вообще, самыми яркими и «истинными» представителями которых в его глазах были самые звероподобные - этатисты-сверхценники (о которых он пишет в письме 183 применительно к «ВК») и сатанисты («Сильм»). Ну так я и жалуюсь на то, что он безбожников мерит по таким гражданам, и именно эту меру положил в основу своего романа.

1.2. Но уж если Толкиен это сделал, хоть нарисуй ты Некрофилию без неувязок. То есть: а) Рисуя воплощенную Некрофилию, покажи деталями, что это именно она, а не просто заяви об этом «на честное слово». б) Убери детали, которые с этим несовместимы.

По-моему, это самые правомерные пожелания к художественному произведению. Если автор продекларировал устами каких-то героев, что еще один герой, Пупкин - это доктор Лектер / Чикатило, то пусть это будет показано еще как-то иначе, помимо слов героев - в противном случае неизбежно встанет вопрос о доверии к этим словам. (Ольга решает этот вопрос с ходу: «Если, мол, такие люди, как Арагорн, считают, что это именно Чикатило, а не простой вражеский зольдат средневековой эпохи, - значит, так и есть. Арагорн и Ко. в таком не ошибутся!» А, собственно, почему?). До сих пор, во всяком случае, считалось, что если в романе кто-то значимым образом является негодяем, это должно быть показано. Сверхнегодяем - тоже показано. А не только сказано, хоть бы и самыми симпатичными героями.

Посмотрим, что в этом смысле получилось у Толкиена с орками. Орки по заявке не знают никаких чувств, кроме инстинкта удовлетворения простейших физических потребностей (только сугубо индивидуально-отъединенных), страха, садизма и ненависти. Полностью нонкооперэйтив, полностью лишены компассии, Толкиен даже специально объясняет, что когда они кого-то лечат, тут нет ни на микрон желания добра этому кому-то, даже на уровне простейшей подсознательно-инстинктивной «компассии к жизни / благоговения перед жизнью». То есть они настолько воплощенная некрофилия, насколько это вообще возможно для живых материальных существ. (Кстати, творцы христианской картины Ада этой трудности избегли: черти - духи, а не материальные живые существа. Им, в отличие от орков, пить-есть не надо, и не размножаются они подобно детям Илуватара...).

Спрашивается, что же приведено в подтверждение этой ответственной заявки во «Властелине Колец»? Что на этот счет показано, а не сказано?

А ничего такого (кроме одного - редкостной ненависти друг к другу, да и это одно нелепо - см. об этом одном ниже), чего не проявляли в более или менее массовом порядке люди Черного Принца, или воины 15-17 вв. вообще, или легионеры Цезаря, или советские солдаты 1980-х, или японские солдаты эпохи Сёва (японцы, кстати, и друг друга били по-черному. Европейским наблюдателям казалось, что военные-японцы все друг друга просто ненавидят, бьют смертным боем, а вымещают это вдвойне на мирном населении. Все, как у орков. Впрочем, с японцев эпохи Сёва Толкиен своих орков в основном и писал. Все, как в Мордоре: живой бог-царь, бесопоклонничество, монголоидная внешность, неслыханная, «реклессная» ярость в бою, «муравьиность», и на войне в массовом порядке творили более чем «орочьи дела»).

Но почему ж они тогда - Некрофилия? Ведь и японцы эпохи Сёва, и прочие из вышеперечисленных - это никакие не воплощенные некрофилы, и добрых чувств у них всех предостаточно! Значит, то, что Толкиен показал нам применительно к оркам, не дает оснований видеть в них то, что он о них сказал. Автор заявил, что герой Пупкин - Самый Ужасный Человек на Свете, а Пупкин не проявляет на наших глазах ничего такого, чего не проявляют тысячи людей, в совершенно том же самом виде, - но они-то, плохие или хорошие, но все-таки не Самые Ужасные!

Итак, пункт а. (покажи свои характеристики героев на достаточных для этого примерах) применительно к оркам Толкиен не выполнил.

Пункт б. (увяжи концы с концами) - тем более. Если орки полностью нонкооперэйтив и ничем не руководствуются, кроме начатков инстинкта выживания + страха + садизма, - то тогда:

- как они могут столетиями жить в сообществах вне власти чар Саурона / Моргота и прочих майар-больдогов (да, кстати - откуда это у больдогов чары?)

- почему они по доброй воле, смертельно рискуя жизнью, пытаются мстить за павших командиров?

- почему они не трогают парламентера - вражьего вожака, - когда им со всех точек зрения это только выгодно?

- почему целые племена уже обычных варварских племен держат веками добровольный союз со страной, населенной сплошь такими существами? Вы себе представляете, чтобы варварские племена Европы или Азии наслаждались дружбой с каким-то профсоюзом полубезумных садистов? Вы представляете себе, чтобы туареги, тюрки и монголы по доброй воле век за веком бегали как собачки за заведомой расой отмороженных Чикатил, все качества которой видны с первого взгляда? Как метко пишет Лапочка, «Толкиен нарисовал нам картинку, где все прелести сатанистов ясно видны и люди всё равно с ними упорно обьединяются. От этого Саурона, который целые страны в ядовитые пустыни превращает, все б бежали сломя голову».

- почему, если даже под чарами орки, как видно из эпизодов с Гришнаком и Шагратом, проваливают из-за патологических склок все, что им ни поручают, все равно именно на них тысячами лет кряду Темные вожди опираются как на главную воинскую силу? Семи тысяч лет не хватило заметить, что они все проваливают даже под руководством / чарами своих Богов, как в «ВК»?

На это все можно ответить, что все мои вопросы поставлены «от нашего земного опыта». А Арда-де - другого поля ягода. Но опять же - автор, дорогой, ты ж не просто скажи, что она другого поля, ты покажи это! Введи яркие детали, которые правдоподобно покажут нам Арду так и настолько иной, чтобы мы уже не удивлялись тому, что в ней и варвары любят тотальных Чикатил, и тоталли нонкооперэйтив твари идут на смерть во имя мести за убитых командиров. [1] Покажи эту инаковость, а не заявляй ее на честном слове! А если не показал, - а Толкиен, конечно, не показал (ничего такого в Арде нет, что не вписывается в земное пространство, кроме этих самых неувязок!) - то рассматриваемое возражение не пройдет.

Кинн, я перечислил 5 простых неувязок (если Вы хотите, чтоб я еще более короткими разговаривал, то эту просьбу удовлетворить не могу. Я умею только сложноподчиненными. А что, от этого что-то зависит?).
Да, вот 6-я: почему Валар стали враждовать с Морготом не тогда, когда он отпал, и не тогда, когда он начал активно портить Творение, а только тогда, когда он захотел власти над самими Валар?

Все. Претензии к Толкиену и указания на неувязки я высказал. Обратите внимание - не как апокрифист, Темный, безбожник - просто как читатель. Это те же претензии, какие я выскажу к языческим антихристианским памфлетам. То есть они вызваны не моей идеологией, а моей нелюбовью к демагогии любого партийного цвета, включая мой собственный цвет.

* * *

Теперь часть вторая. Здесь я объясняю, почему и как я апокрифист.

1) У Толкиена я вижу материал, по каким-то причинам для меня важный. Но важен он для меня не в том виде, как Толкиен его задумал, а в несколько измененном / деформированном. Далее я по «праву-Шекспира-относительно-Саксона-Грамматика» беру этот материал и строю из него апокриф на ту тему, которая интересует меня. Толкиена интересовала борьба Верных Богу (Абсолютному Добру) с безбожием, которое, по его мнению, порождено Сатаной (максимальным возможным приближением к Абсолютному Злу) и поэтому наиболее последовательно воплощается в сатанизме. Меня интересует борьба ницшеанства, теоцентризма и «вавилонианства», где никаких Абсолютов нет вовсе. Это - мой месседж. Почему и чем материал Толкиена мне для этого подходит - я объяснял раньше, но вообще-то это сугубо мое дело. По «праву Шекспира» я имею полное право на использование толкиеновского материала с сохранением имен и изменением сути для построения моего апокрифа.

2) Манеру преображения материала источника в материал апокрифа я выбираю сам. Имею право. Могу обращаться с ним свободно, а могу придумать какие-то правила такого преображения. Еськов вот - обращается свободно. Ниенна взяла себе такое правило: все основные факты Канона принимаю, но домышляю новые, когда хочу (я сейчас оставляю в стороне вопрос о том, что она не «домышляет», а «видит», и говорю о ее приемах так, как если бы она писала свой текст как сознательный художественный вымысел). А я взял для себя другое правило: все основные факты Канона принимаю, новых не домышляю, но всюду, где в замысле / тексте есть неувязки (а они там есть), толкую их в том духе, в каком это надо мне по моему месседжу.

Это, опять же, такая лично моя заморочка при использовании материала Толкиена. Имею полное право. Дело Ольги, как именно она трансформирует сюжет Жюля Верна в свой - свободно, или алгоритм какой для себя выдумает. Я для себя выдумал такой алгоритм, только что описанный. В итоге моя модификация материала Толкиена еще больше зависит от своего исходного материала, чем Ниенновская. Та хоть может Валар заставить кого-то без нужды пытать, я и этого не могу. Я для себя принял правило видоизменять толкиеновский замысел только отталкиваясь от тех мест, где в нем есть внутреннее противоречие, и только вокруг этих мест.

3) Художественные средства для построения апокрифа я имею полное право выбирать сам. Я выбираю, в частности, «стилизацию под научное изучение ардианских текстов современным историком». Это прием художественный такой. (Надеюсь, никто не решил, что я в самом деле думаю, что эльфы написали, а Толкиен перевел?). Какие претензии? Я могу написать апокриф к «Острову Сокровищ» в форме повествования от третьего лица, могу - в форме «записок Джона Сильвера», а могу - в форме «источниковедческого анализа записок Джима Хокинса, проделанного современным историком».

Алгоритму обращения с материалом, который я для себя придумал независимо, в п.2, соответствует именно третий жанр - «квазиисточниковедческий анализ». Заодно этот жанр мне вообще нравится, поскольку напоминает мне мою профессиональную деятельность.

Все. В итоге я получаю апокриф, генерируемый «квазиисторическим исследованием квазиардианских источников».

В получившемся у меня апокрифе есть одна маленькая хитрость. В силу самого того метода, каким он построен, он получается «картиной того, какой и в самом деле с большой вероятностью была бы Арда, если бы она и в самом деле существовала, тексты Толкиена были адекватно переведенными ардианскими текстами, а сама Арда при этом принципиально не отличалась бы от известного нам мира».

Такое свойство моего апокрифа, полагаю, придает ему бОльшую реалистичность и соизмеримость с нашим реальным человеческим опытом. Чего я и добиваюсь.

Еще раз повторю: Если бы. На самом деле никакой Арды нет, а тексты Толкиена - это тексты Толкиена. А толкиеновская Арда,как ее замышлял Толкиен, возможно, и отличается от известного нам мира принципиально. Но что из этого? Я же всех этих «если бы» не отрицаю!

Что же, в таком случае, вызывает у Вас неприятие, Кинн? Вы пишете,что Шекспиру можно, а мне нельзя, потому что Шекспир не заявлеят, что он отталкивается от противоречий у Саксона Грамматика.

Да какая разница? А если бы Шекспир взял себе за труд переделывать Саксона только в тех местах, где обнаружил такие противоречия, тут он бы свое право потерял? А если бы он при этом в таких местах переделывал бы не «свободно», а по придуманному им для самого себя алгоритму, например, такому:

Неприятности бы начались только тогда, когда Шекспир сказал бы: «У меня - настоящий Гамлет, а у Саксона - нет». Так и он такой дурости не говорил, и я не говорю аналогичной. Я говорю: «если бы Арда была такая-то и такая-то, «реалистистически-земная», то тогда мое изображение было бы больше похоже на нее, чем толкиеновское». Ну и что тут оспаривать? Можно сказать: «Если бы принц Гамлет был не даном 9 века, а елизаветинцем, то изображение Шекспира больше походило бы на него, чем изображение Грамматика». И это будет чистая правда. Ну и что? Он же все-таки был даном 9 века.

Да, тому читателю, который захочет для себя представлять Арду «упрощенно-земной» по своим законам, мой апокриф предоставляет более приемлемую картину, чем Толкиен. Ну и что? Тому читателю, который захочет представлять себе Ричарда 3-го ездящим на броневике, соответствующий фильм предоставит более приемлемую картину, чем постановка в «антикварном» стиле.

Кто и перед кем тут виноват?

4) А отдельно я, - уже как читатель и своего апокрифа, и текста Толкиена, - говорю: мой апокриф свободен от тех внутренних неувязок, которые я наблюдал в тексте Толкиена.

А здесь что оспаривать? При моем алгоритме построения апокрифа так и должно получиться. Я же его именно под это и строил, и алгоритм под это подбирал.

(Очень возможно, кстати, что при этом у меня возникли свои собственные, новые неувязки. Прошу указать, кому не скучно; только спасибо скажу).

Я не говорю, что мой апокриф «достовернее», лучше или интереснее, чем толкиеновская книга; я еще не сошел с ума. Я говорю, что он свободен от некоторых неувязок, имеющихся у самого Толкиена. Ну и что в этом возмутительного? Если я страницу про голубя с зубами перепишу в апокрифе по ФМД так, чтобы это был либо голубь без зубов, либо реликтовый археоптерикс, и возглашу, что в моем тексте нет вот этого именно нонсенса, что есть у Достоевского - это будет чистая правда. От этого я никак не превзойду Достоевского.

Если подумать, то Вам, Кинн, ведь вовсе не методы и алгоритмы мои не нравятся. Вам не нравится месседж моего апокрифа. Совершенно независимо от Толкиена. Но как это снижает мое право и на этот апокриф, и на его месседж, и на мой метод его построения?

Вы всерьез собираетесь заступаться за невинно обличенных мной во лжи несуществующих гондорских историков? В моем апокрифе они и лгут. В тексте Толкиена - нет. Соотношение между этими двумя мирами только одно, сформулирую его в последний раз: «своих гондорских историков я заставляю врать только там, где они врали бы и у Толкиена, будь толкиеновская Арда не мистериальна, а «земна». При этом само сообщение, сами слова гондорских историков у меня и у Толкиена дословно совпадают. Как тексты Менара и Сервантеса».

Какие правила я нарушил, выбирая определенный алгоритм трансформации материала Саксона Грамматика в новую историю о принце Гамлете?

* * *

PS: Что меня зацепило у Толкиена.

Хранителей я прочел как книгу об обороне нормальных и слабых живых существ от агрессии неимоверной злой неживой силищи. Никак меня оно не зацепило. Не потому, чтобы я не сочувствовал такой борьбе, а потому, что меня истории такого рода не цепляют. Фильмы вот - цепляют, где злой маньяк / нежить охотится за маленькой хорошей девочкой, а тексты аналогичные - нет.

Зацепили меня Твердыни и аппендиксы. И там, и там - обнаружилась опрокинутая в бездонное прошлое историческая перспектива и конфликт идеологий, меня совершенно заворожившие. И с тех пор завораживающие. (А еще - до сих пор не оставляющий меня в покое вопрос: черт возьми, что там за обрезом карты? За Хандом, за Дальним Харадом? В районе 1991/2 я добрался до «шейпинга миддл-ерса» в Иностранке, только-только туда поступившего, и обнаружил, что карта всей Арды, ради которой я и старался, там выдрана. До известной степени я понимал того, кто это сделал, но если б он (или она) попалась мне под руку в тот момент, я бы его (или ее) придушил. Почти. Интересно, кто был этот тихий беззаветный ардолог? Не так уж много в том году народу добиралось до «шейпинга» ради таких деталей).

Но в тех же 2-х твердынях также обнаружились первые нестыковки. С орками. Прекрасно помню свою реакцию на историю Гришнака: 1) Что ж автор так лажанулся? Стрелковая пехота в круговом строю от бездоспешной кавалерии отбиться не может? 2) что ж автор так лажанулся? На ответственное задание Страшная Силища посылает вот этих уродов, неспособных вместе и яму для нужника выкопать? Это «Секретарь обкома» получается какой-то с немцами - выродками и дураками. Уж не надувает ли меня автор и во всех прочих местах? Последний ли из удэгэ ли?

А потом обнаружилось, что тут автор не просто по недомыслию лажанулся, а ради некоторой своей идеологической концепции. А к концепции возникли большие претензии, см. п.1. А по накоплении претензий возникло желание сочинить свой, как потом стали выражаться, апокриф на тему.

А независимо от этого меня зацепило, что из всех героев (я читал перевод Кистямура) одни орки держатся естественно. Остальные как будто перед зрителем тянутся. Очень зажатые. Натюрлих, это если судить с «реалистической земной точки зрения». Ну не разговаривают живые люди так, как положительные герои ВК. Ни плохие, ни хорошие. А вот орки - разговаривают (так, как разговаривают люди довольно плохие - но живые). Вы заметили, что у одних орков на весь ВК имеется ирония, самоирония, чувство абсурдности мира (и себя) и чувство юмора (все это - примерно одно и то же)? Что все остальные если шутят - то так, как примерные дети на утреннике, очень примерно шутят? Что ни иронии, ни самоиронии ни у кого, кроме орков нет на весь «ВК»? Что можно себе представить ржущего над анекдотом Шаграта, а уже Бильбо - невозможно? (Да и рассказывающего анекдот Бильбо представить себе тоже невозможно).

Все остальные на мой вкус просто нестерпимо серьезны. (Некий натужный комизм есть у Сэма. Ох, лучше бы его не было. Комизма этого сорта и в «Хоббите» навалом. Ну, как Толкиен относился к смеху, это и так известно; в жизни, кстати, тоже; по всем биографиям). Такие акулы бывают, но впечатление искусственности от них - колоссальное. Для меня, повторяю. Я прекрасно знаю. что тысячи людей от этих самых, совершенно деревянных для меня персонажей получают вкус самой чистой и высокой правды. Но я-то ценю экзистенциалистско-трагикомическое, «абсурдистское» ощущение мира (именно мира, не людей), так сказать, «забавно» барона Дельвига, и совершенно чураюсь мистериально-возвышенного, «наполненного смыслом». В общем, сугубо дельвигианский, не баратынсковский (черт его знает, как это писать) диапазон мировосприятия. Кинн совершенно права: по моей части - это диапазон от Ремарка до «ви помниль яблони в цвету? Да? Ха-ха». А теперь вопрос: что во всем «ВК» вписывается в Ремарка или «яблони в цвету»? Правильно. Речи орков. Все остальное - вообще из другой Вселенной.

Когда я читал разговоры орков в Кистямуре - это были чистые беседы моих соратников по Советской Армии. Кстати, не таких ужасных людей, как можно было бы подумать по этим их разговорам. (Ужасные люди там были, но с орочьей речевой манерой это не коррелировало).

Когда я читал разговоры всех остальных - для меня это были просто речи манекенов. Никакие оживляжи Кистямура это дело не поправляли.

В итоге «Хранители» мне показались целиком совершенно безжизненными. Никаких идеологических претензий к ним у меня не было. Просто совершенно неживая, на мой вкус, книга (естественно, это обо мне говорит, а не о книге. Что именно говорит - см. выше, про манеру ориентации в мире). А в «Твердынях» и «Возвращении» живыми оказались только орки. Да, в том же году я прочел оригинал, и выяснилось, что на 50 процентов это заслуга Кистямура. Но на 50 - так оно и в оригинале.

Вот это читательское восприятие тоже сильно повлияло на то, в каком направлении я стал гнуть свой апокриф. Если кто думает, что это я орков включил в апокриф как ничего-себе-парней (см. соотв.песни) ради Саурона, то нет, никоим образом. Это Саурон въехал в апокриф в качестве чего-то положительного исключительно на хвосте моей симпатии к оркам как к единственным живым земным существам на весь ВК. Ну и плюс, конечно, то, что из всех сил ВК только Саурон - при некоторой переделке - годился на роль Третьей Силы в интересующем меня уже совершенно независимо от Толкиена «троичном» раскладе идеологий.

Естественно, чтобы как-то дальше пользоваться таким частным позитивным впечатлением от орков, надо их из Чикатил произвести в обычных армейских парней 14 века. И вот неувязки, совершенно объективно и независимо от моих пожеланий присутствовавшие у Толкиена, дали мне такую возможность - при принятии игры в «чтение ардианского гондорского романа», и дополнительном условии: «Арда - примерно то же, что известная нам Земля». Я ее и принял. (Опять же - источниковедческая игра меня привлекала и сама по себе по профессиональным причинам). Отсюда получились орки из песен в БТЭ, о которых совершенно справедливо заметила рецензентка, что ежели попытаться вообразить Арду как обычный «земной» мир, так такими только орки и будут.

Все это - не обоснование моего апокрифа, а просто рассказ о личных пристрастиях, корнях и нитях. Все обоснования и верительные грамоты приведены в пп.1-4.